Руслан Агишев - Непосланный посланник [litres]

– Интересно, интересно, – военврач в задумчивости раскурил трубку, медленно пуская клубы дыма. – Молодой человек с душой или взором старика… Интересно. Очень похоже на то, как в Индокитае называют просветленного Лао-цзы.

От того, куда вывернула кривая их разговора, я аж присвистнул про себя. «Неплохо… Не зря я на бабку время-то тратил. Глядишь, она мне имидж-то подправит».

Услышанное требовалось срочно обдумать. Так что я и начал медленно отползать назад. «Это, конечно, хорошо, что вокруг меня начинают крутиться такие мистические истории. Тут, главное, не переборщить с ними. В такое время это может быть очень чревато. Все-таки, похоже, надо валить дальше, в Москву. Сидя тут, можно увязнуть и… дать дуба».

Выбравшись из этого укрытия, я пошел в лагерь, где вновь наткнулся на какое-то странное шевеление. Что-то среди раненых, врачей и обозников, лица которых уже примелькались, мне стало встречаться слишком уж много новеньких. Особенно много их, судя по характерным, перепачканным то ли маслом, то ли мазутом комбезам, кучковалось возле нашей кухни, из-под бочки которой уже вовсю тянуло ароматным дымком.

Выяснилось, что на наш медсанбат наткнулся целый танковый полк – куча легковесных бэтэшек и пять или шесть грозных КВ с монстрообразными гаубицами на носу. Их командир уже давно оккупировал медицинскую палатку и вовсю заседал с нашим комиссаром, который, едва отойдя от операции, взял командование госпиталем на себя.

– Не, братишка, туда нельзя, – когда я по привычке попытался пройти в палатку, меня со смешком завернула парочка красноармейцев. – Тута вот с такенными шпалами разговаривают. Вона, давай к кухне дуй. Повар сейчас такую кашу ядреную и душистую сготовил, что пальчики оближешь!

Я же, сделав огорченную мину, сдал назад и совершенно спокойно обошел палатку по кругу. «А вот и мой персональный вход. Ха-ха-ха!» Я чуть отогнул разрез в плотной ткани, напоминающей брезент, и скользнул внутрь, где спокойно устроился за тюками с бинтами и начал вслушиваться в продолжающийся разговор. А разговор-то был о крайне тревожных для нас всех вещах.

– Товарищ комиссар, ничего определенного сказать вам не могу. Обстановка меняется каждый час. Да что там каждый час, счет идет уже на минуты. Противник рвется вперед как угорелый, давя на своем пути вся и всех, – угрюмо проговорил сидевший за столом полковник, наклонив вперед тяжелую лобастую голову, руки его мяли потрепанный танкошлем. – В этом районе ситуация напоминает слоеный пирог. Наши и немецкие части перемешаны, – он водил пальцем по карте, останавливаясь то возле одного населенного пункта, то возле другого. – Оставить вам тоже никого не могу. Не имею права. У меня приказ командования фронта принять участие в контрударе, – последнее он произнес так, словно это слово было ядовитым. – В контрударе… Я должен был еще двое суток назад встретить основные части механизированной бригады, но, оказалось, что никакой бригады еще нет. Большая часть соединений застряла на железной дороге… А вы просите оставить вам пару машин. Да я и бойца не имею права выделить. Ни одного человека, понимаете?

Бледный комиссар, сидевший рядом с ним, продолжал молчать. На эти танки, словно свалившиеся на него с небес, у него были особые планы. С таким эскортом он мог бы совершенно не беспокоиться за медсанбат и раненых. Однако судьба, видимо, имела на всех нас свои планы.

– Хотя, знаешь, Ефим Моисеевич, пожалуй, будет тебе машина. Есть у меня один экипаж. Геройский. Командир у них всю Финскую прошел без единой царапины, – полковник хлопнул по столу ладонью, показывая, что буквально отрывает этот экипаж от своего сердца. – КВ у него барахлит. Двигатель под замену шел, да не успели. Словом, бери старшего лейтенанта Колобанова и пользуйся, пока он двигун не починит.

Встав, полковник крепко пожал руку заулыбавшемуся Фомину и на прощанье сказал:

– Мой тебе совет, комиссар. Как можно скорее двигай свой табор на восток. Через пару дней здесь может быть очень жарко. Хотя, может, мы уже опоздали… – и скривившись, он вышел из палатки.

Фомин же еще стоял несколько минут, держась за свой прооперированный бок. Видимо, его опять накрыли боли. Наконец его немного отпустило, и цвет лица вроде стал приходить в норму.

– Все, надо поднимать всех. Наоотдыхались… – тяжело вздохнув, он, тоже вышел наружу.

А мне двигаться совершенно не хотелось, да, если честно, и не больно-то надо было. На этих матерчатых тюках было мягко, и я как-то пригрелся. «Значит, контрудар, механизированная бригада… Похоже, все действительно вновь движется по кругу. Наши снова решили собрать все свои танки и ударить этим кулачищем по немцу». Подперев ладонями голову, я смотрел на примятую под ногами траву и обдумывал услышанное. «Б…ь, как в солдатики играют! Сюда двинул десяток, туда десяток, а потом их вернул обратно. Помним, как же… “Разгром танковой армады СССР”, мать их. Как такое забудешь? Больше трех тысяч танков разных типов попытались собрать и разом бросить в бой!» Много чего я вспомнил за это время: и впечатляющее число танков с нашей стороны, и не знавшие толком новые КВ механики, и отсутствующее зенитное прикрытие наших при полном господстве в воздухе немцев, и острый недостаток бронебойных снарядов у идущих в бой советских танкистов, и еще много и много чего. «Б…ь, а я тоже – нашелся генерал песчаных карьеров! Пороху ни хрена не нюхал там и здесь еще в штаны гажу… Хотя со штанами я, пожалуй, приврал. Они сухие, правда, вряд ли это состояние сохранится надолго».

Тем временем за брезентовой тканью лагерь уже бурлил. Ковылявший то ли бледный то ли зеленый комиссар быстро поднял всех на уши, пытаясь донести до всех и каждого необходимость скорейшего ухода с этого места. Медсестры сбились с ног, заканчивая перевязки раненых и готовя их к перевозке. Ходячие совместно с обозниками на телегах наращивали борта и тащили охапками траву, чтобы не растрясти раненых в пути. Взмыленный повар готовил очередной котел каши. Даже запрягаемые лошади ржали, казалось, предчувствуя тяжелую и долгую дорогу на Восток…

Ближе к двенадцати часам Фомин вернулся и застал меня в палатке. Увидев, как я удобно расположился, он укоризненно покачал головой. В этот момент снаружи раздался топот ног, и тут же кто-то красный и потный влетел в палатку. Это был тяжело дышащий боец.

– Немцы! – не успев отдышаться, с хрипом выдал он. – Пара мотоциклов с одним пулеметом. Передовой дозор, скорее всего, – ему тут же кто-то протянул кружку с водой, которую он сразу же, захлебываясь, выпил. – У съезда на лесную дорогу встали. То ли ждут подкрепление, то ли что другое… Сержант Архипов с отделением у развилки остался.