Руслан Агишев - Непосланный посланник [litres]

– Сейчас я, товарищ лейтенант. Мигом. Спрячу наши весточки, а потом мы немчуру еще раз причешем, – голос бойца удалялся, а лейтенант запрокинул голову назад на камни.

Глаза его уперлись в кирпичный свод, в одном месте которого кто-то известняком нацарапал всего лишь несколько слов: «Нас было пятеро, и мы умрем за Сталина».

После того случая с комиссаром наш доктор, военврач 1-го ранга, вообще меня не отпускал из госпиталя, которым я по привычке теперь называл пространство под здоровенным навесом. Вот уже вторые сутки я, как подопытный кролик, нахожусь под его постоянным наблюдением. Саблин, сверкая своей бритой наголо головой, как только заканчивались перевязки, тут же начинал спрашивать меня про акупунктурные точки, о которых я вчера сдуру ему проговорился. О каждой из тех, что я помнил более или менее достоверно, он все аккуратно записывал в свой толстенный блокнот. Потом же тащил меня показывать все это на практике.

– Надо же, как занимательно, – сразу же начинал приговаривать он таким любопытным тоном, внимательно следя за моими действиями; я же, когда на меня так смотрят, начинал нервничать. – И, говорите, молодой человек, это помогает даже от мигрени? Надо же… Просто не верится, от мигрени, – и поворачиваясь к раненому, который во время всех этих странных процедур превращался в одно большое ухо, тут же начинал пытать его: – А вы, ранбольной, что скажете? Ну-с?! Значит, говорите, как рукой сняло?! Хорошо, просто отлично, – а карандаш его все это время порхал над очередным листом блокнота, словно живой. – Хорошо… А если теперь я попробую. Так, товарищи ранбольные, у кого из вас голова болит?

И вот так у нас продолжались уже вторые сутки моего пребывания в этом лесу. Саблин спрашивал, я отвечал, а он записывал. Потом он пробовал сам, я поправлял его, и он снова записывал. Словом, вскоре раненые меня, сопляка, от горшка два вершка, уже величали не просто «сынок» и «малец», а уважительно – «наш дохтур». Леночка, же молоденькая медсестричка, что помогала военврачу оперировать Фомина, вообще договорилась до того, что однажды обозвала меня «товарищ Карабанов».

Признаюсь, до одного момента я довольно просто относился к этому всему. Я не считал, что делаю что-то из ряда вон выходящее или героическое. Стрелять я не мог, кидать гранаты тоже. А вот хотя бы немного помочь снять боль раненых, заменить наркоз при операциях я мог и довольно успешно делал.

Однако после того, как я совершенно случайно подслушал один разговор, мне стало не по себе…

Случилось это под вечер 23-го, когда у меня выдалась редкая минута без присмотра военврача, и я шлялся возле ручья. Мне требовалось обдумать, что делать дальше, а возле текущей воды мне всегда думалось особенно легко.

«Опа, тут у нас похоже Леночка с кем-то, – не дойдя до ручья в дальней части лагеря, я услышал звонкий голосок девушки и чей-то тихий басок. – Неужели и Саблин тут. Вот же старый хрыч, – признаюсь, я себе тут же нарисовал такую картинку, что военврача сразу же захотелось задушить. – Война, мать его, а он молоденьких девиц пользует…»

Когда же я подобрался чуть ближе, стало понятно, что тут происходило нечто иное. Военврач не был никаким коварным соблазнителем и стареющим ловеласом. Просто он уже давно облюбовал это местечко и использовал его, как и я, для отдыха.

– Вы понимаете, Леночка, это настоящий прорыв в науке! – оказалось, старик тут вел разговоры о будущем советской науки, которое, как это ни странно, напрямую касалось меня. – И это не шарлатанство или, упаси боже, уличные фокусы! Мы провели множество процедур с десятками раненых. Я вел журнал исследования и тщательно фиксировал состояние ранбольных до и после этого.

Мне стало жутко интересно, что там Саблин себе напридумывал. Я, стараясь издавать как можно меньше шума, встал на четвереньки и осторожно полез меж деревьями. С каждым таким шажком слышимость становилась все лучше и лучше.

– Это действительно поразительно! Нет, даже волшебно! Да-да, Леночка, это волшебство! Этот кроха, говорящий как царский профессор, своими пальчиками творит настоящее волшебное действо. Вспомните хотя бы полкового комиссара!

Я прополз еще с полметра, и мне открылась небольшая уютная заводь, которую образовывал ручеек. Здесь военврач, активно жестикулируя руками, объяснял медсестре свое видение этого открытия.

– Он сделал лишь несколько нажатий своими пальчиками, погружая мужчину в забытье. Вы понимаете, Леночка? Здесь не было никакого эфира! Он лишь нажал какие-то точки на шее. Вот, здесь я все записал, – он потряс перед ней своим блокнотом, с которым теперь вообще не расставался. – А сегодняшний случай, когда он что-то нажал возле локтя, и боец перестал чувствовать руку. Помните, как мы ковырялись в ней, когда вытаскивали осколок?

Военврач, судя по его покрасневшему виду, был сильно возбужден открывающими перед ним перспективами этого медицинского метода.

– Я видел в Монголии что-то подобное. Тогда кое-кто говорил, что местные шаманы могут многое – и заживлять раны, и обезболивать. Но такого я не видел еще ни разу… Это же может произвести в нашей науке настоящий прорыв, Леночка… Он мне показал пока лишь пару точек. Но, думаю, их много. Десятки, может, и сотни. И если разгадать роль и значение их всех, то тело человека станет для нас, советских медиков, раскрытой книгой. Представь себе, мы сможем избавлять людей от боли обычным прикосновением руки… Хм… Совсем как Христос…

«Ни хрена, он копнул! – поневоле я скривился от такого сравнения. – Короче, теперь надо ждать, что он меня вывернет наизнанку по поводу других точек… Может, ему и про чакры слить инфу?! Черт, а ведь было бы сильно… Да, одни только акупунктурные навыки реанимации у медбратьев и медсестер могли бы спасти сотни, если не тысячи раненых бойцов. Ведь сколько бедолаг просто не доживали до хирургического стола… А тут пара нехитрых движений пальцами, пара нажатий и пожалуйста – кровь на время остановилась, боль исчезла, а сам боец лежит в отрубе!»

Но в этот момент Леночка, что все это время сидела тихой мышкой, завороженно слушавшей Саблина, вдруг сказала такое, что у меня окончательно волосы стали дыбом!

– Христос? А я, знаете, что тут слышала? Вот вы, Виктор Евгеньевич, произнесли «Христос», я и вспомнила, – военврач кивнул. – Сегодня около часа при раздаче пищи я наткнулась на нашего ранбольного. Помните, Гривцов такой? Черненький пограничник с ранением в бедро? Так вот, разговаривал он с женщиной, что пришла с Димой.

Медсестра немного наклонилась вперед и продолжила чуть приглушенным голосом, словно делилась какой-то очень важной тайной.

– Она сказала, что Дима не простой подросток, – я даже дышать перестал, боясь не услышать, что она скажет дальше. – Говорит, когда он у них в доме появился, то ее икона стала кровоточить, – с моего места мне показалось, что она вроде бы попыталась улыбнуться, но как-то слабо это у нее вышло. – И еще про голоса какие-то рассказывала. Божью мать все упоминала через слово… И про знаки какие-то говорила, кажется… Про подростка с душой старика…