Руслан Агишев - Непосланный посланник [litres]

г. Москва

Кремлевские ворота

У внутреннего поста остановилась черная машина с пассажирами внутри. Подошедший сотрудник кремлевской охраны сразу же козырнул, как увидел продемонстрированные документы.

После этого автомобиль тронулся и, пересекая Красную площадь, начал набирать скорость.

– Хм… Что еще за щенок? – сидевший на заднем сидении генерал недовольно скривил лицо и расстегнул пуговицы на вороте кителя. – Ты видел его? С той стороны шел.

Второй, тоже генерал, с лысой, как бильярдный шар, головой и щеткой усов, молча кивнул.

– Кто это такой? Что вокруг него делала охрана? Да так Ежова даже не сопровождали, – не унимался первый. – Я его не видел раньше.

Наконец его собеседник отвернулся от окна, в которое все это время напряженно всматривался, и негромко заговорил:

– Интересоваться не советую. Про любой интерес к этой персоне информация сразу же идет к Самому… Может, сын.

г. Москва, пер. Малый Черкасский

Редакция газеты «Московский комсомолец»

Высокий худосочный мужчина, всем вниманием которого полностью завладел небольшой тетрадный клочок бумаги, стоял у окна, облокотившись на подоконник. Рядом, на столе, лежал аккуратно вскрытый конверт с адресом, написанным крупными немного неровными буквами.

Время от времени Николай Данилов, главный редактор газеты «Московский комсомолец», сильно щурил глаза, словно от недостатка света не мог разобрать написанное. Это было очень странно, так как прямо за его спиной было окно и солнце в нем, заливавшее ярким светом всю комнату.

– Иося! – наконец оторвавшись от письма, позвал он одного из журналистов, Иосифа Уткина. – Подойди на минутку.

Из соседней комнаты редакции через несколько минут высунулась лохматая голова Уткина, посмотревшая на него вопросительно.

– Знаю, знаю, что некогда, что статья уже горит, – Данилов махнул рукой. – На вот, почитай… Ты завтра на фронт уходишь. Думаю, тебе нужно это прочитать.

Тот заинтересованно шмыгнул носом и, подойдя, взял письмо в руки.

– Будет сделано, товарищ главный редактор… – начал он веселым тоном, но, едва разобрав первые печатные буквы и слова, вдруг замолчал. Я это… – через несколько секунд он попытался продолжить, но намертво вставший в его горле ком никак не давал сделать это.

– Садись, Иося, садись, – Данилов рукой коснулся его плеча. – Слушай меня, Иосиф, внимательно, – он тоже сел напротив него и, положив тетрадный листок на поверхность стола, аккуратно разгладил его рукой. – Бей там фашистского гада так, чтобы у него зубы трещали, чтобы жижу кровавую по лицу размазывал, – редактор заскрипел зубами, с трудом сдерживая переполнявшие его эмоции. – Нелюдь немецкую дави… за пацана этого, за сестренку свою. Слышишь меня?

…На следующее утро, 17 июля 1941 года, сдав в набор написанную статью, Иосиф Уткин ушел на фронт. В этот же день увидела свет и его статья, вышедшая в газете «Московский комсомолец» под названием «Война Насти Карабановой». А еще через несколько дней в редакцию начали приходить первые письма с бумажными купюрами, а подчас и монетами внутри, надписанные просто: «Насте – на танк». К концу месяца, когда объем приходящих писем с деньгами внутри превысил все мыслимые и немыслимые объемы, Николай Данилов обратился к генеральному секретарю ВЛКСМ Михайлову, чтобы тот ходатайствовал о создании «Детского фонда Обороны».

Москва

Проснулся я мгновенно, едва моего плеча коснулись. Рядом с кроватью стоял «батя» в брюках и майке и выразительно постукивал по часам.

Все еще сонный после вчерашнего тяжелого дня, я поплелся в ванную, где минут десять с чувством чистил зубы. Во время этих гигиенических процедур я пытался привести мысли в порядок. «День сегодня обещает быть томным… Походу, я вчера переоценил свои силы. Надо же пообещать съездить сразу в два учреждения – в Институт химической физики АН СССР и Комитет по геологии при СНК СССР. В первом, значит, надо будет поговорить о взрывчатке, а во втором о геологии… Да-а… Чувствую, все это мы и до ночи не разгребем!»

Выйдя из ванны, я вновь наткнулся на батю, только уже при всем параде. Ну что тут говорить, выглядел он, как говорят наши заклятые американские друзья, на миллион долларов, что, собственно, Михайловский и демонстрировал. Серый костюм-тройка сидел на нем как влитой и очень ему шел, что снова наводило на мысль о его довольно тесном знакомстве с не самой бедной частью зарубежного западного общества. Светлая рубашка с темным принтом удачно вписывалась в строгую деловую концепцию, выстроенную классическим костюмом. Наряду с тщательно выглаженными брюками и сверкающими штиблетами завершал образ респектабельного иностранца или важного сотрудника советского посольства в одной из западных стран дорого выглядевший зажим на галстуке. «Прямо, мать его, ни дать ни взять буржуй фон барон или даже князь какой… А ведь в самую точку образ-то! Да любой, кто на него только взглянет, сразу же скажет, что от него заграницей просто прет. Так что любые невероятные вещи, о которых он будет рассказывать, наши ученые будут смело записывать на счет Запада. Черт побери, это гениально! Подобрать такое говорящее лицо, это уже полдела!» Правда, позднее мне удалось убедиться, что мой «батя» отлично не только пыль в глаза пускал, но и при случае мог умело поработать довольно крепкими кулаками.

– Ну насмотрелся? – усмехнулся Алексей Михайлович, явно довольный произведенным эффектом. – Думал, мы тут еще щи лаптем хлебаем. Нет, брат, в такой работе важна каждая мелочь – будь то марка часов или стоимость запонки. Сейчас ни у кого даже мысли не должно возникнуть в нашей неискренности… И поэтому нужно что? – подмигивая, он поднял палец вверх. – Эх, Емеля, учиться и еще раз учиться нужно. Мне же нужно еще раз повторить то, что я буду рассказывать нашим ученым.

Он вытащил довольно большую записную книжку и, открыв ее, глазами пробежался по своим непонятным каракулям. Появившимся словно из ниоткуда карандашом он в паре мест подчеркнул заинтересовавшие его места.

– С зажигательной жидкостью в общих чертах все понятно. На фронтах ее уже довольно эффективно применяют. Я не так давно и сам стал свидетелем ее использования, – рассказывая это, «батя» непроизвольно потер кисть руки в том ее месте, где из-под рубашки выглядывал красно-бурый участок кожи. – И надо сказать, на меня это произвело впечатление. Какой-то парой брошенных бутылок в течение трех-четырех минут немецкий танк удалось превратить в изъеденный металлический кусок сыра. Сильно!