Андрей Кокоулин - Точка

Палочки выхватывали рокочущие звуки из натянутой кожи. Тр-р-р-р! Рам! Знаменосец потерялся за барабанщиками, но стяг плыл над их головами, как наддутый парус.

— Асфольд! Асфольд! — грянуло в воздухе.

Искин поймал себя на том, что втянул голову в плечи. Фольдланд подкрался не юнитами, не шпионами хайматшутц в плащах, а восторженным ревом молодых глоток. Молодые глотки желали славить павшую империю. Идиоты жаждали военных побед и орденов. Грезили объединением с Фольдландом.

Тот ли это Остмарк, что был еще два, три года назад? Откуда они все? Почему он не заметил, пропустил это?

Искин сцепил зубы и расправил плечи. Нельзя показывать страх. Ну уж нет! Тум. Тум. Тум. Первая колонна, человек сто, пехотная рота, железные пряжки на поясных ремнях, железные пуговицы на зеленых мундирах, подкованные ботинки, вывернула из-за угла.

— Асфольд простирается от моря до моря!

Молодые идиоты открывали рты и выкрикивали слова. Высоко тянулись носки ботинок, едва не задевая задницы впереди идущих. Отмашку давали руки. Взлетали кулаки.

Тум. Тум. Тум.

Двадцать рядов по пять человек. Искин смотрел на лица, полные торжественной силы. Лица будущих убийц и садистов. Сама собой разогревалась магнитонная спираль. Кукожился, мерз желудок. Остро кололо там, где прикладывал контакты «электрический папа» Пауферн.

Тум. Тр-рам! Тум. Р-рам! Радостное будущее мясо, решившее усыпать собой поля Европы, чеканило шаг. Кто-то их выучил, надрессировал, запретил задумываться, в какой ад они шагают. Асфольд, Асфольд юбер аллес!

Искин смотрел, все больше холодея, промерзая будто на морозе. Стеф прижималась. В окне дома напротив кто-то осторожно сдвинул занавеску и наблюдал.

— Наш мир стоит на костях наших врагов!

За первой ротой с промежутком в двадцать метров пошла вторая. Среди мальчишек в мундирах замелькали девчонки. Куртки, юбки, пилотки. Замыкал строй взвод вполне зрелых мужчин, на груди некоторых поблескивали значки отличия.

— Ой! — выдохнула Стеф и спряталась за Искина.

Знаменосец снова, уже по другой стороне улицы, подходил к перекрестку. Из второй роты нет-нет и косили глазами на застывших на углу дома случайных зрителей. Искин ловил и любопытство, и высокомерие, и желание покрасоваться. Грудь вперед, шаг четче, четче. Эй, мальчишка, вставай в строй. А ты, отец, чего ждешь?

Тр-рам! Тр-рум!

Барабанный грохот подравнял ряды. Последними перед Искиным и Стеф прошли три офицера в мундирах остмаркского вермахта — серые брюки, серые, на манер фольдландских мундиры, сине-зеленые петлицы, портупеи, два усача, один, носатый, с коротким шрамом от угла рта к уху.

— Асфольд! Асфольд!

Офицеры улыбались. Один, державший перчатки в ладони, едва заметно кивнул Искину. Словно он был его старый знакомый. Видимо, отсутствие иной публики требовало такого знака. Вышли посмотреть, как шагает будущее страны? И что ж! Правильно! Молодцы! А все остальные — гнилые обыватели, наложившие в штаны от страха.

Последним семенил полный полицейский инспектор, призванный, видимо, контролировать порядок прохождения марша.

Стяг вернулся на Редлиг-штросс и поплыл в глубину улицы, затираемый серым углом похожего на бастион здания. Тр-рам-тум-тум! Звук отскакивал горохом. Барабанщики держали дистанцию. Рев двух сотен глоток:

— Асфольд, прими героев!

— Пошли! — Стеф потянула Искина за руку, едва появилась возможность пересечь освободившуюся проезжую часть.

— Погоди, — сказал Искин.

Ему не хотелось показывать, что он готов бежать от почитателей Асфольда вприпрыжку. Такого удовольствия он им не доставит. Медленно, чинно, прогулочным шагом…

— Быстрее! Ну, пожалуйста!

Стеф обернулась, жалобно кривя рот. Желтые прядки выбились из-под шляпы.

— Я и так…

Она не дала ему договорить, выпалив:

— Я видела Грегана!

Искин наконец позволил Стеф увлечь его за собой.

— Какого Грегана? Того Грегана?

— Да!

Они почти побежали.

— Он тебя узнал?

— Я не знаю.

Солнце вставало над крышами. Полосы оранжево-розового цвета ложились на асфальт и стены домов. Впереди брякала клаксонами, блестела стеклами Кламке-штросс. Асфольд остался позади, заглох, утянулся в раскатистом рычании за спину.

— Он шел во второй колонне! — сказала Стеф.

Навстречу им молодая женщина прокатила коляску. На скамейке под кленом дремал завернувшийся в плащ старичок. Тирольская шляпа сползла на нос.

— То есть, Греган у нас — в местном хаймвере? — уточнил Искин.

— Да!

Стеф остановилась, запыхавшись. Лицо ее раскраснелось. Обернувшись, она вытянула шею. Искин оглянулся вместе с ней.

— Вряд ли они пойдут на Кламке, — сказал он, расстегнув пуговицу на вороте рубашки, — никто не будет ограничивать движение транспорта. Думаю, им и Редлиг-штросс выделили не всю. Наверное, от здания Военного музея.

— Это точно был он, — сказала девчонка.

— Ну, тогда он видел какого-то мальчишку в одежде не по размеру, — Искин обмахнул рукав ее пальто. — И меня.

Стеф шмыгнула носом.

— Все равно было страшно.

Искин сощурил глаза, глядя, как хаймвер последними пятерками марширует с перекрестка. С огоньком работают с молодежью, вдруг зло подумалось ему. Асфольд, Асфольд! Куда как надежнее, чем отдавать все на откуп юнитам. Нарисуй будущее, надуй его из былого прошлого, которого никто не помнит, покажи врага, внутреннего, внешнего, объясни, что будущее без победы над врагом невозможно. И все — формируй колонны из простаков и любителей легкой жизни.

Какого дьявола кому-то еще понадобились юниты?

— Это страшно и без Грегана, — произнес Искин, вновь беря девчонку за руку. — Красивым и безобидным это кажется только в начале. Все эти блестящие глаза, пружинящий шаг, чувство причастности к чему-то великому…

— Я же из Фольдланда, — посмотрела на него Стеф.

— Прости.

Они пошли молча. Барабанный рокот попытался догнать их, но был безжалостно задавлен шумом Кламке-штросс. Они выбрали момент, когда регулировщик остановил автомобильное движение, и перебрались на противоположную сторону улицы. Омнибусная остановка располагалась у здания с продуктовым магазином на первом этаже. Ненавязчивые надписи предлагали купить говяжьи колбасы и альпийский сыр. Зеленели кусты шиповника. Играли с лохматым щенком дети.

В десяти шагах белел киоск с соками и газированной водой. Худая продавщица натирала тряпкой прилавок.

— Дашь мне десять грошей? — спросила Стеф.

Они пристроились в хвост небольшой очереди, ожидающей омнибуса.

— На воду? — спросил Искин.

— Ага.

— У тебя же есть деньги, — сказал Искин.

— Я их коплю, — сказала Стеф.

— Для моря?

— Да. Для чего же еще?

Искин покопался в карманах.