Алексей Янов - Княжич

Мне требовалось время, что бы обдумать ситуацию.

– Покойница, супружница моя, племяшкой доводилась Котяну, – Изяслав Мстиславич, вновь принявшись расхаживать взад вперёд, не останавливаясь, прямо на ходу перекрестился на икону. – Поможет мне Котян, чёрт степной! Я в Смоленске только последние четыре года правлю, ну … с перерывом. А раньше мы с ним столько славных дел ратных свершили! – взгляд князя на мгновение затуманился, а губы непроизвольно растянулись в мечтательной улыбке.

Какие он там подвиги вместе с половцами совершал, мне было доподлинно неизвестно, о своих «славных ратных делах» князь предпочитал отмалчиваться.

– Так ведь Котян тоже собирается идти Галич освобождать, как он тебе поможет?

Князь посмотрел на меня как на скорбного умом.

– Как пойдёт, так и уйдёт! Что ему, долго завернуть коней хвостом к Галичу, а мордой на Киев? Киев на «поток» отдавать ему не буду, если, конечно, кияне не вздумают кочевряжится. Отдам хану всю свою казну! Сам стану великим киевским князем и тебя с собой возьму, а Ростиславу Мстиславичу Дорогобужскому отдадим Смоленск. А как он отойдёт в мир иной, то тогда уж, по лествице, Смоленск станет по праву твоим и за тобой же, после меня, останется право на Киев. А ежели Ростислав помрёт раньше, то вообще лепота будет! Я буду в Киеве сидеть, а ты в Смоленске! А!? Каково!? – князь прям, засиял как новый гривенник.

Но мне что–то все эти «маниловские прожекты» князя совсем не внушали доверия.

– Дозволь узнать, отец, а с чего ты вообще взял, что Ростислав Мстиславич скоро помрёт? Ведь ему ещё и сорока лет нет?

Князь на секунду замер, с видом человека сболтнувшего лишнее.

– Ты меня не заговаривай, – досадуя, произнёс он, притопнув ногой. – Прямо мне ответствуй, можно твоими какими–либо приспособами Киев вскрыть?

– Извини отец, но никак нельзя! Потерпи пару–тройку лет.

Князь устало, словно из него выпустили всю переполнявшую его секундой ранее энергию, опустился на скамью.

– Ладноть, может быть, замятня на юге этим годом ещё не кончится, продлится чуток …

– Я тоже так думаю, – успокаивал я князя – Может даже угры Владимира Рюриковича ненароком зашибут …

Не успел я договорить, как князь был уже на ногах. Потом о чём–то молча подумал, покивал сам себе головой и опять пришибленно опустился на скамью.

– Ладно, сыно. Ступай к себе.

Ну, и, слава Богу, что одумался! Выходя из светлицы князя, я вполне искренне перекрестился на икону. Такую авантюру князь удумал, что хоть стой, хоть падай!

Из покоев князя спустился в гридницу. Княжеский кормчий Анфим бросил на меня хмурой взгляд.

– Что, княжич, назад тебя в Ильинку сплавлять?

– Не–а, сегодня здесь останусь, но завтра надо будет сходить до Гнёздова. Хочу глянуть, что там к чему.

– Хм, – главный смоленский пират слегка удивился. – Князь мне говорил, быть готовым отплывать к Киеву. Что он передумал?

– Да, нечего там делать.

– Ха! Нечего делать! Это в Гнёздово нечего делать! Из судовой рати перевозчиков сделали туда привезть, оттуда отвезть. Что эта за жизнь настала! Токмо сидим как дурни и в домино твоё играем!

– С Гнёздово вернёмся, – проигнорировал недовольство Анфима, – сходишь в Дорогобуж.

– На кой ляд?

– Загрузишься по полной глиной, с тобой поплывёт мой гончар.

– Ну, вот опять … ясно, княжич. Сходим, давненько я в тех краях не бывал. Слышь Осляд? – кормчий позвал своего заместителя. – На сегодня отбой, а завтра десяток дружинников готовь к отплытию.

– Да я слышал, о чём вы говорили. Сделаем.

Еле сдерживая зевоту, отправился в свои прежние покои.

Утром следующего дня погрузились в лодку, она стояла на приколе у Чуриловской пристани. Князь полночи с горя пил, в одно лицо. С утра так и не поднялся, отказавшись принимать бояр, хотя сегодня день был «приёмный».

Анфим вывел лодку на быстрину, гребцы не напрягались, течение само нас несло в нужную сторону.

Я смотрел на медленно проплывающие берега, всей грудью вдыхая прелый весенний воздух. По берегам реки виднелись чернеющие участки огородов, на которых копошились бабы, рыхлящие землю. Чуть подальше огороды сменили ещё голые рощицы.

Остаток пути больше слушал, Анфим взялся просвещать меня тонкостям своего ремесла.

Речное путешествие выдалось совсем коротким, от Смоленска до Гнёздово было не больше пятнадцати километров.

– Приплыли! – кормчий с борта лодки первым ловко заскочил на причальный настил.

А вдали уже скакали всадники – местное начальство. Надолго задерживаться не стали, так как Анфим мне настоятельно советовал не въезжать просто так в город, тут, оказывается, тоже нужно соблюсти целый ритуал. Спорить и упираться по пустякам я не стал, послушался моремана. Посадника предупредил о скором прибытии в город мастеровых, потом объехал на специально выделенном мне коне городские окрестности, а затем мы отплыли назад.

Как только подъездные пути к «Шклянному производственному комплексу» были проложены, я снял оттуда большинство рабочих, и занялся обустройством территории своего Ильинского подворья.

Поскольку кирпича собственного производства ещё не было, а закупать монастырские плинфы было бы весьма накладно, то я решил на своём подворье возводить все производственные помещения, цеха и иные постройки на основе саманно–каркасных технологий, в Европе больше известной под названием "фахверк". (нем. Fachwerk, от нем. Fach — панель, секция, и нем. Werk — сооружение). Кирпич (плинфы) придётся использовать разве только для выкладки фундамента вместе с бутовым камнем. Такие помещения будут, конечно, похуже кирпичных зданий, но много лучше пожароопасных деревянных конструкций.

Фахверковые дома имеют жёсткий несущий каркас из стоек (вертикальных элементов), балок (горизонтальных элементов) и раскосов (диагональных элементов), которые и являются основной отличительной особенностью конструкции фахверка. Раскосы придают жёсткость и прочность каркасам фахверковых домов. Пространство между элементами каркаса заполнялось смешанными с глиной камышом, ветками, соломой или различным строительным мусором; полученные панели штукатурились, при этом сам каркас оставлялся на виду. Элементы каркаса визуально расчленяли белые стены и придавали облику зданий особую выразительность, которая стала главной архитектурной особенностью фахверка. Именно так были, точнее, ещё только будут построены сотни тысяч деревянно–саманных домов в Европе, которые простоят по 300—500 лет, а это лучшее доказательство надёжности технологии.

Хотя этот архитектурный стиль в имперских землях ещё только зарождался, тем не менее, в немецкой слободе при помощи Людольфа мне удалось найти специалиста–домостроителя, участвовавшего в возведении каркасных домов у себя на Родине. При этом дополнительно снабдив этого немецкого домостроителя местными плотниками.