Андрей Посняков - Власть шпаги

Пират тут же перекрестился:

— Век буду Господа-Бога молить! За обоих.

— Молить-то — моли, — покривился Никита Петрович. — Только дело сделай.

— Сделаем! — Петруша Волк приложил руку к широкой груди. — Сладим.

— Теперь еще одно, — поджаривая на углях небольшого окуня, Бутурлин скосил глаза на парней. — Ну, то дело я вам потом обскажу… Игнатко! Ты ж у меня по-свейски ведаешь?

Отрок взволнованно вскочил на ноги:

— И по-свейски, и как рижские немцы, могу! Сам же учил, господине.

— Учил, учил, — переворачивая обугленного окунька, тихо рассмеялся лоцман. — Теперь вот поглядим, как научил-то, ага!

Третья задание, полученное от князя Потемкина, наверное, можно было бы посчитать если не первым, то самым важным. Нужен был план! План крепости Ниеншанц с точным расположением артиллерийских орудий, караулов и прочего. Причем план этот необходимо было не выкрасть, а скопировать, перерисовать втайне от шведов. Как-то проникнуть в крепость, в покои коменданта, сэра Томаса Кинемонда, шотландца… Или лучше пробраться к его помощнику — секунд-майору Магнусу Хольбергу… мужу родной сестры капитана Йохана Фельтскога, доброго знакомого Никиты на почве контрабандной торговли медью… так покуда толком и не начавшейся.

Так, пора начинать, вернее — продолжить! А заодно — подумать насчет плана. Хорошенько подумать, не торопясь… Хотя времени-то совсем нет — князь-воевода как раз поторопиться наказывал.

Ладно… значит — Фельтског… Бутурлин покусал губу. Попробуем через него, может, что и сладится. Жаль, жаль, что старый друг Рибейруш казнен! Да и другой приятель Никиты, доктор Иеронимус Байер, тоже был арестован… Может, выпустили уже? Или, наоборот — казнили?

В Спасское путники добрались без приключений. Никто их в пути не останавливал, никто ничего не выспрашивал. Хотя да — на перевозе через Неву-реку прохаживались шведские караулы, тщательно досматривая возы. Бутурлинский железный «уклад», впрочем, никаких подозрений не вызвал. Начальник караула, суб-лейтенант в роскошной чеканной кирасе и шлеме с высоким гребнем, называемый гишпанцами «морион», мельком глянув на крицы, лишь махнул рукой — платите пошлину да проезжайте.

Заплатили. И перевозчику тоже заплатили, зато теперь до Ниена, до Спасского оставалось меньше сорока верст, кои проехали за двое суток и уже к вечеру были в селе. Спасское располагалось на берегу полноводной Невы и насчитывало около полусотни дворов, причем не каких-нибудь, а вполне добротных — с мощными заборами, дубовыми воротами, хоромами с резными крылечками и теремами.

Когда Бутурлин и его люди въехали на околицу, на колокольне Спасского собора ударил колокол — звонили к вечерне.

— Успеем на службу-то? — неожиданно забеспокоился Петруша Волк. — Хотелось бы помолиться… Да и всех бы сразу нашли — так?

Бутурлин хмыкнул:

— Ежели Алатырь Татарин не в Магомета верует. Такое ведь тоже может быть, ага.

К вечерне успели. Если и опоздали — то самую малость. Оставив воз и лошадей на Торговой площади под присмотром Леньки, Никита Петрович, Петруша и Игнатко, сняв шапки, поклонясь и перекрестив лбы, вошли в просторную церковь, выстроенную из мощных ошкуренных бревен, золотящихся в свете клонившегося к закату солнца.

Несмотря на теплый вечер, в соборе вовсе не жарило, не было той духоты, что бывает иногда в избах жарким летним днем. Осанистый, с черной густой бородою, священник, облаченный в лазоревую рясу и стихарь, степенно размахивал кадилом. Вкусно пахло ладаном и еще какими-то благовониями, загадочно поблескивали сияющие в окладах иконы, собравшиеся на вечерню люди благоговейно крестились, шептали молитвы… и вполголоса переговаривались с соседями, обсуждая все местные сплетни. И, чем дальше от амвона стояли — тем громче и беззастенчивей переговаривались.

— А вот Варосонофия-дьякона чтой-то не видать, — перекрестившись, промолвил Бутурлин — не громко, но и не особенно-то и тихо, так, чтобы хорошо расслышали стоявшие рядом прихожане.

Обернулось сразу двое — здоровенный детина в кургузом грязно-зеленом зипуне, явно крашенном настоем крапивы, и благообразный мужичок лет сорока, невысокого росточка, облаченный в длинный суконный кафтан с забранными сборкою рукавами.

— Тебе, мил человек, зачем Варсонофий-то? — тихо поинтересовался мужик.

— Так… — с видимым безразличием Никита Петрович пожал плечами. — Поклон с Тихвина просили передать. Один чернец…

— Поклон, говоришь?

Мужик понизил голос, быстро осмотрелся по сторонам и, наклонясь к самому уху Бутурлина, прошептал:

— Нету Варсонофия-то. Уж второй год, как нету. Свеи его того, вздернули…

— Господи-святы! Вздернули… Да за что ж?

— То-то и оно, что ни за что! Оговорил кто-то.

Второй любопытствующий — детина — поспешно отвернулся, едва только встретился глазами с взглядом Никиты. Отвернулся, как показалось лоцману, с какой-то уж совсем излишней поспешностью, и с деланым безразличием принялся колупать зашитую досками стену, время от времени косо поглядывая на лоцмана. Косо и, как, наверное, полагал сам детинушка — незаметно…

Ага, незаметно! Ну да, как же.

— А Алатыря Татарина где мне сыскать?

— Так дома у себя, — повел плечом мужичок. — Он в Ниене, на верфях, в работниках. Бывает, не всегда к вечерне успевает. Работы там мно-ого. Кораблей строится — у-у-у!

Количество строившихся на ниенских верфях кораблей, к слову сказать — тоже чрезвычайно интересовало воеводу.

— На Новгородской изба его. Отсель недалече.

Отстояв вечерню, прихожане, прикладываясь к руце священника, покидали собор. Вышли наружу и Бутурлин с компанией, направляясь к лошадям и верному Леньке, рыжие вихры которого маячили неподалеку, на Торге.

Народ, коего, казалось, еще недавно было великое множество, прямо на глазах таял, расходясь по домам. Да и что еще делать ближе к ночи? Завтра предстоял новый день — тяжелая работа, дела… Разве что стайки молодежи — этим-то хоть бы что! — потянулись к заводям, к речке.

— Эти, мелкие — за рыбой, — бегло прокомментировал Петруша. — А те — постарше — на беседу, на плесо. Песни до утра петь, байки травить да девок тискать! Хор-рошо.

— Да, дивья, — Бутурлин усмехнулся и, отвязав лошадь от телеги, вскочил в седло.

«Дивья» — это было не русское слово, вепсское. Вепсы — отголосок древнего и могучего племени весь — издавна проживали в тихвинских землях, там, где располагалась усадьба Бутурлина — в Шугозерье и дальше, по Паше и Капше-реке. Вепсы давно крестились и даже заимели собственного особо почитаемого святого — Александра Свирского, хотя многие из них по-прежнему поклонялись по урочищам священным камням, приносили жертвы озерам и рощам. Здешние же, родственные вепсам, племена — ижора — свою старую веру давно забыли, и уже не понять было, кто перед тобой — ижорец, русский или швед.