Андрей Посняков - Власть шпаги

Грохот! Вопли раненых шведов… кровавый кошмар.

И снова залп…

Когда дым рассеялся, из дюжины шведских молодцов остался в живых лишь один. Стоя на коленях, щуплый рыжий солдатик жалобно просил пощады…

— А не нужен ты нам, — подойдя ближе, Алатырь Татарин спокойно выстрелил из пистолета бедолаге в грудь. Швед рухнул назничь.

— Никита Петрович! — опустив дымящийся ствол, Алатырь вгляделся в болото. — Никита Петрович, ты жив?

— Да жив, — Бутурлин наконец выбрался из камышей и осоки и, вытерев чумазое от дыма лицо, улыбнулся.

Глянув на него, Алатырь Татарин внезапно расхохотался:

— Ты, Никита Петрович, нынче на арапа похож. Такой же черный.

— Осмотрите здесь всех, — глядя на идущих по гати людей — вооруженный отряд, ожидающий прихода русской рати — распорядился лоцман. — Да я и сам гляну. Сколько у тебя людей. Алатырь?

— Две сотни! — с гордостью доложил Татарин. — Здесь еще не все. С оружием, правда, плоховато. Пару дюжин мушкетов сыщется, да с дюжину пистолей. С зельем пороховым тоже не ахти. Да и с саблями… У нас все рогатины больше. Понятно ведь — откуда у крестьян да плотовщиков мушкеты да сабли?

— Понятно, — Никита Петрович покивал и вновь улыбнулся. — Ну, порох да сабли я вам достану. Зря, что ли, у меня Петруша Волк невдалеке обретается?

Все шведские солдаты погибли. Дострелили еще лишь раненного в голову капрала. А вот купчишка, щеголь Антон Байс как в воду канул. Ушел!

Колокола на монастырской звоннице отбили последний вечерний час. Наступала ночь, и князь-воевода Петр Иванович Потемкин, позвав слуг, велел готовиться ко сну.

— Кваску на ночь принесите, — приказал князь, с помощью верных слуг сняв шубу и ферязь. Оставшись в одном домашнем зипуне с роскошною вышивкой и жемчужными пуговицами, воевода уселся в резное кресло и, вытянув ноги, позволил холопам снять сапоги, переобулся в турецкие мягкие туфли.

— Свечи все зажигать, Иване Петрович? — с поклоном поинтересовался старый тиун, бывший при князе уже лет как с десяток и досконально знавший все привычки воеводы. Знал, знал слуга — князюшка сразу не засыпал, перед сном любил почитать или сыграть партию в шахматишки.

Шахматы как раз тут и стояли — уже расставленные на золоченой доске.

— Все, все зажигай, будто не ведаешь, — буркнув, Потемкин скосил глаза на фигуры… немного подумал и, махнув рукой, потянулся к лежащей на столе книге. «Лопе де Вега. Поэмы».

— Латынь, батюшко? — поправил бронзовый подсвечник верный слуга.

Князь хмыкунл:

— То, Никеша, гишпаньский. Язык красивый, звучный… Учу вот. Но ты прав — на латынь похоже. Принесли квасу?

— А как же, кормилец?

— Тогда ступайте. Ступайте уже.

Князь-воевода очень любил такие вот поздние вечерние часы, когда все неотложные дневные дела уже сделаны, когда можно, помолясь, заняться ненадолго чем-то приятным — книжицу вот, почитать, сыграть в шахматы…

Прочитав, князь мысленно перевел стих с испанского на русский и, пригладив пышную холеную бороду, довольно качнул головой.

— Тако вот истинно пиит гишпанский молвит: под защитою отцовской, а не мужа состоит. Да уж, да… Защита… Как-то там в Ниене, в Канцах, с защитою? Чтой-то не торопится Никитка Бутурлин весточку слать. Может, сгинул… Аль переметнулся к врагам? Хм… Нет, переметнуться не может — не таков человек… Значит, что же, сгинул? Или просто-напросто не успел все сладить еще…

Встав, воевода попил кваску и вновь погрузился в думы. Правда, долго думать ему не дали. В дверь светлицы кошкой поскребся слуга.

— Кто еще там? — Потемкин недовольно нахмурился. — Никеша, ты?

— Я, господине, — поклонился возникший на пороге слуга. — Ты, кормилец, велел обо всем важном докладать немедля.

— Так докладай! — воевода хватанул по столу кулаком. — Что мнешься, стоишь? Что там такого важного?

— Двое холопов, отроцы, к тебе домогаются, князь. Мыслю, может, убивцы? Свеи их подослали и… Может, сперва велишь пытать?

— Погоди пытать. Сами-то они что говорят? — оборвав слугу, подозрительно прищурился князь.

— Говорят, Никита Бутурлин, помещик тихвинский, их к твоей милости послал с сообщением важным.

— Никитки Бутурлина люди?! Так что ж ты их держишь? Зови!

Осторожно подвалив к берегу, Никита Петрович выбрался из лодки и, привязав суденышко к крепкому кусту ракитника, зашагал в лес. Сюда, на остров он добрался быстро, за пару-тройку часов, и теперь оставалось лишь отыскать своих, встретиться. Казалось бы, чего уж проще, однако же молодой человек был из тех людей, которые, обжегшись на молоке, иногда дуют на воду. История с Марго и Байсом много чему научила Бутрлина, и нынче он предпочитал не рисковать. Кто знает, что там сейчас со шнявой? Может, команда подняла бунт, или сам корабль давно пустили на дно шведы. За несколько дней могло произойти всякое.

Еще на подходе к островку молодого человека охватили некоторые сомнения: что-то не слышно было ни смеха, ни удалых песен, не пахло дымом с камбуза или разложенного на берегу костра. Странно. Если бы «Святой Александр» и вся его команда дожидалась своего капитана, так все это имелось бы, и с избытком. Уж запах наваристой ухи лоцман распознал бы сразу, версты за две, тем более что ветер как раз и дул с моря.

Ветер-то дул… только вот ничем таким не пахло! Вообще, похоже, что корабля на стоянке не было…

Подойдя к знакомому месту, Бутурлин глянул на реку. Пусто! Да и на берегу — никого… Впрочем — здесь вот явно кого-то или что-то тащили. Тут кто-то зацепился рукавом за сучок — видать, в спешке… а это что еще за бурые пятна на лопухах? Кровь?

Внимательно осмотрев местность, Никита Петрович быстро пришел к самым неутешительным для себя выводам. От его зоркого глаза не укрылись ни многочисленные следы на песке, ни перешибленные шальными пулями ветки, ни угодившее меж деревьями ядро! Ну, а когда лоцман обнаружил разоренный в овраге схрон, все стало окончательно ясно. Кто-то напал на каперов, скорее всего — местные, из деревень. Чужаков ведь никто не любит, тем более — таких опасных чужаков! Напали, конечно, из-за добычи и, наверное, захватили корабль. На нем все и вывезли, да. Трупы же прикопали где-то рядом… Вряд ли стоит их искать — к чему? И так все понятно. Жаль шняву. Хороший был корабль — ходкий, верткий. Жаль, мало послужил.

Забравшись обратно в лодку, лоцман задумчиво покусал ус. По всему выходило, что с морским заданием воеводы дела нынче обстояли не очень-то хорошо, а, если смотреть правде в глаза — так и вообще никак. Корабль захватили, добычу, схрон, вывезли, людей… людей — частью убили, часть увели в плен. Скорее всего — в какую-нибудь ближайшую деревню — в Майнилу, в Лахту…