Евгений Красницкий - Кузнечик [litres]

«От такого матерьяла не отказываются. Чё я, дятел?»

Тимка твёрдо пообещал сделать из всего этого добра гарнитур для крёстной. Тем более под это дело можно было попытаться откреститься от дополнительных занятий по строевой подготовке. Надоело позади строя ходить, слов нет.

А наутро начались ходовые испытания самострела.

– Ты что, на ходу стрелять собрался? – удивился Алёха.

– Ты про что? – не понял Тимка. – А-а, про ходовые… Ну, это про дело так говорят. Когда начинают новое дело, то вначале делают маленькую и быструю работу. А потом смотрят – пошло дело или нет? Вот прицел наш взять. Мы его на скорую руку сейчас сварганили, к самострелу вообще чуть не соплями приклеили. Надо быстро посмотреть вообще, получится что или нет. Вот мы думаем – должно, но мало ли что. Дерево от сырости разбухло, болты в сторону повело, ты сам говорил. Или разброс в самих болтах такой, что прицел тот без толку. Короче – ходовые испытания как раз и показывают, стоит дело того, чтоб им занимались? или нет. Если стоит, то можно и вам делать – лишней такая приспособа быть не должна.

– Не должна, – согласился Лёнька. – Но это и показывают ходовые испытания? Ладно, пошли испытывать, вон Сенькин десяток уже на стрельбище собрался.

Утро у Сенькиного десятка явно не задавалось. Сам урядник ходил злой, десяток был почему-то подавлен, у старшего из давешних мальчишек, кажется, даже ухо чуть заметно припухло. И только Мартын с самым здоровым из мальчишек, Комаром, выглядели зло и жёстко.

Лёнька поморщился, когда Тимка привычно пожал на всю эту пантомиму плечами и спокойно потопал к брустверу напротив своей мишени, что стояла в сторонке от всех прочих. Лёшка привычно улегся на полушубок у Тимкиного бруствера и снизу вверх задумчиво наблюдал, как Кузнечик возится со своим самострелом, проверяя, всё ли стоит, как надо. Семён поглядел на непонятную штуку, которую настраивал Тимофей, но не сказал ничего.

– Самострел изуродовал, угрёбок, – вполголоса процедил Мартын. – Ну, посмотрим…

– Готов? – проигнорировал его шипение Лёнька. Да какого хрена, в конце концов? Может, в Тимкином подходе и есть свой резон, не зря ж Пустобрёх так бесится. Задевает, видать.

– Почти, – ответил Тимка, вставляя первую щепку в кольцо прицела. – Вот сюда клеем капни. Все, командуй.

– О как! – скорчил недоуменную физиономию Комар. – Этот разрешает старшему отроку собой командовать. Дела-а-а…

Первая тройка выстрелов ушла незнамо куда. Мартын, всадив два своих болта в средний круг, а один совсем близко к центру, без всякого напряжения со своей стороны поддерживал на лице высочайшую степень превосходства. Пока Тимка перестраивал свою щепку, Митяй сгонял за болтами, чем вызвал кривые ухмылки мальчишек, вынужденных тащиться к мишени самостоятельно. Вторая тройка пошла уже лучше: все болты хоть и ушли вбок, но уже почти рядом с мишенью, ну а последующие в мишень укладывались все, причём кучненько, хоть и не в центр.

Улыбка на лице Пустобрёха стала несколько натянутой. Давешние, явно битые мальчишки глянули на посмурневшего Комара и злорадно ухмыльнулись. Тот взгляд перехватил и собрался уже было окрыситься, но безобразие на корню пресёк Семён, который почему-то наехал на отроков, а не на Комара. Сильно это, правда, не помогло: десяток гонцов свои стрельбы прекратил и теперь наблюдал за успехами Кузнечика.

– Всё, клей засох. Лучше уже не будет, – Тимка наконец прекратил свои мучения с прицелом.

– Ладно, давай десять болтов подряд. Считай зачёт, – согласился с ним Леонид.

Стрельба на зачёт получилась вполне приличной. Нет, если посмотреть на соседние мишени, то результат вышел явно не лучший. Лучше всех отстрелялся старший из давешних мальчишек – все его болты легли точно в центр мишени, в пределах разброса обычных, а не калиброванных болтов – если всё же называть самострел инструментом, то выжал из него стрелок всё, что возможно. Уважуха. Второй результат был у Мартына – если очертить круг вокруг его болтов, то он вышел бы не так уж и больше того, что Тимофей получал с прикрученным r срубу «сырым» самострелом. Третий результат был Тимкин. Вот именно на него, не стирая с лица туповато-ошарашенное выражение, и пялился Комар.

– Ну и как? – вытащил изо рта очередную травинку Лёха.

– Хрень, – оценил свой успех Кузнечик.

– Влево и вниз, – согласился Лёнька.

– Да то пустое! – отмахнулся Тимка. – Взять поправку на глазок легко, будет ближе к центру бить. Потом сам попробуешь. Разброс большой получился. У меня чуть ли не поболе, чем у Мартына, а должно быть меньше, чем вон там, – Тимка кивнул на лучшую мишень.

– У Тихони, что ль? – Лёха равнодушно пожал плечами, совершенно не обратив внимание на дёрнувшегося Мартына. – Тишка стрелок. А откуда разброс?

Кузнечик задумался.

– Не умею пока, – озвучил он очевидную причину.

– Тренироваться, – согласился с ним старший отрок. – Ещё?

– Ещё руки дрожат, – буркнул Тимка.

– Упал-отжался, – озвучил решение проблемы Лёнька.

– Нудно, – не одобрил рецепт Тимофей.

– Так не выйдет по-другому, – отмёл возражение Леонид. – Хотя… Можно в вытянутых руках камни держать. А сам будешь сказку рассказывать. Будет весело.

Тимка скривился.

– Ещё? – дожевал свою травинку Лешка.

– Конец щепки плохо видно. – Тимка почесал макушку. – Мушка на мишени теряется.

Лёха присмотрелся и согласился.

– Есть такое. Щепка белая, с сеном на мишени сливается. А на ляхах совсем плохо смотреться будет – они пёстрые, что твои поросята. Красить надо мушку.

– Красным? – внес предложение Лёнька. Леха задумался.

– Разве только кончик. А всё остальное в черный, чтоб глаз по щепке не елозил, – отрок обернулся. – Митяй, где краска в кузне, помнишь? Давай бегом! Лёнька, идем мишень на второй рубеж переставим. Тим, ставь вторую щепку. Интересно, что получится.

– Они что, мишень на тридцать шагов понесли? – очнулся Комар. – И что, попадёт? Брешешь!

– На двадцать пять, – не отрываясь от работы, ответил Кузнечик. – На каждый рубеж делается своя мушка. Пока решили делать через каждые десять шагов. – Тимофей с сомнением посмотрел на свой самострел, а потом перевел взгляд на Тихоню. – Два рубежа прицельно должен брать. Если Тихон будет стрелять, ну… может, три возьмет. Вот Алёхин самострел интересней: у него первый рубеж двадцать пять шагов, рубежа четыре точно возьмет. А может, и поболее.

– А чего это Тишка? – завелся было Мартын, но вдруг его взгляд остановился на кольце прицела. – Так это из-за этого уродства ты так стрелять начал? Нечестно! Пусть стреляет, как все! Пусть покажет, что сам может, без всякой хрени!

– Готов? – проигнорировал Лёнька возмущенный вопль Пустобрёха. – Ага. Мушки уже покрасил. Самострел взвесть! Занять позицию. Три болта по мере готовности.