Amazerak - Барчук

Ночь стояла лунная, и видимость была неплохая. Мы обогнули цех. Выглянув из-за угла, я увидел мирно дремлющего на стуле у ворот пакгауза охранника с ружьём.

Я залез на дебаркадер и подкрался, стараясь не шуметь и опасаясь, что человек вот-вот проснётся. Со всего размаха приложил его по голове рукоятью револьвера. Тот даже не очнулся, сполз со стула. Тут парни подбежали, заткнули ему рот его же кепкой и принялись вязать руки и ноги прихваченной заранее верёвкой.

Ворот было трое, в каждой имелась дверка. Подёргав за ручки, мы убедили, что заперты все, кроме одной. Я приоткрыл её, заглянул внутрь, держа наготове оружие.

В дальнем конце складского помещения, возле двери, ведущей в пристройку, громоздились ящики. Рядом стоял стол, на нём — керосиновая лампа, большая зелёная радиостанция и пара жестяных кружек, за столом дремал человек с газетой. Я хотел прошмыгнуть внутрь, но человек проснулся, взялся за лампу:

— Васька, чего ходишь? — проворчал он спросонья.

Я затворил дверь. Мы притаились у входа. Но скоро дверь открылась снова, и из неё высунулась недовольная морда, в которую тут же прилетел мой кулак. Я бил точно в челюсть, чтобы вырубить наверняка. Мужик шлёпнулся без сознания на пол, и мы вошли.

Больше в помещении никого не было. Мы подкрались к двери, ведущей в пристройку. Я заглянул в неё: на матрасах храпели двое. Мы их растолкали. Проснувшись, те были ошарашены, увидев наставленные на них стволы. Всех четырёх сторожей связали и заперли в подсобке. Теперь можно было снять с лиц платки и заняться делом.

Пока один из парней бегал к воротам подавать сигнал, я принялся осматривать ящики. Их тут было много. Открыл несколько: в одних хранились винтовки, в других — револьверы, в нескольких лежали по пулемёту — станковые, с водяным охлаждением.

Лаврентий Сергеевич, когда увидел такое изобилие, аж присвистнул:

— Если б я знал, какое тут богатство лежит… Интересно только, а откуда Капитан это взял? Не у нашего ли дворянчика спёр с завода? Своего же патрона, поди, обставляет за милую душу.

— Поэтому, наверное, такая секретность, — предположил я.

Медяка отправился сторожить ворота, а все остальные, включая меня и Лаврентия Сергеевича, стали таскать ящики в кузов. Мы занесли три ящика с револьверами, два — с пулемётами, а потом принялись за винтовки. Погрузили, наверное, ящиков сорок, когда зашипела радиостанция.

— Жека, приём, как слышишь? — донёсся голос из наушников. — Прими гостей. Сейчас у тебя человек будет. Жека, почему не отвечаешь? Вы там что, спите? Какого хрена?

Я выключил аппарат.

Мы с Лаврентием Сергеевичем переглянулись.

— Так, парни, — крикнул он. — Всё оставляем и уходим!

Мы погрузили последний ящик, запрыгнули в машину. Я сел в кабину на пассажирское кресло, остальные — в кузов. Между мной и водителем находился железный короб для угля. Перед нами, прямо в кабине — котёл, из которого торчала толстая труба, выходящая на крышу. При езде машина издавала характерный паровозный звук.

Дорога вела через пустырь в частный сектор. Едва мы выехали из ворот, как вдали я увидел свет фар. Кто угодно мог кататься ночью по городу, вряд ли стоило волноваться. Но вскоре автомобиль тот свернул на пустырь — теперь он ехал нам навстречу. Я достал револьвер.

— Мать их за ногу! — воскликнул Соловей. — Неужто, гости пожаловали? Чего делать будем?

— Останови. Я разберусь. Оружие есть? Прикроешь?

Соловей кивнул, стукнул несколько раз по задней стенке кабины и крикнул:

— Мужики, готовьсь! Противник на подходе.

Старый легковой паромобиль остановился. Мы — тоже.

Я спрятал револьвер под сюртук и вышел.

— Эй, вы куда собрались? — крикнул мне из кабины усатый мужик средних лет. — Капитан что, велел вывезти товар?

— Товар? — я шёл к машине. — Да. Планы поменялись. Только что по рации сообщили.

— Ты чего мелешь? Какие планы? Капитан сказал, что тут будете ждать. Э, погодь, а ты кто такой? Первый раз тебя вижу.

Я вытащил револьвер. От машины меня отделяли несколько шагов. Выстрелил в говорящего и, взведя курок левой ладонью, тут же пальнул в лобовое окно в сторону водителя. Из задних дверей выскочили двое с револьверами. Наши тоже вылезли из грузовика. Частые беспорядочные хлопки выстрелов наполнили ночь.

Я побежал на обочину, уходя из света фар. Один из бандитов, принялся палить в меня. Я — в ответ. Первый раз промахнулся, вторую же пулю всадил противнику в плечо. Тот отшатнулся и, схватившись за рану, привалился к машине. А потом и второй бандит упал, сражённый нашими стрелками. Стычка закончилась в считанные секунды.

К машине подошёл Лаврентий Сергеевич. В руках у него был обрез магазинной винтовки. Он передёрнул затвор и добил раненого мной бандита. Затем проверил салон и ещё раз выстрелил в водителя, который так и не выбрался наружу.

— Уходим, быстро, — сказал спокойно Лаврентий Сергеевич. — Сейчас тут вся банда соберётся.

— Подождите, — остановил я. — Патронов нет. Я мигом.

Подбежав к телам, я принялся судорожно обшаривать их. У одного из бандитов нашёл патронташ.

— Барчук, некогда! — поторопил меня Лаврентий Сергеевич.

Он был прав: не время возиться. Но и безоружным оставаться я не собирался. Сняв патронташ, я запрыгнул в кабину грузовика, и мы на всех парах (в буквальном смысле этого слова) погнали прочь от места перестрелки. Соловей смотрел с досадой на пулевое отверстие в лобовом стекле и вздыхал:

— Эх, менять придётся. Хорошо ещё, котёл не продырявили.

Только когда город остался позади, и машина выехала в поле, я вздохнул с облегчением. Погони не было.

— Куда едем? — спросил Соловей.

— До Чуево, потом — в лес, в заброшенную тюрьму. Там рядом.

— Рядом? Тогда лучше объехать деревню, чтоб местные не видели.

Так и сделали. Пришлось дать крюк по полям. Наконец мы оказались на лесной дороге. Свет фар пробивался сквозь темноту, высвечивая заросшую колею, заболоченный лужи и деревья, стоящие чёрной стеной по обе стороны дороги.

Вот, наконец, и ворота. Заехали на территорию. Теперь предстояло снова тягать ящики. Груз я решил складывать в бывшую комнату охраны.

Хорошо пришлось поработать этой ночью. Ныли руки, ноги, спина. Хотелось завалиться прямо на ящики и уснуть, но надо было ехать домой.

Когда работа была сделана, мы с Лаврентием Сергеевичем присели на крыльцо передохнуть. Шёл четвёртый час, начинало светать. Остальные парни сидели возле грузовика, курили, разговаривали.

— Грязно получилось, — досадовал Лаврентий Сергеевич. — Нехорошо. Но ничего, главное, свидетелей не осталось, кто машину видел. У тебя линии сбыта хоть есть?

— Есть — кивнул я.

— Это хорошо, молодец.