Михаил Ланцов - Восточная война

Полковник Имперской безопасности появился в комендатуре, находясь в прекрасном настроении. Новость о взятие шпионки его сильно порадовала. Как и довольно быстрое «пробитие» и выяснение ее личности. Сделали большое фото. Отправили аппаратом Корна фототелеграмму в столицу. Суток не прошло как им пантелеграфом передали досье на нее. Изабелла Юрьевна была хорошо известна Имперской безопасности как активистка, сторонник независимости Польши, причем, сразу в границах Речи Посполитой, и ярый русофоб. И вот – результат.

Севастьянов окинул взглядом помещение. Отметил дежурного. Телефониста. Четверых бойцов охраны. Искомую дамочку в изрядно потрепанном виде, находящейся за решеткой «обезьянника». Да морского обер-офицера, что сидел на стульчике рядом и, кажется, минуту назад беседовал с ней.

— Пострадавший? — кивнув на обер-офицера, спросил Севастьянов у дежурного.

— Так точно. Петр Кузьмин. Обер-мичман. Извольте, — произнес тот и передал папку полковнику. Его дело.

— Господин полковник, разрешите обратится? — встал со стула Кузьмин.

— Обращайтесь.

— Я понимаю, Изабелла враг. Как и то, что ее казнят по закону военного времени, как шпиона. Но она была мне очень близка. Поэтому я прошу у вас разрешения проститься с ней перед казнью и забрать тело для погребения. И, если это, конечно, возможно, расстрелять ее, а не вешать.

— Хорошо, — кивнул Севастьянов после долгой… очень долгой паузы, в ходе которой он рассматривал этого парня, обдумывая что-то свое. А потом, повернувшись к дежурному, продолжил. — Эту в кабинет на допрос. А господина обер-мичмана попросите задержаться. Возможно потребуются его показания или пояснения.

— Слушаюсь, — щелкнул каблуками дежурный.

Полковник Имперской безопасности с вежливой улыбкой кивнул Петру и спокойной, непринужденной походкой отправился в штатный кабинет для допросов. Следом туда ввели даму. В наручниках на заведенных за спину руках. И, не снимая их, усадили на табуретку.

Севастьянов листал досье Кузьмина, напрочь ее игнорируя. Словно этой надменной особы, смотрящей на него с нескрываемым пренебрежением, и не было здесь. Наконец, он захлопнул досье и, широко улыбнувшись своей визави, произнес максимально елейным тоном:

— Ну что, кошка драная, жить хочешь?

— Вы держите меня за дуру? — повела бровью Изабелла.

— Нет. Я хочу предложить тебе жизнь.

— Спасибо, не надо.

— Но почему?

— На одной чаше весов быстрая казнь. Расстрел или повешение. В любом случае это не займет больше десяти минут. На другой чаше – долгая казнь через смерть в мучениях на исправительных работах. Долго я там не протяну, но лет пять страданий у меня будет точно. Неравнозначный выбор.

— Милочка, — подавшись вперед, произнес доверительным тоном Севастьянов, — быструю смерть еще нужно заслужить. Ты шпионила. Пыталась убить обер-офицера Российского Императорского флота и сотрудников полевой полиции. Подумай сама. Разве после всего сделанного ты ее заслуживаешь? О нет. Мы регулярно прорываем блокаду и отправляем корвет во Владивосток. Ничто не мешает и тебя туда загрузить, пустив по этапу.

— Вы обещали отдать мое тело Петру! Прилюдно!

— Я его не обманул. Он действительно сможет проститься с тобой, будет присутствовать при твоей казни и сможет забрать тело для погребения. Но только в том случае, если я приму решение о твоей казни. Однако, что мешает мне тебя отправить по этапу? В случае сомнений у меня есть все полномочия для этого. Император же наш, в милости своей, заменит повешение на исправительные работы. Лет на двадцать пять. И, учитывая вашу хрупкость мадам, они будут проходить не на севере, а на юге, где вы вполне протянете двадцать пять лет. Только представьте. Выходите вы, спустя четверть века на улицу, вся больная, изломанная, измученная, без зубов, с кучей болезней. А за душой у вас ни гроша, жить негде, идти не к кому, и от красоты былой не осталось и следа. Как вам такой вариант? Нравиться?

Изабелла промолчала, поджав губы и сверля полными ненависти глазами Севастьянова. Хотя сказать хотелось. Явно хотелось. И скорее всего матом.

— Молчишь, дрянь? — все тем же елейным голосом поинтересовался полковник. — Что, представила свою судьбу? Зря. Я – твоя добрая фея. Не похож? Ну и ладно. Главное, играть со мной в молчанку -- очень плохая идея.

— Что вы от меня хотите? — мрачно, сквозь зубы, процедила она.

— Самую малость. Чтобы вы, милочка, стали работать на нас.

— Но как?

— Ничего сложного. Вас освободят, и вы продолжите делать то, что делаете. Только деньги станет брать не только у них, но и у нас. То есть, жизнь ваша станет еще слаще и легче. Взамен же станете передавать той стороне те сведения, которые мы вам скажем.

— После событий в отеле это невозможно. Я дискредитирована.

— Отчего же? Ваш номер остался за вами. Администратор – наш человек, а больше никто не и видел, что вас забирала полевая полиция. В газетах же напишем, что вас и Петра пытались ограбить.

— Вы думаете, что японцы идиоты?

— Да, если вам не поверят, вас убьют. В этом нет сомнений. А если поверят, то вы будете жить. Хорошо жить. Петр хороший парень. Пока обер-мичман. Но он уже второй год учится, стараясь получить заочно высшее образование. Не скажу, что сильно далеко, но до капитана он точно дорастет. И, учитывая, его специальность, он постоянно будет крутиться возле технически сложных механизмов на секретных объектах. Вы ведь знаете, кто он?

— Командир акустического поста, — хмуро процедила Изабелла. — Но при чем тут Петр?

— Как при чем? Вы выйдете за него замуж. Нарожаете ему детей. И вообще станете образцовой супругой, стараясь общаться в кругу технических специалистов флота. Кое-что для затравки мы будем через вас стравливать, поднимая вашу ценность в глазах той стороны. Ведь эта война рано или поздно закончится, но шпионов никто в отставку не отправит. Они нужны всегда. И японцы, я уверен, перепродадут вас англичанам или кому-нибудь еще.

— Брак с Петром? Это невозможно, — покачала она.

— Почему?

— Он знает, кто я. Да и… мы ведь стреляли друг в друга, наговорили друг другу массу гадостей. Не знаю, как он, а я уж точно хотела его убить, и он это прекрасно видел. Также он знает, что я ненавижу Россию.

Севастьянов улыбнулся и нажал на кнопку электрического звонка. Несколькими секундами спустя вошел дежурный. А потом и приглашенный им Кузьмин.

— Присаживайтесь, Петр Ильич, — кивнул Севастьянов на свободный стул. — В ногах правды нет.

Тот кивнул. Вскользь глянул на выкрученную за спину раненную руку Изабеллы, скованную наручниками, поморщился. Его это явно беспокоило.

— Петр Ильич. Вы просили попрощаться с Изабеллой Юрьевной перед казнью. Я правильно вас понял?