Александр Забусов - Феникс

— Прости, Олег. Подобного даже в голову не приходило. Все некогда было, все торопился куда-то! Теперь-то хотелось бы узнать, чего ж мы так ущербны и малочисленны.

— Дурак ты, братец! Нашим родом только гордиться можно.

— Ага, мы особенные какие!

— Да, особенные. Ратоборцы и знахари. Потому ты и изгоем стал.

— Ну уж знахарь из меня никакой!..

— Пока.

— Х-ха!..

— Понял тебя. Так знай же, знахарь не врач. Знахарь — знающий Хару. Ага! Ты же сам с усам! Дедовы записи тырить это мы можем, а на остальное времени жалко было. Науку халявно познавать решил… — Раздухарившись, быстро взял себя в руки, успокоился. — Н-да! Придет время, если живым будешь и ко мне вернешься, научу тебя с Родом беседу вести, входить в состояние сознания, при котором воин может управлять временем и пространством, влиять с помощью внушения на других людей, если потребуется, в лихое время прикрыться Золотым Щитом, обезопасив себя от любых атак, а при надобности — наносить противнику мощные удары. Нет, ты пока что не знахарь и даже не подмастерье. Извини, и близко на него не тянешь. Нахватался по верхам всего помаленьку и выплываешь, как можешь, а жизнь тебя то в омут затянет, то на поверхность выбросит, вот так и барахтаешься. Только ведь снова торопишься, потому учить тебя нечему. Времени нет. Когда сам объявишься, вот тогда и разговор будет. Идем снедать…

Только в дом вошли, Олег с порога кликнул:

— Белава!

— Здесь я!

Выпорхнула в проход горницы.

— Снадобье готово, ученица?

— Приготовила.

— Не перепутала ничего?

— Все, как учил.

— Неси.

Подтолкнул Михаила в спину.

— На лавку присядь.

Уселся напротив, дождался, пока девочка поднесет стакан с темной, пряно пахнущей жидкостью в нем. Взяв в руку, поднес к глазам, принюхался. Кивнул, похвалив помощницу:

— Молодец! Оно.

Передал питье Каретникову, приказал:

— Пей!

Михаил, взяв у него стакан, с опаской принюхался к питью. Употреблять жидкость внутрь категорически не хотелось. Кто знает, что там намешано? А еще взгляд девчонки выражал неподдельный интерес к происходящему. Так наверняка смотрят на лабораторных мышей при проведении опытов. С чего это? Помотал головой.

— Так ведь обедать хотели?

— Пей! Залпом! Потом пообедаем.

А-а! Была не была! Не отравят! Набрал в легкие воздуха побольше, через силу залпом влил в себя напиток. Горький, полынью пахнет и еще чем-то непонятным и противным. Бр-р-р! Скривился. Отравили бы, все легче было. Ё-ё-о-о! В голову дало! Просветлело в мозгах, а зрение четче стало, красочнее. Услыхал требование деда:

— Аршин верни.

Ага! Понял. Попытался вернуть стакан, но пустая стекляшка выпала из безвольной руки. Каретников как сидел, так и завалился на топчан. Ни рукой, ни ногой не двинуть. Тело как бревно, но слух отменный.

— Так, на живот его положим. Белава, ты рубаху с него сымай, а я за инструментом схожу.

— Деда, а ему не больно?

— С чего бы это? Снадобье безобидно, да и нам спокойно дело сделать позволит. Оно надо, вопросы выслушивать? «Да зачем?», «Да почему?», «Хочу!», «Не хочу!» Тьфу! А так, хошь не хошь, а получай что должен. Сымай говорю! Я щас!

Это обед такой! Даже зубами скрипеть не получалось. Древний маразматик и молоденькая ведьмочка, подсунув к лавке табурет и разложив на нем открытый чемоданчик с чем-то, чего он разглядеть не мог, изгалялись на его спине. Что происходило, он понять не мог — вообще не чувствовал тела. Лежал и только слушал наставления дедом Белавы.

— Наш мир безбрежен и насквозь магичен. Только дурак этого не заметит и не воспримет. Ну это его и беда и счастье. Мы живем на земле, завещанной нам предками, и обязаны ее оберегать, заботиться о ней. Мы русские. Хе-хе! Заметила, что даже люди других национальностей, но исконно проживающие здесь, для чужаков все едино позиционируются русскими. А почему?

— Не знаю, деда.

— А потому, что Русь! Культура компактно-общинного проживания и хозяйственной деятельности, а также сама Восточно-Европейская равнина — это те факторы, под воздействием которых родился изначальный русский характер, так сказать русский дух. Да вот наши дни возьми. Будь ты хоть чукчей, но для пришедших к нам с войной немцев — ты все едино русский. Поняла? Ага! А вот здесь мы черточку чуть правее нарисуем…

— Дед Олег, это ведь след от пули такой?

— От пули…

— Так, может, рисунок чуть сдвинуть?

— Цыть! Малявка! Нельзя. У него именно на сём месте клеймо изгоя стояло, пуля прямо в центр и клюнула. Нам птичку ка-ак раз на клеймо нанести необходимо. Никак иначе.

— Поняла.

Каретников даже не сопел, дышал ровно. Слушал и молчал, молчал и слушал. Не почувствовал даже то, как изо рта стекает нитка слюны. Мыслить он мог, но в данный момент его мысли ничего не стоят. А дед все вещал:

— В эпохи катастроф и военных поражений, когда поток жизненных неурядиц смывает с душ людей всю наносную грязь этических норм коллективного элитаризма, большему или меньшему количеству людей удаётся войти в русский дух, что влечет соответствующие последствия для тех, кто совершает агрессию против нас…

— Дедушка, а что такое э-элита-аризм?

— Н-да! Прости, занесло… Элитаризм… гм, разделение общества на элиту и массу. Тьфу т-ты, нелегкая… На правителей и чернь.

— А папа говорит, что при коммунизме…

— Забудь про то, что папа говорит. Деда слушай. Я жизнь долгую прожил.

Каретников мысленно смеялся, если в его положении это состояние в мозгах можно назвать смехом, скорее мысленным сарказмом. Жизнь, говоришь, прожил?.. Маразматик хренов! Нашел кому и о чем разглагольствовать! Да еще таким высокопарным слогом. Хотя-а… в детский мозг можно вкладывать все что угодно.

— Так вот, в старые времена русколаны путем совершенствования личной энергии, мужества, самодисциплины развивали в себе качества личности, которые позволяли осуществлять то, что можно назвать управлением временем и пространством. Они входили в состояние сознания, позволяющее видеть окружающее с разной скоростью. В этом состоянии человек видит полет стрелы словно в замедленном фильме и играючи ловит ее рукой… Вот и все, рисунок готов… Теперь его тушью набьем и силой напитаем. Отдохнем. Ты мне пока квасу принеси.

— Я сейчас.

— Не торопись.

Остались вдвоем. Дед приподнял Каретникову голову, заглянул в глаза. Видно сарказм в них увидел или мысли прочитал. Хмыкнул.

— Что, про свидетелей боевой волшбы подумал? Так тут все просто. Те, кто погиб, свидетельствовать не могли. Те, кто успешно драпанул, забыв себя и всё в непонятном ужасе, не могли разсказать ничего вразумительного, но свидетельствовали об ужасном разгроме и выдумывали причины для его объяснения в меру способностей своей фантазии. И унаследованная от них на уровне эмоций боязнь русских именно как военной силы, которая непобедима и якобы может быть агрессивна, жива доныне почти у всех народов — потомков соседей лесной Руси и у их соседей. Они убеждены по предубеждению в какой-то особенной и ужасной агрессивности русских, хотя сказать ничего конкретно о сути этой агрессивности и сути её ужасности не могут, а реальная история знает больше примеров их собственной агрессивности в отношении Руси и России, которую они подают «под соусом» превентивности и «профилактирования». А русские забавы, хоть тот же кулачный бой стенка на стенку и шутки на грани злодейства — непонятны, неприятны, желания поучаствовать в них не вызывают и потому пугают, что выражается во фразах типа «эти сумасшедшие русские». Да ты и сам о таком к нам отношении знаешь.