Александр Забусов - Феникс

Убрались, как советовал. Деревня давно за спиной осталась, а справа темным пятном опушка леса нарисовалась. Едва видна. Приняли левее и уходили по крутоватому откосу, по майской поре поросшему высокой травой. Пригибаясь, почти на карачках ползли, по очереди подтаскивая за собой раненого радиста. Все потому, что сравнительно неподалеку усматривалось хаотичное движение вооруженных людей в униформе вермахта. Когда со стороны леса послышалась стрельба, военные быстро ретировались с открытого места и пешим порядком убрались к лесным пределам. Все как Ветер спланировал! Теперь в отрыв… Так и ушли.

Сейчас у реки вспомнил о молодом парне, благодаря которому они еще живы. Ну что за человек? Ведь могли бы вместе попытаться проскочить. Да! А могли ли?..

Дождался, когда облако на ночном небосводе затянет тонкий лунный серп и хоть чуть-чуть затемнит высокое майское звездное небо, придирчиво осмотрел бойцов, напомнил об осторожности. По-прежнему спокойна река, лишь легкий бриз что-то шепчет камышу. А камыш не слышит, тоже спит. И плавни спят. Только они бодрствуют. Распорядился:

— Старшина, рацию притопи…

— Жалко, командир!

— Топи, куркуль! Не допрем. Чернобров, хватаем Паничкина под мышки. Пошли!

В воду входили, стараясь не хлюпать ногами. Берег топкий, а вода совсем не теплая.

— Поплыли. Загребай потише.

Хлюп… Хлюп… Хлюп…

Совсем беззвучно выплывать не получается. Когда в водоворот потянуло, шумнули.

Берег уже близко, но не виден. В эти мгновения хочется сжаться в комочек, стать невидимкой. Неужели заметят? Выгребают все трое, даже Паничкин пытается помогать. Внутри все напряглось, замерло. Зубы от напряжения и холодной воды начинают непроизвольно выстукивать дробь. Что-то будет, когда подплывут?

Справа и слева по реке в небо поползли одна за другой ракеты, и их дугообразные траектории сходились где-то вверху над водной полоской. Заметил? Нет? Ведь в ночном воздухе отчетливо поплескались, когда преодолевали круговерть водоворотов. Из-за темного нагромождения камышей, со стороны пляжа, скороговоркой застрочил пулемет, веером разбрасывая горячие кусочки свинца в недалеком приближении от разведчиков.

— Ныряй! — тяжело загребая одной рукой, выдохнул Карпенко.

Вместе с Паничкиным ушли с головой под воду. Александр ни на минуту не отпускал от себя радиста, тянул его, вырубившегося, в глубину. Может, почувствовал, что беда над головой прошла, может, из-за нехватки воздуха в легких, но работая ногами, потянул вверх. Вынырнули. Остальные тоже все живы, вот только радист аморфный. Только сейчас не до рефлексии, доберутся к своим, там глянут, что с человеком. Может, воды нахлебался.

Чернобров перехватил радиста, загребая рукой, поплыл. Ну и они за гигантом. Берег вот он, совсем рядом. Пулеметы на немецком берегу снова ожили, бешено вспарывая темноту и гладь реки длинными трассирующими колючками очередей.

Уже не соблюдая тишину, Чернобров прикрикнул:

— Надда-ай!

В полной темноте подплыли под нависающий крутой берег. Не говоря ни слова друг другу, каждый испытывал невыразимое чувство радости. Дошли.

А и вправду дошли, только ногами до дна не достать, приходится бултыхаться, как… гм!.. это самое в проруби, ожидая, что их действительно заметят и как куропаток…

— Браточки-и! — позвал старшина.

— Стой! Стрелять буду! — хрипловатый окрик по-русски прозвучал с верхотуры обрыва.

Карпенко прорвало на мат, в конце концов, перешедший в нормативную лексику:

— Ополоумел?! Зови командира, скажи, разведка возвратилась… И веревку там кто бросьте! Вымотались, потонем!

— Ща-а!

Когда они, считай под конвоем, добрались до штаба чужой дивизии, даже не соседней, было еще темно, но чувствовалось приближение рассвета. Мокрые, страшно уставшие. Одно радовало, Паничкина в медсанбат отправили.

— Куда их? — спросил сопровождавший сержант.

Дежурный по штабу старший лейтенант невыспавшимися глазами окинул троих разведчиков, приказал:

— Во второй дом веди, к капитану Приходько. Ему уже сообщили, ждет.

— Слушаюсь!

Капитан Приходько не смог задержать у себя. После доклада в штаб армии разведчиков немедленно велели доставить не куда-нибудь, а прямиком в штаб фронта.

Беспокоил холод. Сырая одежда при езде леденила тело. Усталость, конечно, давала себя знать, но спать в кузове трудно. Утреннее солнце в глаза светит, мотор ревет на повышенных оборотах. Трясет, а на поворотах еще и из стороны в сторону бросает. Чернобров первым не согласился с таким к ним отношением, высказался в адрес лихого наездника. Поднявшись, кулаком постучал по кабине.

— Эй! Не дрова везешь!

На что услышал ответ шофера:

— Приказано побыстрей привезти.

Карпенко поддержал лихача:

— Гриня, не трожь его, потерпим.

Ну, да! Осталось только терпеть.

Внезапно, хотя этого момента уже и ждать перестали, перед въездом в мелкий населенный пункт у шлагбаума машину остановили трое, командир и два красноармейца. Вышли навстречу. Винтовки наготове. Ждут команды.

— Документы? — потребовал лейтенант.

Старший машины, он же сопровождающий, выскочил из кабины, протянул вытащенные из планшетки бумаги комендатурскому, повысив голос, поторопил:

— Побыстрее, лейтенант! Разведданные командующему доставляем, по его личному распоряжению.

В военной кипучей и напряженной жизни младшего лейтенанта Карпенко, кажется, кроме передовой с обеих сторон нейтральной полосы да боев, когда подопрет противник, больше ничего и не было. О! Оксана была! А мирная жизнь осталась в прошлом, забылась совсем. Казалась совсем иной, чем на самом деле. Случившиеся с ними события последних дней были ошеломляющи. А как апогей, вызов к самому главному начальнику на всем фронте.

Утро в разгаре, штаб как растревоженный улей жужжит. Оробевшего разведчика в грязной, во многих местах разорванной форме поставили пред ясные очи крепкого, высокого роста мужчины с наголо бритой головой, со знаками маршала РККА в петлицах и горстью орденов на генеральском френче. Сказать кому, не поверят, сам Семён Константинович Тимошенко, советский полководец. Карпенко и сам бы ни в жисть не поверил!..

Да, это был маршал Тимошенко. Юго-Западный фронт, призванный закрыть прореху на всем направлении, он возглавил лично. В этой должности руководил одной из первых успешных операций Красной Армии в Великой Отечественной войне — освобождением Ростова-на-Дону в конце ноября 1941 года. Победа советских войск в декабре под Москвой, а также локальные успехи на других участках фронта заставили Сталина и высшее руководство страны поставить перед военными амбициозную задачу — в 1942 году разгромить вермахт и полностью выбить гитлеровцев с территории СССР, а начало этому должна была положить именно Харьковская операция, главная роль в которой отводилась Юго-Западному фронту маршала Тимошенко. В случае успеха наступления планировалось отсечь немецкую группу армий «Юг», после чего её предстояло прижать к Азовскому морю и уничтожить. Правду сказать, сначала наступление на Харьков велось против воли маршала и по инициативе Ставки и Генштаба, поэтому, получив приказ и не использовав попытку что-то кому-то доказать, взял под козырек и выехал на театр военных действий, а потом ничего, втянулся в работу.