Александр Забусов - Феникс

Немецкие автоматчики, попав под огонь из окопов красноармейцев, не выдержали, начали отбегать, отползать, теряя при этом товарищей. Не нравится? Ага! А им каково? Стоять и умирать, зная, что поддержки не будет. Никто не захоронит погибших, а раненых разве что в ближайший блиндаж отнесут, в лучшем случае из-за нехватки времени перевяжут и оставят самих доходить до кончины. Победителей в этих окопах нет. Их изначально не должно было быть…

Михаил сразу понял, что разведчики добрались и его схема сослужила свою службу. Главное — поверили и отвели беду от сотен тысяч бойцов и командиров. Да! Жаль, что не с Карпенко перешел передовую, но как раз к нему в первую очередь у Тимошенко возникли бы вопросы. А вот толково ответить на них он бы не сумел. Маршал мог запросто раскусить подтасовку. Посему сам… Опять сам. Сириец снова правым оказался, быть ему по жизни одиноким волком. Неисправим, таким уж родился, а может, жизнь сделала.

Каретников сам виноват в том, что, переходя линию фронта, промешкал и успел только к «разбору полетов». Когда основную часть армии практически вывели из-под ударов, оставив заслоны. В один такой он умудрился угодить. А как иначе? Оказывается, по предложению лысого хрена, в будущем большого любителя кукурузы, Хрущева, позади заслонов из частей НКВД, охранявших тылы фронта, были сформированы отряды на манер будущих заградительных. Только заграждали эти отряды от трусов и паникеров, способных без приказа покинуть окопы. Всю эту информацию довели до оставляемых в прикрытии командиров и красноармейцев, можно сказать, сделали их заложниками обстоятельств. Как, кстати, и самих энкавэдэшников, первых не понявших этого. Вот и получалось, что всех в батальонах назначили героями, ни в плен сдаться, ни к своим отойти. Еще на подходе из пулеметов положат. Воюйте, герои! Вот и воевали. Он тоже воевал, не «мочить» же своих, хоть и мразей.

…Стальная армада по-прежнему остервенело продолжала извергать град снарядов и очередей из курсовых пулеметов, только ведь не вперед рвутся. Пятятся! Пятятся без поддержки пехоты, оставив перед позицией и прямо на ней еще четыре горевшие машины.

Вот, можно уже и голову над бруствером безбоязненно поднять Стихло все. Перерыв, что ли, у экстремальных туристов?

Бойцы соседней роты, по команде снявшись с позиций, приковыляли к ним, размещались в окопах, щелях и ровиках. Видно, что устали, обессилели. На тела погибших смотрят безучастно. Успеть бы отдохнуть, хотя бы чуть сил набраться, а там… Но не все такие. Молодость и опыт берут свое и каждый по-своему. По-людски понять можно, жить хочется. И может быть, если хоть на толику времени отстраниться от картины реального положения батальона, который по численности сейчас, наверное, меньше роты будет, то хочется верить, что, дотянув до ночи, выживут. Не погибнут, не попадут в плен, а тихо уйдут к своим. Эту иллюзию Каретников разглядел на лицах некоторых защитников заслона. Он и сам… гм, хотел верить. Только знал наверняка, что так не будет. Не может быть. Потому как к ночи у них за спиной уже будут немцы, и как фашисты поступят, одному Богу известно. То ли добьют их с утра пораньше, то ли, минуя их, оставят тыловым частям развлекаться. Только это уже не важно. Заслоны даже на этот час свою задачу исполнили.

— Эй, браток, — услышал совсем рядом. — На патроны не богат? Если что, может, поделишься?

Глянул на нового соседа, и в голову мысль закралась. Он сам сейчас выглядит наверняка ничем не лучше. Мужик молодой, закопченный как угорь. Лицо в пыли и копоти. Губы спеклись и потрескались. На лбу царапина кровит. В добродушной улыбке сверкают только белки глаз да зубы.

— Откуда им взяться? Хотя есть маленько, но и то минут на пятнадцать хорошего боя, а потом хоть в штыки иди.

— У меня так же. Кхе-кхе! Черт! В горле першит. Ничего, брат, выдержим. Вон уж продержались сколько, — то ли подбадривая Михаила, то ли успокаивая себя, цедит боец. — Меня, кстати, Славкой кличут.

— Василий, — представился Каретников именем все того же Апраксина. Привык уже. — Надо бы на нейтралку сползать, боеприпасами прибарахлиться, пока тихо.

— И то дело! Эй, братва! Мы за бруствер, за патронами. Кто с нами желает?

— Сползаем, а чего ж!

Пока на нейтральной полосе всем скопом ковырялись, выискивая на немецких трупах в первую очередь гранаты, в небе над ними повис «пригляд» — немецкий воздушный разведчик, «Рама». Недолго покружив, наверное, высмотрел, что хотел, и слинял. В окопы свои едва вернуться успели, как здрасте-пожалуйста, на горизонте, натужно гудя моторами, снова проклюнулись вражеские «юнкерсы».

— Воздух! — пронеслось по окопам.

А то они сами не видят! Позабивались кто куда смог, наученные горьким опытом. Пронеси, господи! И началось…

Назойливое, с подвыванием «ве-зу-у, ве-зу-у!» заполонило слух, отсекая все посторонние звуки. Каретников выглянул из укрытия, пеняя себе за идиотское любопытство. Не много. Всего четыре пернатые гадины выстроились в воздушную карусель и с пикирования принялись бомбить позиции. Притиснулся, вжался между стенками щели. Боязно, вдруг достанут? Не-ет, до поноса страшно! И главное, поделать ничего не может.

Вз-з-з! Б-бух! Б-бух!..

Надсадный рев моторов, грохот разрывов бомб слились в единый гул. Ни криков, ни людских стонов не услыхать. Все потонуло в дыму, в пыльных сумерках и шуме разрывов.

Каретников пришел в себя. Тихо как! Нет! Не тихо. Голова гудит от тишины.

В какой-то момент все закончилось. Всем своим естеством ощутил, как до окопов докатился приглушенный, словно идущий из недр земли, мощный гул моторов, который хоть и медленно, но все нарастал и неотвратимо приближался. Взобрался на бруствер. Из-за колеблющейся жирной дымки костров из металла словно выплывали вражеские машины. Томительное ожидание неизвестности кончилось. Предстоял бой.

В какой-то момент инстинкт самосохранения отступил у большинства людей в окопах. Жить хотят все. Но после бомбежки те, кто выжил, почувствовали в себе дикого зверя, загнанного в угол. Отбоялись. В груди захолонуло, заледенело все. Скорей бы уж… Теперь, кроме выживших, танки остановить некому. А танки тем временем, наполняя степь копотью, как голодные хищники, шли к сильно сузившейся позиции.

По дну траншеи, то пригибаясь в некоторых, осыпавшихся местах, то становясь в полный рост, раскачиваясь и опираясь о стены руками, продвигался Серпов. Скорее всего, майора контузило. Шел и подбадривал бойцов перед последним для всех боем:

— Не робей, ребята! Отобьем атаку! Всего-то по танку на троих приходится. — Зацепил пулеметчика. — Антипов, ты только пехоту вовремя отсекай.

— Так что, товарищ майор, патронов почитай-то и нет, — взъярился тот.