Александр Забусов - Феникс

— Ничего! Кончатся, в рукопашную пойдем.

Рев моторов нарастал. Каретников, может быть, в спокойной обстановке последний раз посмотрел в небо. А вечер уже так близко! Эх! Но до ночи вряд ли доживут. Рядом пожаловались:

— Гранаты у немчуры одолжили, а они противопехотные. Как ими танки жечь?

— Отставить разговоры!

— Рёбя! — чуть ли не заголосил кто-то из-за угла хода сообщения. — Айда сюда! Сергачев у ротного в землянке ящик с нашенскими противотанковыми гранатами отковырял.

— Живем!

Та-та-та! Та-та-та!

Антипов первым из всех принял бой, отсекая пехоту. На другом фланге его поддержал другой пулеметчик…

Вражеская западня, расставленная для Юго-Западного фронта, не сработала. Попытки блокировать армии особым успехом не увенчались. Небольшой городок Барвенково так и не стал центром котла. Маршал Тимошенко, отведя войска, сумел построить прочную линию обороны, спрямив передовую, согласовал свои действия с командующим Южным фронтом. Еще несколько дней по одному и в составе малых подразделений из окружения выходили бойцы заградительных батальонов. Неподалеку от села Лозовеньки в расположение наших войск вышло два десятка красноармейцев, среди которых находился и Михаил Каретников. Общее же количество потерь в Харьковской операции достигло двадцати семи тысяч человек.

Успели! Под постоянными атаками авиации успели вывести войска за реку Оскол. Не вышло у немцев «сварить» в котле Барвенково три советские армии, но ощипали их качественно. Силы советских войск, задействованных на южном направлении к началу операции: двадцать семь стрелковых дивизий, двадцать танковых бригад, девять кавалерийских дивизий, три мотострелковые бригады. Действительно силища. Переиграл противник, сильно потеснил шестую армию, прикрывавшую отход войск фронта. Так бывает. Но ведь сохранили фронт!

Только встали, в землю врылись, а по растянутой линии обороны от Нового Оскола до Купянска 4-я танковая армия на левом фланге нанесла мощный удар, 6-я — на правом, а по центру, словно в насмешку, венгров пошакалить выпустили, их 2-ю армию задействовали. А прикрыть сплошную линию обороны силенок недостает, но держались, резервов нет, так с места на место части перебрасывали. И все равно не убереглись, прогрыз-таки фон Клейст брешь на стыке Южного и Юго-Западного фронтов. Его двенадцать пехотных дивизий, две танковые и одна моторизованная не новички — ветераны, воевать привычные. Двести тысяч «активных штыков» с техникой, против тринадцати потрепанных боями стрелковых дивизий и четырех танковых бригад, перебивающихся с хлеба на воду, в смысле подвоза горючего, расчленили фронты, казалось, вырвались на оперативный простор. Но!.. Тут же выяснился подвох в положении войск. Появилась опасность проигрыша в уже и так не доведенной до логического конца операции, связанная со значительной протяженностью коммуникаций немецкой армии. Тылы отстали, связь не всегда действовала, правый фланг вырвался вперед, центр просел, а левый фланг уперся в «стену». Словом обстановка походила на действия войск противника.

Командующий немецкими войсками опасался, что при подходе к русским резервов все южное крыло немецкой армии может быть отрезано, прижато к берегу Азовского моря и здесь уничтожено. И невдомек ему было, что неоткуда взяться у противника резервам. Фронты скрипели, но держались, штабы в постоянном движении, а их расположение на проходной двор походит. Толком и не разберешь сразу, кто есть кто.

Под боком у штаба юго-западного направления, только с утра перебравшегося в поселок, госпиталь расположился. Боевые действия всегда приводят к потерям. Человек, раненый или больной, уже не может выполнять свои задачи в полной мере, но его нужно если не в строй вернуть, то хотя бы первую помощь оказать и в тыл переправить. Уходя с поля боя, раненые получали первую помощь и отправлялись на места сортировки, так называемые распределительные эвакуационные пункты. Сюда свозили раненых, контуженых и больных с мест боев. Здесь солдат распределяли по их основному ранению или заболеванию…

За полог хозяйственной палатки почти по пояс протиснулся капитан с медицинскими эмблемами в петлицах, позвал помощника:

— Палыч, где ты там? Зарылся в простыни и не найдешь тебя!

— Здеся я, тащ капитан!

— Выйди.

Что «медик» — помнач госпиталя по тыловому обеспечению, что Палыч — сержант-завхоз, оба представляли собой типичных пиджаков-перестарков, оказавшихся на войне на добровольной основе, но выполнять обязанности бойца в полном объеме, по причине преклонного возраста, были не в состоянии. Только… кроме как идти в атаку или отбивать нападение, а также оказывать врачебную помощь, кому-то необходимо было обеспечивать медицинскую воинскую часть всем необходимым, варить еду, кормить солдат, менять повязки, убирать в палатках, стирать. Всё это выполнял персонал. Случалось так, что рук не хватало. Тогда появлялись неожиданные помощники.

— Слушаю вас, тащ капитан? — сухощавый с продолговатым морщинистым лицом очкарик, старый сержант, приложил ладонь к основанию пилотки.

— Вот, — капитан пальцем ткнул в сторону рядом стоявшего с забинтованной головой Каретникова. — Помощника прими. Рядовой боец Смага, контуженый, может сознание в любой момент терять, но парень крепкий. Недельку у нас покантуется, а там посмотрим, может, и в строй отправим. Ты это, используй его, но с умом. Он к нам только сегодня поступил. Николай Николаевич считает, как легкотрудник сойдет. Вечером на процедуры к Ольге Константиновне отпускай. Понял?

— Чего ж не понять? Сделаем. Пойдем определяться, болезный.

Вот он уже и новую шкурку на себя примерил. Пригодились документы и общение во время передышки между атаками с погибшим Славкой Смагой. Ничего нового для его сложившейся натуры. Все старо как мир. Готовить секретного агента государству во все времена в копеечку выходило. Их обучали языкам, навыкам психолога, единоборствам и прочим специфическим вещам. Большое значение при подготовке имела правдоподобная легенда. Часто нелегал должен был виртуозно исполнить роль человека, который никогда не жил наяву, либо сейчас уже не живет. Вот как боец стрелкового батальона, почти в полном составе полегшего костьми в тридцати километрах от Барвенково. Попробуй теперь докажи, что ты это не он! Легенда должна была быть подстрахована со всех сторон. Даже то, что прототип по малолетке привлекался «органами» за мелкую кражу, Каретников был в курсе. Что украл и по какой статье «пожурили». Раскрытие истинной сути для любого разведчика — ужас, летящий на крыльях ночи. Во время войны — расстрел. Для того чтобы уберечься от этого, надо четко использовать полученные знания и опыт. Самый главный аспект — никак не отличаться от остальных. Главной заповедью любого разведчика является правило никогда ни в чем не признаваться. Даже если застукали с поличным. При ответах не нервничать и не говорить ничего конкретного, ни «да», ни «нет». Вместо ответа нужно все время демонстрировать замешательство и непонимание ситуации. И не признавать вину!