Александр Забусов - Феникс

— Видит бог, герр Штайнмайер, вообще никакой химии в еду не сыпали. Таким и явился. У-у, злыдень!.. — Замахнулась рукой на казавшегося безучастным молодого парня, последний возглас на русском языке.

— Герр Штайнмайер, — снова перешла на хохдойч, — в кладовой его вещи, оружие, еще что-то.

— Гут! Парни, отвязывайте бандита. В сарай его.

На удивление руки-ноги развязаны. Забросили в совершенно пустой, большой сарай и забыли. Успел оклематься. Нет, не забыли… Через час трое откормленных, крепких ломтей зашли, закрыв за собой дверь, плотоядно уставились на него и… понеслась!

Сбили с ног и начали месить ногами, руками, а один так и вообще дубиной. Сначала лишь прикрываться успевал. В такой ситуации главное что-то предпринимать, иначе в лучшем случае в больнице окажешься. Ну, нет, друзья! Так мы не договаривались. Как там дядя Вася Маргелов учил? «Сбили с ног — сражайся на коленях. Встать не можешь — лёжа наступай». Вот и потанцуем, тем более за ночь малость восстановиться успел, да и сейчас… С ног-то сбили, только лупят большей частью по-деревенски, разухабисто, с оттягами. Не бойцы, а мясники, бюргеры, мать их так! Это зря, ребятки, так окучивать пытаетесь, даже несмотря на то, что пока один блокирует вроде бы не смелую ответку, другие наносят удары. Ф-фух! Был бы асфальт под ногами — закатали!

Резко присел. Прошелся по нижнему уровню, проведя ряд ударов по ногам, промежности, коленям, голени. Что, не нравится? Вот ему тоже не понравилось, когда напали. Упыри!

Отшвырнул одного. Взвинчивая темп, второму провел удар ногой в живот, пах, голень. Пока тот прилег, достучался до печени третьего, того, что с дубиной развлекался. Красота-а! Отрадно, что все «работают» молча, только сопят, стонут и тяжело дышат. Вот их уже двое, потому как одному из троих сердечную мышцу напрочь пробил, заведомый инфаркт, вряд ли уже дышит.

Н-на! Лбом в лицо, прямо в точку смертельного треугольника, прошиб нос противника. Отдохни пока! А ты что это застыл, о чем подумал? Стоя-ать, падаль! Последний соперник метнулся к двери. Михаил в прыжке оказался на спине фашиста, повалил на землю, не дал опомниться.

Пару ударов в затылок. Кажется, товарищу на всю жизнь хватит. Хотя! Захват руками шеи, резкий поворот и… характерный хруст. Все!

Отдышался. Провел ревизию тел. Возмущению нет предела. Что ж вы, сволочи, без оружия-то пришли?

Нужно выбираться. Слегка приоткрыв дверь сарая, выглянул на подворье. Н-да! На него одного немцев явно многовато. И если большинство из них расслабились, ведут себя как на курорте, то вон тот кадр с винтовкой в руках при примкнутом штыке пасет фишку, не расслабляясь. Ага! У ворот стоит караульный с автоматом. Еще один неприкаянный, но тот хоть в лес смотрит. Трое картежников у колодца под навесом присели, гогочут, горлопанят, но они сейчас для него скорей помощники, чем враги. Фрукт, который с винтовкой торчит, постоянно на них внимание отвлекает. Та-ак! Все? Э, нет! Вон в телеге спящая харя видна. Во сне чуть ли не пузыри пускает. Устал, видать, сердешный.

Прикрыв дверь, снова обратил взор на усопшую тройку. С паршивой овцы хоть шерсти… С одного из покойников снял ремешок. Пригодится. Все, время уходит, авось получится.

Подкравшись к часовому сзади, примерился. Бросок. В темпе вальса левую руку просунул под левую руку немца, ладонь заученно легла тому на затылок. Правой рукой поверх его правого плеча хватанул отворот униформы слева от горла. Что есть силы нажал на затылок, отворот потянул на себя. Прижав тело, стопой ноги толкнул в подколенный сгиб, увлекая человека на землю. Ногами обхватил корпус, сцепив стопы у него на животе, отжав его туловище от себя, на некоторое время застыл в таком положении. Готов! А мастерство не пропьешь, чисто провел удушение, никто и не почесался, все заняты ерундой. Вот уже и винтовка имеется.

Подобравшись к телеге, ударом штыка упокоил спящего. Теперь к воротам!..

Прошмыгнул мимо обеих телег, на мгновение высунув голову над срезом доски, определился. Запряженная в крайнюю к воротам телегу лошадь всхрапнула, чувствуя чужака.

Ты еще поговори мне, волчья сыть! А то и тебя вслед за фашистом отправлю.

Подкравшись сзади на носках, Каретников зажал рукой рот автоматчику, снятым с винтовки штыком нанес удар под левую лопатку.

Смех и споры за столом под навесом импровизированной беседки вскоре тоже оборвались, в ход пошли штык, нож, взятый у автоматчика, и попавшая под руку валявшаяся во дворе увесистая железка. Метнул все это Каретников быстро и с короткого расстояния, промазать было грешно. Помнил, что где-то еще старая карга ошивается, мужик, вроде как прислуга при ней, и немец — начальник приехавших и теперь уже усопших немецко-фашистских товарищей. Скорее всего, все трое в избе.

Так и есть. Первым на самом пороге, не успев даже пикнуть, «улегся» прислужник. Ох и злой же на него был Михаил. Вошел под крышу, протопав по скрипучему полу, услыхал бабкин говор из комнаты. Выглянув в дверной проем, тут же принял решение действовать, лучшую возможность для нападения трудно себе представить. Немец спиной к нему сидел на табурете, бабка, распинаясь на ей интересную тему, колдовала у плиты. С подшага, сложив ладони лодочкой, обеими руками резко и сильно нанес по ушам фашиста удар. Таким ударом можно разорвать одну или обе барабанные перепонки или слегка контузить человека, что, впрочем, и случилось. Фуражка в сторону отлетела, немец, обмякнув, свалился на пол. Старуха пискнула, затем орать стала, увидав перед собой того, которого в расход списать успела.

— Кричи громче, Елизавета Карловна, — кивнул Михаил. — Может, до городского начальства докричишься.

Замолкла, сиплым голосом задала вопрос:

— Убьешь меня?

— Не-е. Руку и сердце предложу, замуж позову.

— Издеваешься?

— Еще и не начинал. Если мучиться не хочешь, проясни некоторые вопросы.

Согласилась:

— Спрашивай. Что знаю, скажу.

— Вот и молодец…

Прочь уходил от проклятого места. Перед тем как свернуть с тропы, оглянулся, бросил прощальный взгляд назад. Пламя «красного петуха» бушевало по всему подворью, поедая высушенные солнцем и ветром старые постройки, вздымало к небу густые, вязкие клубы черного дыма. Вот и нет больше лесной ловушки для доверчивых бедолаг. Кончилась. Поправив на себе подсумки, оружие, за плечами сумку со всем своим барахлом, надыбанной в кладовой гражданской одеждой, отметив при этом, что тело болит и ломит от недавних физических упражнений, пошел своей дорогой.

В пасмурный осенний день пробежал по улице олень! Но это в песне… На самом деле день был не пасмурный, а даже совсем наоборот. На дворе не осень, настоящая середина весны оказала свое влияние на едва появившуюся листву на деревьях. Упомянутый же олень… Н-да! Короче, во второй половине дня на одной из улочек центра города появился молодой человек, по виду схожий с представителями сел, в большом количестве разбросанных по лесным районам области. Внешний вид имел совсем непрезентабельный. Из заношенного вусмерть пиджака вырос давно, к тому же и брючки ему были явно коротковаты. По всему видно, каких-либо особых переживаний на его простоватом лице не отмечалось. Шел да с любопытством крутил головой, глазея на городские достопримечательности, коих в медвежьих углах днем с огнем не сыщешь. Провинциал, попавший в «большой город», по-иному о нем не скажешь.