Дмитрий Зурков - Последний рывок

— Что это?!

— Гранатомёты. Наша батальонная придумка…

Саша, пренебрегая опасностью, снова высовывается из окна. Наводчик, чуть смещая точку прицеливания, даёт очередные пять выстрелов. Первая граната залетает под мост, вторая рикошетит от перил, остальные три кучно накрывают мятежников, спрятавшихся за подбитыми броневиками. Оставшиеся в живых пытаются отбежать от летящего железа, но опять грохочут выстрелы снайперов, и несколько тёмных фигур падает и больше не поднимается…

— Кот!!! Тот берег!!! Броневик!!! — вдруг кричит один из стрелков.

— Твою маман!!! Трёхдюймовка!!! — Ермошин, не обращая внимания на стрельбу, пытается выцелить нового противника. — За парапетом, гад, прячется!.. На, сука!.. Патрон!..

На первом этаже рявкает горное орудие, снаряд попадает в гранитную плиту рядом с мостом, непоправимо её изуродовав. Тут же «от медиков» бахает вторая пушка, и башня броневика исчезает в пламени взрыва.

То, что случилось через какие-то мгновения, запомнилось Саше, наверное, на всю жизнь. На мосту вспух, разбрасывая далеко вокруг себя брызги жидкого пламени, гигантский вулкан нового, гораздо более мощного взрыва…

Это потом, помимо воли понижая голос от подспудного страха, представители арт-бомонда и интеллигенции будут, захлёбываясь праведным гневом, рассказывать друг другу о том, как палач-изувер Келлер в буквальном смысле огнём и железом выжигал свободомыслие в столице. А в этот миг… Два добровольца-подрывника понимают друг друга без слов. Фельдфебель, оторвавшись от перископа, хлопает унтер-офицера по плечу, тот резко натягивает бечёвку, выдёргивая чеку, отлетает в сторону предохранительная скоба и хлопает гранатный запал. Мгновенно срабатывают детонирующие шнуры, прикреплённые к КД-шкам, вставленным в тротиловые шашки. Ящики, из которых состояла баррикада, взорвавшись, выбрасывают вдоль моста мелкую щебёнку, «сечку» из гвоздей, кусков проволоки, старых срубленных заклёпок и прочего железного мусора, который только можно было найти в слесарных мастерских и механических цехах. Картину апокалипсиса дополняют взрывы двух пятивёдерных бочек с загущённым бензином, щедро оросившим людей на мосту огненным дождём, который не так-то и легко оказалось потушить…

Неожиданный удар привнёс панику в ряды «борцов за светлое будущее», а последовавший тут же залп картечи двух горных трёхдюймовок окончательно сломил их волю к сопротивлению. Стрельба со стороны моста прекратилась, а спустя полминуты над одним из броневиков поднялся флаг капитуляции — солдатская нательная рубаха, привязанная к винтовке…

— Тойво, отбери человек пять самых надёжных, надо уходить! — Борис Александрович попытался перекричать крики раненых и обожжённых. Но финн на этот раз сделал по-своему. Зайдя за спину Энгельгардта, он ребром ладони резко ударил того по затылку, подхватил обмякшее тело и объяснил рядом стоящим:

— Эт-то наш единственный коз-зырь, чтоп-пы остат-ться сейчас живым-ми…

Сердце отчаянно колотилось в груди подобно птице, залетевшей в дымоход. Прижавшись спиной к рекламной тумбе и стянув зубами с руки перчатку, Терещенко достал из кармана верблюжьей охотничьей куртки смятую пачку папирос и, сломав дрожавшими руками несколько спичек, закурил. Поворачиваясь спиной к ветру, он поскользнулся и чудом удержал равновесие.

«Вот ведь мерзавцы! — с негодованием подумал он о дворниках. — Попрятались, как тараканы, по своим каморкам, а тротуары кто чистить будет?»

Папироса закончилась быстро, и, отбросив в сторону окурок, он осторожно выглянул из-за тумбы. Черт возьми! В конце квартала опять замаячил патруль юнкеров. Скоро они подойдут совсем близко, увидят его и… Никаких иллюзий на этот счёт Михаил Иванович не питал. И прекрасно понимал, что его инкогнито закончится в ближайшем полицейском участке, где уже наверняка есть его фото.

Юнкера зашли в один из дворов, и Терещенко ещё раз огляделся вокруг, высунувшись из-за тумбы. Вот! Вот она, надежда на спасение!..

На этот раз, мысленно благословив саботаж дворников, он метнулся в ближайшую подворотню с гостеприимно распахнутой калиткой. Выждав, пока стихнет скрип снега под сапогами и негромкий разговор, приправленный добродушным армейским матерком, Михаил Иванович продолжил свой путь в сторону Малой Морской улицы. Императорский яхт-клуб был последней надеждой на спасение и возможностью покинуть ставший столь опасным Петроград…

— Господи, за что? Ведь как всё хорошо начиналось! — рассуждал по пути сам с собой несостоявшийся министр финансов всея Руси, а в перспективе и кормчий внешней политики империи. — Не нужно было никуда бежать, нужно было просто сидеть в уютной квартире на Миллионной рядом с любимой Марг и отмечать на карте Петрограда ход выполнения если не гениального, то как минимум хитроумного плана «по освобождению народа от тирании Николая Кровавого», разработанный с математической точностью не без личного участия самого Михаила Ивановича и одобренного влиятельными друзьями из британского посольства и французской военной миссии.

Люди, как послушные марионетки, выходили на демонстрации, требуя хлеба; воодушевлённые и раздувшиеся от гордого осознания причастности «к великому делу» студенты швыряли булыжники в витрины булочных и магазинов, а при появлении полицейских переносили «камнепад» в сторону «держиморд и сатрапов». Тем более что рядом всегда находился десяток крепышей с кастетами и браунингами в карманах, готовых отбить героических юношей от жандармов.

Молодые солдаты из запасных батальонов, панически боявшиеся отправки на фронт, охотно слушали агитаторов из числа «политических» или дезертиров и, подогретые денатуратом, стреляли в своих офицеров, отрезая тем самым себе путь к отступлению. Освобожденные из домзака уголовники, мгновенно нацепив красные банты, занялись своим излюбленным делом — грабежами и насилием, называя теперь их по-революционному «экспроприацией и социализацией», а заодно не отказывали себе в убийствах полицейских просто так, из мести к «фараонам». Столица неуклонно сползала в кровавый хаос анархии, безуспешно ожидая хоть от кого-нибудь наведения порядка.

Даже прибытие в Петроград генерала Келлера, известного своей преданностью престолу и способностью железной рукой восстанавливать правопорядок, поначалу не показалось опасным. Тем более что великий князь Кирилл Владимирович, обнадёженный обещаниями некоторой части думцев поддержать его намерение занять трон, должен был, захватив Царское Село, выбить у Николая отречение и тем самым лишить легитимности все указы регента Михаила и обвинить прихвостня-генерала в государственной измене…