Дмитрий Зурков - Последний рывок

Ну да, действительно, что тут такого! Десяток брюликов-рубинчиков-изумрудиков туда, десяток сюда! У богатых свои причуды!..

— Сколько же она была в чужих руках… И какую зловещую роль должна была сыграть… Я отдам её принцу Ольденбургскому на госпитальные нужды!..

Похоже, Мария Фёдоровна в сторону мистики свернула… А ведь чужих там не бывает, на балах-то. Ещё одно косвенное доказательство, откуда ноги растут у этой истории… Ладно, у нас другие проблемы! И очень срочные!..

— Разрешите идти?

— Действуйте, Денис Анатольевич.

— Господин полковник, надеюсь, вы помните нашу последнюю беседу? — останавливает меня вдовствующая императрица.

— Так точно, ваше императорское величество. Каждому воздастся по делам его, — цитирую кого-то из апостолов. Я, конечно, не Иисус, но тоже кое-что могу…

Вместе с Митяевым направляемся в импровизированный «фильтр-отстойник». Казаки, повинуясь его знаку, расступаются и пропускают нас внутрь. Я так понимаю, что это что-то вроде гардеробной для гостей. Вешалки, зеркала в рамах из морёного дуба на стенах, трюмо у дальней стены, пара кушеток, на которых сидят возможные кандидаты в злодеи. При нашем появлении все встают, глядя на нас испуганно-недоумевающими глазами… Два простовато одетых бородатых мужика, скорее всего, истопники… Следующая парочка, молодой парень и дядька лет сорока, теребящие в руках белые фартуки… Пекарь и его подмастерье?.. Возможно… Круглолицая и упитанная молодка, испуганно глядящая на нас… Стоп! А это кто там сидеть остался и за её очень габаритными формами судорожно пытается спрятаться?!.. Белокурые волосы, довольно милое личико, испуганные серо-голубые глаза… Дамочка из пролётки! Сложился пазл, не верю я в случайные совпадения!..

— Михалыч, есть пустая комната рядом?

— Да, напротив такая же.

Подхожу ближе к переставшей дёргаться и уже накинувшей на себя маску оскорблённой невинности мадам.

— Сударыня, вам придётся пройти с нами.

— В чём дело?! Объяснитесь, господин подполковник! Почему меня держат взаперти и под охраной, как какую-то преступницу?! Я буду вынуждена жаловаться её императорскому величеству о вашем возмутительном поведении!..

— Пройдёмте с нами, я вам всё объясню.

И не только объясню, расскажу в подробностях из-за чего ты здесь! И ты мне расскажешь всё-всё, до последней мелочи!..

— Уберите руки! Не трогайте меня! — Блондинка негодующе вскакивает и пытается сделать шаг назад, когда вежливо беру её под локоток. — Отпустите, я сама пойду! Но вы об этом ещё пожалеете!

Соседняя гардеробная как две капли воды похожа на ту, где мы только что были. Михалыч остаётся у дверей, а я подвожу дамочку к кушетке и пытаюсь наладить общение в рамках приличия.

— Представьтесь, сударыня, и назовите причину, по которой вы прибыли во дворец.

— По правилам этикета, господин подполковник, вы должны представиться первым! Неужели вы этого не знаете? — интонация так и сочится издёвкой.

— Подполковник Гуров, флигель-адъютант и офицер по особым поручениям его императорского высочества регента великого князя Михаила Александровича. Я удовлетворил ваше любопытство? Теперь ваша очередь.

— Камер-юнгфер её императорского величества вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны Елизавета Васильевна Шамшина! Прибыла по вызову старшей камер-фрау! У вас ко мне ещё есть какие-то вопросы, или я могу приступить к своим обязанностям?

Во, блин, горничная-камеристка, а гонору выше крыши! Ещё права качать тут будет!..

— Вы отсюда выйдете только тогда, когда я сочту нужным вас отпустить! И если сочту! А это произойдёт после того, как в должной мере удовлетворите моё любопытство. И для начала я хочу ознакомиться с содержимым вашего ридикюля…

— Негодяй! Да что вы себе позволяете?! — Видя, что испепеляющий взгляд и истеричный визг действия не возымели, она бросает сумочку к моим ногам. — Копайтесь сами, гнусная ищейка!..

— Если окажусь не прав, принесу вам все мыслимые и немыслимые извинения и безропотно приму любую кару. А сейчас… — Поднимаю «авоську» и подхожу к кушетке, чтобы выложить содержимое. Стараясь краем глаза отслеживать поведение «жертвы произвола». Сидит довольно спокойно, разыгрывая ну очень неподдельное возмущение…

Так, что мы имеем внутри?.. Маленькое зеркальце в серебряной оправе, пудреница, тоже серебряная, кошелёк-монетница, золотые часики с цепочкой. Внутри, скорее всего, пудра но на всякий случай отложим в сторону… Два ключа на общем кольце… Портсигар, внутри — четыре дамские папиросы. Это — к пудренице, потом посмотрим, что тут курят… Зажигалка. Туда же… Так, а это что за микрошкатулка?.. И что за белый порошок в ней?.. Отрава? Или какой-нибудь кокаин?.. В подозрительную кучку… Тюбик губной помады… Всё?.. Очень тщательно прощупываю сумочку… Ничего…

— Нашли, что искали, господин подполковник?

— Что в этой коробочке? — Поворачиваюсь к торжествующей дамочке и показываю на таинственный белый порошок.

— Это средство от мигрени! — Камеристка на мгновение тушуется, затем снова продолжает играть свою роль возмущённой мегеры.

— Одно из названий «Белая фея»?..

Звук открывающейся двери заставляет обернуться и прервать диалог. В гардеробную заходит Бессонов с какой-то дамой. Точнее — дама, сопровождаемая подполковником. На вид — от сорока пяти до пятидесяти лет, орлиный нос, пронзительный взгляд чёрных глаз. Всё остальное тоже чёрное — волосы, платье, сумочка…

— Ах, дорогая моя! Как хорошо, что я успела вовремя! — Её низкий грудной голос заполняет сразу всю комнату и как-то даже вибрирует в ушах. — Что с вами сделали эти мужланы?!..

Собираюсь рявкнуть что-нибудь в ответ, но вовремя ловлю очень красноречивый взгляд Алексея Алексеевича.

— Называйте меня Зоя Андреевна… — «Чёрная вдова» присаживается на кушетку рядом с камеристкой и продолжает ворковать, взяв её за запястье. — Боже, вы вся дрожите и рука ледяная!.. Как можно так издеваться над бедной девочкой!..

Мгновенный взгляд, брошенный на меня, очень явственно говорит: «Не лезь!» Второй рукой гостья начинает гладить горничную по плечу.

— Милая моя, не надо больше бояться, я — ваш друг. Посмотрите мне в глаза и поймёте, что это — правда…

Камер-фря обмякает на кушетке и теперь смотрит на нежданную «подругу», как кролик на удава, а та продолжает обволакивать её своим шёпотом. Тихонько отхожу к двери и останавливаюсь рядом с Бессоновым и таким же охреневающим, как я, Михалычем.

— Вы же понимаете, что им, мужчинам, недоступны наши тонкие душевные переживания… Как я вас понимаю, Лизочка… И это всё из-за маленького флакончика… Как они несносны, эти грубые мужчины… Я знаю, что нужно сделать… Давайте отдадим им эту ненужную стекляшку, и все наши мучения закончатся… Нет, нет, мы даже отдавать не будем, просто покажем им, где он лежит…