Александр Барышев - Южно-Африканская деспотия [СИ]

— А как я могу доказать, не попробовав’ — коварно спросил Серега и криво улыбнулся.

Девчонки бросили собирать Бобровский рюкзак и стали прислушиваться. Пока не очень внимательно. Бобров посмотрел на Серегу с интересом.

— Уел, — сказал он и в голосе сквозануло уважение. — Ты прямо растешь над собой. А может и действительно сходить тебе в Кимберли.

— Сходить, — сказал Серега просительно и добавил. — Тем более, что тут надо электричество тянуть, производство организовывать. А я в этом деле ни в зуб ногой. А там дело уже знакомое — строй да копай.

Бобров задумался. Потом спросил:

— Скажи, Серега, ты когда-нибудь искал алмазы?

Серега ответил предельно честно:

— Нет. Аты?

— Уже да, — ответил Бобров и приосанился.

— Вот схожу и тоже буду уже да, — сказал Серега и посмотрел просительно. — Ну же.

— А и хрен с тобой, — решился Бобров.

Весь следующий день Серега посвятил сборам. Дригиса плакала, висла на нем и умоляла взять с собой. Серега начал потихоньку поддаваться. Бобров заметил это и жестко заявил:

— Девчонок не берем ни в коем случае. Вот дорога утопчется, тогда может быть. А пока пусть дома сидят. В смысле, в лагере.

Дригиса дулась после этого на него целую неделю. Но потом оттаяла и они стали общаться по-прежнему.

Серегу и двадцать человек смены проводили без помпы. Серега может и желал бы помпы, но прочим было не до того. Экспедиции выделили продуктов на дорогу, двух мулов, чтобы все это тащить, запас патронов, Бобров высказал последние наставления, чтобы они по мере сил протаптывали дорогу и, пользуясь местами для ночевок, не забывали их слегка подновлять. Больше всех, само собой, суетилась Дригиса. И долго потом стояла на краю лагеря. Даже когда хвост людской цепочки скрылся в лесу.

А для Боброва наступили времена не менее горячие, чем в Кимберли. С прокладкой кабелей и разводкой проводов было покончено в два дня. Еще день потратили на установку пилорамы, прикрыв ее навесом, потому что холодов от местной зимы не ждали. Вот, когда пускали электростанцию, это было торжество. Заработавшую пилораму едва не внесли в пантеон местных божеств, который уже начал создаваться (по крайней мере у реки уже была персональная нимфа). Все завидовали работающим на пилораме, а те увлеклись настолько, что пропустили ужин.

Поселок при наличии досок стал расти гораздо быстрее. Чтобы изолировать строения от земли и, соответственно, от вездесущих термитов, хотя вроде в окрестностях их замечено не было, но чем черт не шутит, домики по северному варианту стали ставить на валуны. Этого добра вокруг было во множестве. Их только надо было отломать от скалы.

Серега с компанией еще наверно не добрался до пункта назначения, а уже был готов маленький поселочек, и Бобров со вздохом облегчения приказал ликвидировать палаточный лагерь. Палатки, впрочем, ликвидировать не стали, а аккуратно свернули и сложили в надежное место. Вокруг лежала девственная и практически безлюдная южная Африка и палатки очень могли пригодиться будущим экспедициям.

Расселив народ, Бобов на этом не успокоился. Строительство домов продолжилось. Правда, не такими сумасшедшими темпами. Людей после ухода Сереги осталось не так уж много, и Боброву пришлось заново формировать бригады. Бригады тоже уменьшились. Численность сохранилась только у рыбаков и охотников, потому что им приходилось чаще других рисковать жизнью, и численный перевес иногда мог иметь значение. Зато, в связи с электрификацией поселка, появились новые бригады. Четыре человека теперь работали на пилораме, четыре на вновь образованной верфи. Двоих, после небольшого обучения сделали электриками. Правда, если надо было что-то подсоединить, то Бобров этим занимался лично. А свежеиспеченных электриков сделали чем-то вроде линейных смотрителей обязанных каждый день проверять целостность электрических линий и отгонять от них нежелательных элементов. Мужики, ощутив свою причастность, возгордились неимоверно. А остальные стали относиться к ним с некоторым налетом почтения.

Интенсивнее других трудились люди на лесоповале и на пилораме. И немудрено. Доски теперь нужны были не только на строительстве домов, хотя и там их надо было в несколько раз больше. Бобров решил организовать свою верфь, чтобы строить небольшие суденышки для каботажного плавания. Все-таки последний эпизод с алмазами Стефаноса добавил поводов для строительства собственного флота. Если бы была возможность догнать Вована, Смелков мог бы получить дополнительные неоспоримые свидетельства наличия алмазов и смог бы окончательно убедиться в серьезности намерений Боброва. Да и скупщик, если таковой имеется, должен был стать посговорчивей.

Эта мысль не давала Боброву покоя, и его список требований к Юрке включил в себя кроме парусины пару паровых машин для установки на своих бригантинах (а он твердо решил строить небольшие бригантины или марсельные шхуны, сочетающие в себе достоинства шхун с достоинством судов с прямым вооружением) и четыре комплекта автомобилей типа «багги» с газогенераторными двигателями. Он хотел все-таки сделать нормальным сообщение с Кимберли. Сейчас на дорогу туда уходило около месяца, если обстоятельства способствовали. Примерно полпути приходилось лезть в гору и это очень замедляло движение. Вот обратно получалось идти гораздо быстрее. Но тропу никак не удавалось проложить, потому что в условиях Африки все это зарастало с гораздо большей скоростью, нежели прокладывалось. Даже если основательно пробить дорогу все равно после месячного перерыва зеленый покров восстановится. По дороге надо было ходить, а лучше ездить с периодичностью хотя бы в неделю. Но при таком количестве народа сделать это было практически невозможно.

Боброву предстояло подумать над увеличением населения. А его, в смысле население, можно было увеличить, или нанимая свободных или покупая рабов. Потому что привлекать к работе негров по методике английских работорговцев Бобров не желал. Он вообще негров не желал привлекать. Ни под каким соусом. Он также не хотел брать людей со своего имения под Херсонесом. Бобров всерьез рассматривал привлечение рабочей силы из-за портала, но потом с сожалением от этой мысли отказался.

Оставалась закупка рабов, которых сейчас, после начала завоеваний Александра Македонского на рынках Греции должно быть изобилие. Но так как Александр начал свои завоевания с Персии, то и рабы предполагались в основном этой нации. А так как Бобров рабства у себя не приветствовал, то значит, и этих рабов сделали бы свободными. А иметь свободное население, состоящее в основном из персов, Боброву ну никак не хотелось. Не ощущал он себя ни Дарием, ни, тем более, Ксерксом. Как он мог рассчитывать на их лояльность, если персы изначально считали греков, к которым, скорее всего, отнесли бы и Боброва, народом, стоящим на более низкой ступени развития. Это как любой царь настраивает свою армию вторжения, чтобы у них появился дополнительный стимул убивать и грабить. Похоже, что все персидские цари этим грешили. Простому пахарю, конечно, все это было по тимпану, а вот воинам… К тому же персы после учиненного им разгрома стали страдать комплексом неполноценности. Короче, не хотел их Бобров видеть в своем городе. Ну, может одного-двух, но не больше.