Александр Барышев - Конкуренты [СИ]

Бобров передал стратегу бинокль. Тоте недоумением уставился на мудреную штуковину.

– Сюда смотри, – сказал Бобров.

Стратег глянул в окуляры и не смог сдержать удивленного возгласа. Однако, дальнейшего выражения эмоций Бобров не дождался, стратег, оценив девайс, тут же стал изучать обстановку. Довольно долго он водил биноклем по полю, лежащему между городом и поместьем. Потом спросил Боброва:

– Вот те тела, возле вала, ваша работа?

– Наша, – скромно ответил Бобров.

– А почему же возле стен такого нет? – удивился стратег.

– Потому что ваши стрелять не умеют, – ответил Бобров с понятной гордостью.

Следовало понимать так, что наши как раз стрелять умеют. Стратег очевидную колкость проглотил молча. Между тем, по мере того, как все ярче разгорался рассвет, зоркие представители противного воинства приметили на холме рядом с усадьбой блестящие искорки наконечников. Тавры взволновались и стали стягиваться в толпу, которая у них именовалась строем. Лезть наверх, чтобы проверить, кого там еще принесло, они не решались, потому что вдоль всего вала стояли Бобровские ребята с арбалетами, подкрепленные тружениками усадьбы, и нагло усмехались.

Наконец стратег, похоже, принял решение, потому что отдал Боброву бинокль и стал спускаться. Внизу заволновались и зашумели гоплиты. Бобров спустился следом.

– Что ты собираешься сделать? – спросил он стратега, хотя мог бы и не спрашивать, потому что успел немного его изучить.

Да тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять – сейчас стратег, у которого не меньше двухсот профессиональных хорошо вооруженных воинов, попросит подкрепить их несколькими десятками Бобровских стрелков и вполне возможно разгонит эту толпу мужиков с дрекольем. В городе, конечно же, стратегу воздадут всяческие почести.

И, тут Бобров прикинул дальнейшее развитие событий: если он будет помалкивать про свои корабли и высадку в усадьбе, то стратег может в качестве благодарности для него многое сделать. Человек он в городе не последний, кабы не первый. А тут, можно сказать, наслаиваются сразу две услуги. Так что...

Однако, стратег Бобровские мечтания злостно обломал. Он отдал короткую команду, и воины беспрекословно гуськом стали спускаться к воротам в защитном валу. Поблескивали копья да изредка звякали щиты о оголовья мечей.

-Ты что, вот так и пойдешь?

Бобров был в недоумении. Это ж надо настолько не считаться с противником. Эти же мужики в шкурах довольно серьезно настроены. Вон как упорно лезли на вал. Пока не потеряли пару десятков – не успокоились. Но стратег только рукой махнул и сказал что-то короткое, что Бобров перевел для себя как «Тю-ю».

Тавры смотрели словно зачарованные как колонна воинов спускается с холма, скрывается во рву, так что видны только наконечники копий и вдруг выкатывается за низкую каменную стенку. Минута и фаланга из двух рядов воинов, ощетинившись копьями, двинулась вперед. Слитного шага не получалось скорее всего от отсутствия музыкального сопровождения (стратег не брал с собой в поход флейтистов), но и так зрелище было достаточно грозное.

Рядом с Бобровым обнаружился Евстафий, взглядом испросил разрешения. Бобров так же молча кивнул. Евстафий кликнул десятников, быстро с ними переговорил и пять десятков воинов в заметно отличающейся броне отправились вслед за фалангой, на ходу вкладывая стрелы в направляющие арбалетов.

Развиднелось уже достаточно хорошо, и столпившиеся тавры увидели перед собой не только готовую к бою фалангу, но и выходящих на ее фланги бойцов в до боли знакомой экипировке. Это они не далее как минувшим вечером знатно проредили их ряды при неудавшемся штурме поместья. Сталкиваться же с частоколом копий, подкрепленных ливнем стрел, для которых не существовало препятствий в виде простеньких доспехов, никому не хотелось. И не отсутствие храбрости было тому виной. Воины-тавры были достаточно отморожены, чтобы столкнуться с фалангой, но при наличии стрелков добежать до фаланги становилось делом почти нереальным. И тавры стали отступать. А потом повернулись спиной и просто ушли.

– Ну вот, – сказал Бобров нарисовавшемуся рядом Сереге, глаза которого азартно блестели, до того ему хотелось броситься в погоню. – И вся любовь. Аты: битва, битва.

Дойдя до середины расстояния между поместьем и городом, Евстафий перебросился парой слов со стратегом, и его воины повернули назад. Тем временем, открылись городские ворота и фаланга, на ходу перестраиваясь в колонну под приветственные вопли горожан на стенах, проследовала в город.

Тавры, не солоно хлебавши, уходили на юго-восток.

– Так тебе и не удалось их цивилизовать, – поддел Серегу Бобров.

Тот спустил взведенную тетиву, посмотрел на возвращающихся во главе с Евстафием бойцов, и сказал:

– Да и ладно.

На этом очередная война и закончилась. И наступил долгожданный мир, который хотелось тут же и ознаменовать. Но вся беда была в том, что из женщин в усадьбе осталась только Меланья. И та в качестве медсестры. А вот приготовить и подать было просто некому. Бобров перестраховался, и всех женщин, погрузив на корабль, отправили под защиту городских стен, справедливо посчитав, что там даже без войска им будет безопаснее.

Посчитали-то правильно, но теперь вставал вопрос – как их оттуда извлечь при отсутствии наличия какой-либо связи. Осталось только посылать гонца, а для скорости посадить его на мула.

Стали вызывать Андрея. Но Андрей уехал на дальние виноградники подсчитывать ущерб и на зов не явился. Тогда решили позвать Евстафия. Но тот был занят возвращением войск в казармы и переходом от войны к мирной жизни. Начавший злиться Бобров

кликнул Прошку и тот предстал если и не в мгновение ока, то все равно достаточно быстро.

– Прошка, – сказал Бобров. – А нет ли у нас в усадьбе мальчишки, который мог бы смотаться в город на муле и передать капитану «Нереиды», чтобы он срочно возвращался домой со всем личным составом. Только это надо сделать побыстрее.

Прошка думал не более секунды. А потом развернулся на пятке и бросился вон. Через несколько минут по плитам двора простучали копыта. А Бобров стал считать: до ворот тут галопом минут пятнадцать, до корабля еще пять, передать слова капитану – еще три,

ну и плавание домой... Бобров выглянул в окно. Ветви дерева посреди двора еле колыхались. Плавание домой при таком ветре это не меньше часа. И того получается полтора часа.

– М-да, – сказал он вслух. – Вот вам плата за безопасность наших женщин.

Мужики согласно закивали головами.

– Хоть бы вина, что ли кто принес, – сказал Бобров.

– Я принесу, – вызвался дядя Вася.

Все внимательно посмотрели ему вслед. Сам собой возник вопрос – откуда дядя Вася так хорошо знает, где хранится вино. Но рассуждений на эту тему не получилось, во дворе опять коротко простучали копыта, а в коридоре шаги. Дверь в таблинум отлетела в сторону и в проеме нарисовалась Златка собственной персоной. За ее плечом маячила Дригиса. Обе дамы были взлохмачены, хитоны сбились набок, они тяжело дышали, словно бежали всю дорогу от ворот города и выглядели, надо сказать, крайне завлекательно. Златка нашла взглядом Боброва, бросилась к нему, обняла и прижалась всем телом. Бобров растерялся. Он обнял девушку одной рукой, другой пытаясь пригладить разлохматившиеся волосы и посмотрел поверх ее головы на оставшихся в комнате. Серегу можно было смело сбрасывать со счетов, потому что Дригиса вцепилась в него как клещ, а вот Вован сделал непонимающую физиономию и развел руками.