Александр Барышев - Лавка колониальных товаров [СИ]

– Где у нас список? – спросил Бобров. – Я ведь так и не удосужился гля-нуть. Наверно это склероз или еще что похуже. Так, что тут. Опять сахар, ткани, ого, шелк, сукно, даже лен есть. Смотрю, поставщики разошлись. А это у нас что? Посуда. Стекло, фаянс... Ну ни х... чего себе. Что, керамики мало?

– Это дорогая посуда, – сказал Серега немного обиженно, потому что посуду заказывал именно он.

– Ты бы еще стакан граненый за дорогую посуду выдал, – продолжал бурчать Бобров. – Кстати, Никитос, когда у вас тут народные собрания на агоре. Хотелось бы поприсутствовать.

Никитос оторвался на секунду от товара и удивленно посмотрел на Боброва.

– Послезавтра, – сообщил он. – А ты чего вдруг?

– Хочу поучаствовать в общественной жизни полиса, – то ли в шутку, то ли всерьез заявил Бобров. – И еще, хочу забрать у тебя Дригису. С равноценной заменой конечно. Не возражаешь?

Никитос пожал плечами.

– Ну и ладно, тогда. С ее родителями и с Элиной я вопрос утряс. Серега, ты слышал? Обеспечишь замену.

– Угу, – сказал Серега, демонстрируя абсолютную незаинтересованность.

Отобедали у Никитоса. Дригиса с подносом так и порхала вокруг стола. Видно Серега с ней уже поделился новостью. Он же оделил всех присутствующих красивыми стеклянными стаканами. И теперь вино казалось даже вкуснее. Никитос долгого обеда не выдержал – убежал в лавку. А вот Бобров немного растянул удовольствие, все-таки кухня у Элины была побогаче. Но пришла пора собираться, и он без сожаления покинул гостеприимный дом.

У лодки в порту стояла толпа. Соответственно, и гомон был неимоверный. Даже Серега протолкался с трудом. Бобров, протолкавшись следом, заметил, что обсуждают не лодку, а вооружение. Конечно, уходя, они паруса свернули, но знающему человеку, чтобы рассмотреть, что к чему много и не надо. А знатоков тут было полпорта. Собственно, Бобров с Серегой пришли уже, когда толпа выработала общее мнение, традиционно изложенное самыми горластыми, которые мнили себя самыми что ни на есть знатоками. И общая точка зрения несколько не совпадала с реальностью.

Бобров не стал уверять собравшихся в обратном. Он просто залез в лодку и сел за руль. Серега лодку оттолкнул и парой взмахов весел вывел ее на чистую воду. Толпа на берегу замерла, изредка перешептываясь. Несильный ветер дул из-за мыса и для любого судна являлся встречным.

– Вот, небось, злорадствуют, – насмешливо подумал Бобров.

А Серега, между тем, поднял тут же заполоскавшие паруса и рывком вы-брал шкоты. Бобров повернул руль, и лодку немного боком понесло к другому берегу бухты.

– Шверт опусти, мать твою! – рявкнул Бобров.

– Ё-о!, – отозвался Серега и, дотянувшись, распустил конец талей.

Лодка словно наткнулась на что-то, боковой дрейф сразу прекратился и Бобров, дожав румпель, заставил ее идти, наконец, нужным курсом. Добрав-шись почти до противоположного берега, он переложил руль. Серега еле успел увернуться от гика, и лодка пошла на выход из бухты. С берега едва слышно донесся то ли стон, то ли вопль. А Бобров, пройдя впритирку к мысу, чуть-чуть увалился и направил суденышко прямо к своему пляжу.

Атам уже околачивался вездесущий Прошка, который помогая вытащить лодку на гальку, тут же доложил, что их с управляющим поход завершился полным успехом и обратно они уже не пришли, а приехали. А для второго мула даже седло приобрели.

– Ишь ты, – сказал Бобров. – И кто же у нас теперь всадником будет?

Сам он никакой склонности к верховой езде не испытывал и совершенно справедливо подозревал, что выглядеть будет на том муле еще хуже, чем собака на заборе.

– Как кто? – удивился Прошка. – Ну, сам Андрей и будет. У нас же вон территория какая.

Бобров порадовался, что Прошка, сам того не замечая, назвал усадьбу нашей территорией. Значит пацан уже связывает свою жизнь с усадьбой и, косвенно, с ее обитателями. Это радовало. А еще радовало осознание того, что усадьба действительно занимает очень большое пространство. Бобров прикинул, что она распространяется примерно до нынешнего спуска к ОВРу от конечной троллейбуса шестерки. А это я вам скажу... Что сказать, Бобров придумать не успел. Они как раз поднялись наверх, и он увидел, что над берегом метрах в двухстах уже возвышается решетчатая башня спуска к пристани.

– Серега, – сказал он. – А давай-ка сложим все здесь и сходим, посмотрим.

Серега посмотрел в указанном направлении и согласился.

Вблизи спуск выглядел еще грандиознее. Ну, для местных реалий грандиознее. Прямо из воды поднимались шесть мощных бревен, соединенных толстыми брусьями раскосов. Внутри, приметно на половине высоты берега располагалась промежуточная легкая площадка, а внизу, на полметра от уровня воды в обе стороны простирался широкий решетчатый настил из брусьев – та самая пристань. Настил соединялся с промежуточной площадкой наклонным трапом, а она, в свою очередь, таким же трапом с верхней площадкой, находящейся уже на уровне берега. Вся башня крепилась толстыми брусьями к вкопанным в землю бревнам. Плотники, когда узнали про вкопанные бревна, поначалу вроде как заартачились, мол, мы не землекопы, а вовсе даже плотники. Но, когда Бобров пообещал двойную плату, тут же умолкли и даже ломы где-то раздобыли совершенно самостоятельно. А Бобров лишний раз убедился, что и здесь деньги решают все.

Сейчас бригада наносила последние штрихи и старший в предвкушении оплаты весело орал на древнегреческом. Увидев заказчика, он поспешил на-встречу с целью лишний раз обратить его внимание на качество и скорость исполнения. Бобров от похвалы не удержался и успел заметить, как радостно вспыхнули глаза бригадира.

– Не миновать, пару лишних драхм платить, – покорно подумал Бобров, что внешне, однако, никак на его лице не отразилось.

Сереге пристань тоже сильно понравилась. Он даже захотел тут же пере-вести на нее лодку.

– Не торопись, – сказал Бобров. – Еще трапы недоделаны. Может быть завтра.

– Завтра точно, – вмешался бригадир.

На следующий день Бобров решил встать попозже, прикинув, что почти все основные дела сделаны, и он имеет полное право немного поваляться. И хотя древнегреческая постель не особенно располагала к приятному безделью, или, может быть, просто люди за два с половиной тысячелетия отвыкли от спартанской простоты предков, Бобров все равно слегка потянулся и, немного изменив позу, опять закрыл глаза. Но заснуть снова ему не дали.

Дверь спальни распахнулась настежь, и вместе с потоком света в нее во-рвалось светловолосое чудо. С победным воплем чудо с разбега плюхнулось на ложе. Бобров едва успел, выпростав руки из-под покрывала, смягчить удар. Пойманная Златка забарахталась, радостно визжа, обцеловала Боброва, вскочила с ложа и была такова. А Бобров остался, улыбаясь по-идиотски, и, спрашивая себя – что это было. Но сна уже не стало, и вновь призывать его было бы бессмысленно. Пришлось вставать.