Александр Барышев - Лавка колониальных товаров [СИ]

Когда они вышли оттуда, обмотав полотенца вокруг бедер, красные, распаренные с прилипшими дубовыми листьями (веники пришлось применять дубовые в связи с отсутствием березы), к ним с плачем бросились Златка и Дригиса. На недоуменный вопрос, мол, а в чем дело, девчонки рассказали, что когда из бани стали доноситься страшные вопли, а из продухов повалил пар, они жутко испугались и позвали воинов, потому что думали, что на их мужчин напали демоны. Воины действительно присутствовали и были очень обеспокоены. Но когда Бобров прочитал собравшимся краткий курс о принципах русской бани, беспокойство несколько спало, но никто почему-то воодушевляющему примеру не последовал.

Но баня баней, а не станешь же ее топить с утра до вечера. Нужно было сделать что-то простое на каждый день. Напрашивался дровяной титан. То есть еще одна печка. Да ну ее совсем, подумал Бобров и пошел по другому пути. Он разломал с таким трудом сделанную печь на кухне, оставив Ефимию временно без работы, а все население усадьбы переведя на сухомятку.

После этого Бобров с Серегой, мешая друг другу, ударяясь локтями и коленками и ругаясь по-своему, притащили и водрузили на место разломанной трубы высокий бак. Бак представлял собой доработанный огнетрубный котел, изготовленный по конфигурации печной трубы. Боброву он встал в метретес оливкового масла или в сорок драхм. Так что ребята на заводе радовались деньгам, а Бобров возможности всегда иметь под рукой горячую воду. Новшество первой оценила вернувшаяся Ефимия. Сначала она конечно ворчала по поводу изменившегося не в лучшую сторону внешнего вида ее драгоценной печки. Зато потом, когда надо было помыть посуду, а из крана над раковиной пошла горячая вода, бедная тетка сначала испугалась, призывая всех богов, а потом увидела хитро улыбающегося Боброва и гналась за ним с тряпкой по всему первому этажу, пока он не скрылся в таблинуме, где и заперся. А Ефимия гордо прошествовала на кухню, где радовалась уже в одиночестве.

Пока Бобров священнодействовал с печами, Серега закупил у лесоторговца некондиционные стволы, разделал их при помощи двуручной пилы и двух тружеников на чурбаки, потом таким же манером поколол, и образовавшуюся кучу дров сложил в высокие поленницы уже самостоятельно, потому что никто этим искусством не владел.

Подготовившись к зиме, так сказать, технически, Бобров задумался над индивидуальным утеплением каждого члена своего маленького общества. Когда люди находились под крышей – проблем не возникало, можно было ходить в чем хочешь. А вот на улице, да еще и в городе общественная мораль запросто могла причислить того, кто нетрадиционно утеплялся к презренным варварам. Пока было относительно тепло, Бобров общественных норм и местной моды старался придерживаться, но когда простыла и заболела младшая дочь Никитоса, решил плюнуть и на то, и на другое. Майю вылечили и поставили на ноги народными средствами плюс тем, что Юрка закупил в тамошней аптеке. На всякий пожарный Бобров попросил его создать приличный запас самых ходовых лекарств и аптека, похоже, сделала на этом хорошую выручку.

Плевать на моду Бобров решил постепенно. Сперва он одел всех женщин, как наиболее ценных и уязвимых, в теплое белье. Это было целой революцией, вернее, бунтом, потому что он был жестоко подавлен. Дольше всех почему-то сопротивлялась Ефимия, хотя уж она-то гречанкой никак не была и делала это исключительно из вредности. Да и на улицу она выходила реже всех, потому что к этому времени она даже на базар перестала ездить. Другие люди нашлись.

Она сдалась только тогда, когда Бобров пригрозил продать ее скифам в качестве наложницы.

С другими женщинами было проще. При этом не надо думать, что Бобров, пользуясь служебным положением и собственным статусом, лично занимался раздеванием и одеванием женщин. Нет, у него для этого дела были надежные помощницы.

Начал он, что естественно, с Златки. Тщательно ее обмерив, он заказал Юрке целый набор одежды да еще в двух экземплярах. Дело было в конце сентября, и нырять в переход еще можно было без гидрокостюма. Полученную партию одежды он принес в спальню и призвал к себе Златку. Принуждать ее не пришлось. Как настоящая женщина она набросилась на груду тряпок и перемерила все по нескольку раз. Особый пиетет у нее вызвал толстый свитер. Ничего похожего в городе и окрестностях не было, и Бобров подозревал, что не будет еще несколько веков. А пока он полюбовался стройной девчонкой в теплых колготках, теплой длинной юбке, свитере и пуховике и сказал:

– Ну теперь я за зиму спокоен.

Приходящий столяр тут же получил заказ на изготовление нескольких платяных шкафов.

После испытаний на Златке, Бобров вызвал Дригису, а чтобы Серега не обиделся, то и его. Когда Дригиса увидела подругу в новой одежде, она сначала впала в заторможенное состояние, а потом набросилась на Серегу с воплем «я тоже хочу!» Серега беспомощно посмотрел на Боброва. Тот загадочно усмехнулся и передал ему таблицу замеров и определения размеров. Обрадованный Серега, схватив подмышку Дригису, удалился.

Ну а дальше пошло как по накатанной. Девчонки взяли в оборот всех теток усадьбы. Причем приходящих поденщиц строго предупреждали, чтобы одежду в городе не демонстрировали. Таким выдавали суконные пеплосы, которые скрывали фигуру не хуже паранджи. А вот теплые платки было не скрыть и пришлось запустить их в оборот, начав продавать в лавке Никитоса как эксклюзивный восточный товар. Странно, конечно, выглядели богатые женщины

Херсонеса, шествуя по улице в пеплосе и павловском цветастом платке.

Проблему с обувью решили еще проще. Юрка закупил сразу три десятка пар теплых кожаных полусапожек и все Бобровские дамы оказались обуты. Правда, для мелких девчонок пришлось-таки покупать нечто эксклюзивное, потому что во взрослые размеры они не вписывались.

Покончив с утеплением женщин, Бобров взялся за мужчин. С этими было намного проще. Он одел их без особых изысков в турецкие джинсы, свитера крупной вязки и теплые куртки. На ноги пошли грубые ботинки, а на головы вязаные шапочки. Что интересно, молва погуляла-погуляла и как-то быстро сошла на нет. Мало того, в городе стали появляться подражатели и к Никитосу, у которого очень вовремя появились в продаже и шапочки и носки и даже ботинки пошли покупатели. Причем не только розничные, но и оптовые, потому что товаром заинтересовались и Керкинитида и Калос-Лимен. Поговаривали, что и Пантикапей пытался закупить партию, но у Никитоса, как назло, кончился товар. Кстати, в самом городе и окрестностях держали прорву овец. Конечно это были далеко не мериносы, но шерсть от них была вполне себе ничего и грубая пряжа из нее отлично получалась.