Алексей Вязовский - Я спас СССР. Том I [litres]

На сцене появляется Коган. Шепчет мне:

– Что делать?

– Закрой дверь! – Димон первый приходит в себя. Переводит дух. Трогает шею сначала «грузина», потом Айзеншписа.

– Живы.

Я мысленно вытираю пот со лба. Не хотелось бы начинать все с мокрухи. Легко отделались.

– Иди, ищи балкон, – я поворачиваюсь к Когану. – Там должны быть бельевые веревки. Свяжем их. Ноги, руки сзади.

Я тоже, как и Димон, шепчу. Голос можно опознать. Шепот нет.

Мы осматриваем квартиру. Большая двушка. Стаскиваем гостя с хозяином в спальню, обыскиваем и связываем. Димон демонстрирует мне пистолет ТТ. Вытащил из кармана «грузина». Выщелкивает магазин. В солнечных лучах масляно блестят пули. Коган охает.

Мы выходим из спальни, закрываем дверь. С фырканьем стаскиваем шапки. Вытираем пот. Волосы прилипли ко лбу, вид у нас очумелый. По краю прошли. Я смотрю на часы. Полтретьего.

В большой гостиной комнате битком мебели. Шкаф для посуды, большой стол, стулья с гнутыми ножками – в таких Киса Воробьянинов искал бриллианты. И огромный железный сейф. Черного цвета. Еще дореволюционный. «Бушель и сыновья». Дверка сейфа открыта настежь, в замок вставлены ключи. Коган опять охает, Димон матерится.

– Да тут тысяч сто или двести будет. – Лева берет банковскую пачку, хрустит ею. Сейф по крышку забит деньгами. В основном рубли, но есть американские доллары и британские фунты. И еще двадцать четыре золотых слитка. По килограмму. Только слитки стоят больше двухсот тысяч! Находим еще один пистолет. На сей раз Макарова. С пачкой пистолетных патронов.

– Мы это не унесем, – Кузнецов мотает головой, засовывает ТТ за пояс, прикрывает рубашкой навыпуск.

– Лева, ты складываешь деньги, – я срываю скатерть со стола, кидаю ее перед сейфом. – Дима, ты у входной двери, смотри в глазок. Может, кто-то придет.

– На балконе, когда снимал веревки, видел чемоданы. – Лева начинает кидать пачки на скатерть, попутно пересчитывая.

Я иду на кухню. На плите – сковородка со скворчащей жареной картошкой. На обеденном столе – тарелки с порезанным салом, лучком, бутылкой «Киндзмараули». Желудок призывно урчит. На автомате выключаю газ в плите, нахожу коричневые чемоданы, три штуки. Тащу их в гостиную. Часы с кукушкой тихо тикают, за окном поют птички. Даже представить трудно, что десять минут назад в квартире было побоище, да такое, что весь пол в коридоре заляпан кровью. Похоже, нос Айзеншпису Димон свернул по второму разу.

Мы быстро упаковываем деньги.

– Восемьсот двадцать шесть тысяч рублей, двенадцать тысяч долларов, три тысячи фунтов. – Коган успевает каким-то образом посчитать пачки. – Итого ценностей больше миллиона.

Все еле влезает в три чемодана. Заглядываю в замочную скважину спальни. Наши «клиенты» все еще без сознания. Здорово мы их приложили. А вдруг притворяются?

– Иди протирай все ручки, – тихо на ухо инструктирую Когана, – и вообще все, до чего мы дотрагивались.

Я выношу «багаж» в коридор. Чемоданы реально неподъемные. Просто рвут руки. Одних слитков по восемь кило на брата.

– Засунь пистолет в чемодан, – киваю на ТТ за поясом Димона. – Не ровен час выпадет из-за пояса.

Кузнецов без споров начинает прятать оружие, а я осматриваю себя и его на предмет следов крови. Повезло, не заляпались. Лишь на рукаве Димона есть небольшое пятно. Он закатывает рукав, и пятна не видно.

– Что дальше? – возвращается Коган и тоже начинает себя осматривать.

– Тихонько выходим, – опять шепчу я. – Если во дворе никого, по одному идем к остановке автобуса. Ты на улице Горького, – я тыкаю в Кузнецова. – Ты – на бульваре. – Коган кивает.

– Доезжаете до метро, – я шепотом начинаю раздавать указания. – Ты, – тыкаю в Димона, – на Киевский вокзал. Я на Курский. А ты, – следующий Лева, – на Белорусский. Сдаем чемоданы в камеру хранения, получаем квитанции.

Я заглядываю в глазок. На лестничной площадке никого.

– Выходим. Не забудьте выкинуть шапки. А ты, – я киваю Димону, – ремень.

Мы покидаем квартиру, аккуратно прикрываем дверь. Я прислушиваюсь. Тишина.

– Собираемся у нас в общаге. Удачи, парни!

– Собаку пустят!

– Ну и что? – Лева пожимает плечами. – Доведет она их до автобусной остановки, и все.

Полшестого вечера. Мы забрались в самый дальний уголок эмгэушного парка. И тихонько распиваем. Я захватил «Киндзмараули». Штопора не было, поэтому открыли бутылку старым студенческим способом – путем стука дном о дерево. Пробка тихонько вылезает, потом ее поддевают зубами. Пьем прямо из горла. Я лишь для вида – еще сегодня выступать на творческом вечере, – ребята как следует прикладываются. Явно одной бутылкой не ограничатся.

– Опросят кондукторов. Кто входил с чемоданами. – Димон работает сегодня следователем, а Лева – адвокатом «дьявола».

– А мой чемодан кондуктор не видела – автобус битком был.

– И мой, – киваю я. – Просто передал деньги через пассажиров.

Димон тоже признается в том, что кондуктор вряд ли его мог заметить.

– Да не будет никакого поиска, – успокаиваю я. – Что, цеховики и фарцовщики пойдут в милицию срок себе вешать? За такие суммы вышка грозит.

– Миллион рублей, – Коган качает головой. – Это же цена готового многоквартирного дома.

– А то и двух, – поддакивает Кузнецов, допивая «Киндзмараули».

– Откуда у грузина такие бабки? – Лева грустно смотрит, как из перевернутой бутылки капает последняя капля вина.

– Подпольные цеховики, – уверенно произносит Дима. – Они-то нас искать ой как будут. Леш, там все чисто по наводке? Точно не дотянутся?

– Могила, – заверяю я повеселевших парней. – Идеальный экс.

– Нет, все равно поверить не могу. – Коган пинает бутылку ногой, та жалобно звенит и закатывается в кусты. – Золото, доллары, фунты… Откуда?? Мы же не в гангстерском Нью-Йорке!

– Про Рокотова слышал? – устало опускаюсь на траву, ложусь на землю. Накатывает легкое опьянение.

– Этот валютчик? Которого расстреляли пару лет назад? – Лева садится рядом.

– Помню такого, по телевизору показывали, – Димон достает бутылку из кустов, относит ее к урне. Я терпеливо жду, разглядываю парк. Народу прибавилось, но к нашему укромному убежищу на самом краю внимания никто не проявляет. Кузнецов возвращается, тоже ложится на траву.

– Не просто расстреляли, а задним числом. Приняли новый закон и повторно судили. У него оборот был… держитесь за землю, двадцать миллионов!

– Правильно его расстреляли! – злится Коган. – Такие вот теневые бароны и разрушают страну, наш строй…

– Про оборот это тебе Мезенцев рассказал? – интересуется Димон.

– Может, и грузина с этим ушастым тоже он сдал? – добавляет Коган, хитро на меня посматривая.