Иван Кузнецов - Черные крылья [litres]

И правда, стало лучше. Только отчего-то волжский берег дразнил его необъяснимым сходством с черноморским.

В последнее время ему всё чаще вспоминались черноморские курорты. Всё подряд. И успокоительная тишина процедурных кабинетов. И вкусное диетическое питание в санаторных столовых, обильное, будто на откорм. И яркие, необычные силуэты растений, их пышные формы. И ласковый, ароматный, тенистый шелест цветущих парков, их ухоженная, продуманная красота.

Памятен ему был главным образом Крым, куда врачи упорно слали его в санатории то весной, то на бархатный сезон – лишь бы не в жару. Утверждали, что именно крымский климат для него целебен. Бродов посмеивался: неужели эскулапы санаторно-курортного ведомства рассчитывают, что разболтанный сердечный клапан у него вдруг подтянется или старые рубцы на лёгких рассосутся? Но ездил с удовольствием; лишь дважды или трижды изменил крымскому побережью с кавказскими пляжами.

Николай Иванович честно повторял себе, что камня на камне не осталось больше от былых прелестей южного края. Что разрушены и парки, и уютные зелёные городки. Что их весёлые, радушные, колоритные жители мучаются в оккупации, а освобождения ждут с гремучим смешением надежды и страха: ведь снова – в четвёртый раз! – по их израненным краям покатится беспощадная война, и фашистов будет смывать с родной земли не штормовая морская волна, а огненный шквал.

Память не слушала доводов разума. В памяти воскресали тихие разговоры людей и волн на вечерних пляжах, набережные с фонарями и лавочками, где так уютно сидеть и в обнимку, и в одиночку, накинув на плечи тонкий белый пиджак. Танцплощадки с разноцветными лампочками, маленькими, задорными оркестриками, красиво одетыми женщинами и принаряженными мужчинами…

Николай Иванович был равнодушен к танцам в молодости, но на склоне лет – уж ближе к сорока – освоил: чем ещё заняться курортным вечером одинокому отдыхающему? Уроки танцев были включены в программу военной академии незадолго до его выпуска. Если же Бродов чему-то целенаправленно учился, то делал это как следует. В результате отказа на танцплощадках он не встречал…

Мысли о морских курортах снова и снова отвлекали его от суровой действительности. С каждым таким приступом мечтательности становилось заметнее, какая усталость накопилась – и физическая, и душевная. Так курорты – полдела. О женщинах стали посещать мысли! Не конкретно – о ком бы? – а вообще. Но так… образно! Смех и грех. Вот возрадовалась бы Нина Анфилофьевна, если бы залезла в такой момент в его голову!..

А Анфилофьевна сдала: ни к кому уж не цепляется. Стареет…

Если подвернётся подходящий момент, надо попросить три дня отпуска: отоспаться, побродить по Москве, выкинув из головы заботы. Глядишь, и перестанут мерещиться ушедшие в небытие довоенные курорты и прочие прелести. Одна беда: подходящий момент всё не подворачивается, забот только прибавляется.

И забот, и поводов для беспокойства.

До сих пор нет определённости с судьбой группы и, в частности, Лаборатории нейроэнергетической разведки. Реорганизация системы разведок завершилась в марте. Николай Иванович ещё в январе завёл разговор с Главным Куратором о предстоящих преобразованиях, о перспективах развития группы. «Не спеши. Закончим с ними, посмотрим, что получилось. Потом будем разбираться с тобой». В конце апреля или в начале мая – снова отказ от обсуждения, с прежней формулировкой. По тону беседы, по контексту Бродов чувствовал, что собеседник не лукавит, что его единственный аргумент – рано что-то решать – не отговорка. А значит, надо было готовиться к тому моменту, когда внезапно – всегда бывает внезапно, хотя и ожидаемо – объявят: теперь пора, давай твои соображения! Ситуация менялась, требовалось изучать её и учитывать. Лишнее отвлечение от дела, лишняя нервотрёпка.

А сотрудничество с нелегальной разведкой! Таисию умные головы «Аненербе» вслед за своим фюрером записали в провидицы. Она вошла в образ. Получилось настолько удачно, что от неё теперь поступают вороха информации, в которой Бродову и его сотрудникам не разобраться: надо не надо, полезно не полезно… Тасю требуется дальше как-то инструктировать. Словом, Николай Иванович «прописался» у нелегальщиков, проводил у них едва ли не больше времени, чем у себя. Специалисты потирали руки от удовольствия, но всё чаще пеняли ему на приблизительность и недостаточность информации, полученной телепатическим методом. От Бродова ждали решений, которых он не готов был принять…

Моя жизнь в отделении и его окрестностях изменилась. Во-первых, меня теперь многие узнавали в лицо, здоровались. И хорошо-, и малознакомые люди разных возрастов и званий, занимавшие разные места на иерархической лестнице «Аненербе», стали иной раз приглашать меня попить кофе в перерыве и после работы. Люди задавали интересующие вопросы, а я честно вслушивалась в будущее.

О каждой такой встрече я старалась заранее сообщить девчонкам. Передавала по буквам имя, должность, звание «клиента». Девочки в процессе либо подключались сами, либо это делала Ольга Семёновна, изредка – Маргарита Андреевна. Словом, кто мог выкроить время. Тут мы применяли тот самый, любимый мною способ «радио-кино-передачи», когда я открывалась и давала возможность нашим специалистам воспринимать происходящее через меня как через передающее устройство. Они могли видеть внешность человека, считывать его биографию, его психологические характеристики и – в общих чертах – содержание моей с ним беседы.

Своих ответов и догадок я не передавала, чтобы не запутать девчонок, перемешав реальность с домыслами. Хотя жаль: было чем поделиться. Иной раз мне заранее сообщали, какую информацию надо попытаться получить. Работа шла с азартом. Девчонки не единожды передавали мне одобрение лично от Николая Ивановича. Лучшей награды за мои старания и быть не могло.

В отделении поменялась тематика спиритической работы. Мистические реликвии были отодвинуты в сторону ради решения вопросов гораздо более прагматических. Пошла новая серия сеансов: по запросам на подсказки о военных действиях, о намерениях Москвы. Из этого я сделала приятный вывод, что наши защиты работают хорошо, раз немецкие ясновидящие не могут считать информацию сами. К слову, Линденброк бродила, как побитая собака. Видать, сунулась, да получила от наших по носу.

Ясновидящие не справились, и военные вынуждены спрашивать духов. А духи лукавы и коварны, речи их мутны и двусмысленны.

В коллективных сеансах этой «шпионской» серии я участвовала не в качестве главного медиума, а только в общем кругу. По-тихому старалась спутать карты и помешать кругу получить от духа разборчивые ответы.