Александр Некрасов - Вперед, русичи! [litres]

Обратно шли еще дольше. Проходя по местам недавних боев, собирали убитых, подбирали раненых, оказывали им помощь.

Не раз картины человеческих страданий заставляли Павла содрогаться. Приближался вечер, когда добрались до глубинного лагеря, где скрывались от возможного нападения моряков женщины и дети, здесь все было разрушено и разграблено. Но уже при приближении стало заметно, что поселок обитаем. Это те, кому удалось скрыться от захватчиков в лесу.

Трудно описать, какая радость и возбуждение охватили туземцев, когда они увидели возвращавшихся соплеменников. Когда страсти несколько улеглись, Качи обратился ко всем с речью. Говоря, он не раз показывал рукой то на Павла, то на матросов. А завершая речь, взял в руки зеленую ветвь мира, еще раз под одобрительные голоса протянул ее смутившемуся парню.

Это как бы послужило сигналом. И темнокожие аборигены с радостными и благодарными улыбками приблизились к группе российских моряков. Они наперебой принялись угощать их различными кореньями, бананами, кокосовыми орехами, пирогами. И те сторицей возместили себе вынужденное воздержание. Особенно довольны бы те, кто только сегодня сошли с корабля на берег и в последнее время ничего, кроме солонины, не видели.

Лишь однажды беспрерывное угощение приостановилось. Качи, собрав небольшой отряд воинов, отдал очередное распоряжение и, улыбнувшись морякам, быстро скрылся в джунглях. Смысл его приказа стал понятен несколько позднее. Видя, что гости насытились и никакие уговоры откусить еще один, самый вкусный кусочек не помогли, аборигены приступили к сборам. Откуда-то из джунглей пригоняли свиней, появились куры. Женщины споро собирали свои нехитрые пожитки, готовясь к переходу.

– Слава богу, – наблюдая эту картину, с чувством сказал Юрий Александрович, – теперь можно вздохнуть спокойно.

– А что происходит-то? – все еще не понимал Павел.

– Означает сие то, – пояснил офицер, – что план нашего капитана полностью осуществился. Аборигены вместе с женами, детьми и всем хозяйством возвращаются в прибрежный лагерь. А значит, уже не сомневаются в дружелюбии, верят нам. Во многом это случилось и благодаря тебе, милостивый государь. – И Юрий Александрович с чувством обнял растерявшегося парня.

Вскоре сборы были закончены, и все племя двинулось в сторону побережья, к тому поселку, где еще утром содержались пленники. Добрались туда уже почти в полной темноте тропической ночи. В поселке горели костры, в центре – самый большой. Языки пламени от него поднимались далеко вверх.

– Это, однако, в честь победы такой фейерверк, – предположил один из матросов.

– Это в нашу честь.

– Почему?

– А ты погляди на дрова.

– Ишь ты, – восхищенно прошептал тот, увидев в костре толстые стебли растений, из которых была построена клетка для их содержания.

Часть воинов ушедшего вперед отряда занималась подготовкой к праздничному ужину в честь победы. В эти веселые хлопоты сразу же включились женщины, радостными криками отметившие свое возвращение домой. Самого же Качи не было видно. Но скоро появился и он с частью воинов, ведя за собой через ночной лес матросов с вернувшегося в залив корабля.

– Вот и мы! – радостно закричал Семен из-за спины капитана.

– Наслышан, наслышан о подвигах, – сказал Георгий Тихонович, подходя к Павлу. – Видал, какие почести теперь оказывают. Пусть хранят добрую память о русских моряках.

– Теперь вы отремонтируете свой шлюп, отдохнете и продуктами запасетесь.

– Надеюсь, что так и будет. А сегодня, смотрю, хозяева хотят пир на всю ночь устроить. Ну что ж, надеюсь, и здесь мы не посрамим честь российскую.

– Не посрамим, – радостно улыбаясь, дружно ответили матросы.

Многие из них еле держались на ногах от болезней и перенесенных в последние недели испытаний. Отдых среди дружественно настроенных островитян и хорошее питание – это то, что им было нужно, чтобы набраться сил для дальнейшего плавания.

Павел был счастлив, что все так хорошо закончилось. И уже не считал потерянным попусту время, проведенное в восемнадцатом веке. Но пора было подумать и о продолжении поисков. Конечно, уезжать сейчас было бы неверно. Его бы попросту потеряли. Как-никак толика его заслуг была в том, что на острове воцарился мир. Но все же при первой возможности он решил отправиться в девятнадцатый век.

Поэтому, несмотря на темноту, он, оставив магнитофон в шалаше, побежал к тому месту, где оставил в тайнике машину времени. Павел хотел снова перетащить кресло в шалаш Качи, чтобы иметь его под рукой. Поваленный ствол он нашел быстро. Пройдя вдоль изгороди и привыкнув к темноте, увидел разбросанные ветки. Нагнувшись, пролез дальше, в панике пытаясь нащупать кресло руками, но…

Тайник был пуст…

На «том свете», куда он попал, как упорно в душе верил Митрий, ему многое нравилось. Во-первых, никто его здесь не ловил, никто не грозил плахой. Во-вторых, здесь был телевизор. Он мог просиживать у него часами, причем ему было абсолютно все равно, что там показывали, будь то программа новостей, урок английского языка или футбол. Он все воспринимал одинаково восторженно, даже не понимая сути происходящего. Нравились ему и радио, и мягкий диван, и плита, которая без огня готовила пищу. Многое, о чем он только слышал в сказаниях, теперь увидел собственными глазами. Потому-то он больше верил, что попал на «тот свет», чем в то, что проспал триста лет.

Но было здесь и то, что отравляло его существование. Он по-прежнему боялся подходить к окну, так как привык, по его собственному выражению, жить на земле, а не на дереве. И еще его очень донимал Вадька. Мало того что он мешал смотреть телевизор, но и спать спокойно не давал. Буквально замучил вопросами про Стеньку Разина, про восстание, про волю.

Все, что помнил и знал, Митрий уже ему рассказал, но тот выдумывал все новые и новые каверзные вопросы, иной раз совсем непонятные. И настойчиво пытался получить ответ. Если бы не постоянное вмешательство бабы Нади, еще неизвестно, чем бы все это кончилось. Одно утешало Митрия: этот надоедливый паренек должен был куда-то вскорости уехать.

И еще он не любил выходить на улицу: большое количество суетящихся, куда-то спешащих людей не добавляло душевного спокойствия Митрию, больше привыкшему к лесным просторам.

Еще ему не нравилась та тесная одежда, которую он вынужден был здесь носить, зато очень понравилось пиво, которым его угостил на лавочке старичок, пока баба Надя зашла в магазин. Правда, потом непонятно почему она долго ругалась и на него, и на старичка, но пиво все равно понравилось. И Митрий мечтал как-нибудь еще разок встретиться с тем старичком.