Геннадий Марченко - Ревизор 2.0 [litres]

– Как же-с, ваше императорское величество!..

– Ну вот и славно. Садитесь в свою карету, мы поедем следом. А вы, – это уже Копытману, – по пути наконец расскажете нам свою историю.

Убранство царской кареты выглядело спартанским, но всё было на своих местах. Ничего лишнего, зато удобно и по уму, включая откидной столик с прочно закреплённым письменным прибором, где можно было и в карты играть, и писать письма либо заметки.

Император и его подручный уселись напротив Петра Ивановича.

– Итак, сударь, мы готовы вас внимательно выслушать, – предложил Николай I.

– Пожалуй, начать необходимо с того, господа, – немного смущаясь, начал Пётр Иванович, – начать с того, что я прибыл… из будущего.

– Что-с, позвольте? Из будущего? – приподнял левую бровь государь. – Это как же-с понимать? Шутить изволите?

– Да какие уж тут шутки… Но это долгая история.

– А вы попробуйте хотя бы в общих чертах, пока мы едем к дому вашего градоначальника.

– Что ж, извольте…

Император и Александр Христофорович изволили. Пересказ вкратце занял около четверти часа, судя по пейзажу за окном, у них в запасе оставалось ещё минут пять. При этом, стоит отметить, инспектор так и не сознался, что его настоящая фамилия Копытман.

– Из всех достижений техники будущего мне не посчастливилось захватить ничего, кроме вот этого, – сняв с руки, протянул слушателям свои Zenith Копытман. – Ну, если не считать вот этой, что сейчас на мне, формы. Понимаю, что это слабое доказательство моего рассказа, но, посудите сами, в каком положении я находился, спасая свою жизнь. Да и мог ли я подумать, что окажусь почти на двести лет в прошлом?!

– Действительно, ситуация затруднительная, но выкрутились вы неплохо, прикинувшись государевым человеком, – прокомментировал император, рассматривая диковинный хронометр. Передал часы Бенкендорфу, тот их тоже покрутил со всех сторон и вернул владельцу. – Ладно, – хлопнул себя по ляжкам Николай Павлович, – предлагаю продолжить нашу беседу после обеда, на котором вы, сударь, составите нам компанию.

Поймав взгляд Бенкендорфа, инспектор понял, что отныне находится под неусыпным наблюдением.

Процессия остановилась у парадного крыльца дома городничего, и, прежде чем все переместились внутрь, Муравьёв-Афинский успел поинтересоваться у государя:

– Позвольте узнать, что же-с его высокоблагородие обо мне говорили?

– А вы сами не желаете признаться кое в чём?

– Помилуйте, ваше императорское величество, у меня семья, две девочки, – застонал Антон Филиппович.

– Что ж вы за народ такой! Как только вас в угол прижмут, так сразу о детях вспоминаете, – с металлом в голосе произнёс Бенкендорф.

Пётр Иванович вёл себя тихо. Ему было крайне неловко, что в процессе краткого повествования он всё же выдал своего покровителя, ссудившего ему безвозмездно триста рублей.

– Если всё то, что нам рассказал… хм… рассказали его высокоблагородие, является правдой, – добавил государь, – то вам, сударь, впору готовиться к каторге. И не только вам, но и многим вашим сообщникам, кои соизволили ступить на путь мздоимства и казнокрадства.

Здесь с несчастным градоначальником, прошедшим в своё время войну с Наполеоном, пусть и без лишнего геройства, едва не приключился припадок. Щёки его приобрели пунцовый цвет, он со свистом втянул в себя воздух и расстегнул тугой ворот мундира.

– Я всё расскажу, ваше императорское величество, только не губите!

– Сначала расскажите, а затем уже посмотрим, что с вами делать, – философски заметил Николай Павлович.

Вобщем, тут же, на крыльце, Антон Филиппович покаялся, но так, что лишнего не сказал, только то, о чём уже был наслышан император от Копытмана-Копытина. Градоначальник прежде о своих прегрешениях в личных разговорах с Петром Ивановичем не разглагольствовал, посему предполагал, что и столичный инспектор не так много донёс на него Николаю Павловичу. В том числе не донёс о своей взятке в триста рублей, решив в случае чего сделать вид, что запамятовал. Тут Муравьёв-Афинский угадал, Копытман тоже о взятке не проговорился, потому как сам оказался бы замешан в мздоимстве.

– Ну вот что делать с ними, Александр Христофорович?! – воскликнул император.

– По всей строгости закона…

– Да толку-то! И титулов лишали, и имущества, и в крепость сажали, а они как грибы после дождя! За что такая напасть России?!

– Азиатчина выпирает, ваше императорское величество, – рассудительно произнёс Бенкендорф. – Кабы жили по европейским лекалам, то и ничего бы. Хотя и в европах ворья хватает.

– Хватает, – согласился император и повёл носом. – Хм, а запахи доносятся весьма аппетитные. Антон Филиппович, давайте уже ведите нас пировать.

Стол был сервирован обильно, но в то же время довольно просто, учитывая ставшую притчей во языцех непритязательность императора в том, что касалось его личного комфорта. Спиртное присутствовало, но в весьма ограниченных количествах. Вредных привычек Николай Павлович чурался: к курению и пьянству имел резко отрицательное отношение. Хотя в приятной компании изредка мог пропустить рюмку хорошей настойки или бокал вина.

Место по правую руку от государя занял Бенкендорф, градоначальник оказался слева, а Пётр Иванович, придворный лекарь и подоспевшие Татьяна Леопольдовна с дочерь-ми – напротив. Инспектор всё ещё пребывал в некоем тумане, всё происходящее чудилось ему если не сном, то чем-то малореальным, хотя, казалось бы, после почти двухвекового путешествия во времени его уже ничто не должно удивлять. Однако ж знакомство с самим императором и легендарным шефом жандармерии вызвало в душе Копытмана целую бурю чувств, кои вроде бы немного успокоились, но всё ещё имели место быть.

– Сейчас бы баньку принять, по русскому-то обычаю, – потянулся по-молодецки император. – А то как четыре года тому пожар случился, так Александр Павлович всё так и обещает супруге моей прожект новой бани [25] Классическую русскую баню с бассейном в Зимнем дворце уничтожил пожар в 1837 г. В возобновлённом дворце на половине императрицы Александры Федоровны, жены Николая I, архитектор А.П. Брюллов спроектировал ванную в стиле мавританской испанской архитектуры. Надо отметить, что если ванная комната императрицы традиционно вписывалась в череду парадных дворцовых интерьеров, то у Николая I, отличавшегося крайней непритязательностью в повседневной жизни, она выглядела гораздо скромнее. Собственно, это был «купальный снаряд», оборудованный в 1854 г. «в шкафу» в кабинете императора, расположенном на 3-м этаже дворца в северо-западом ризалите. Она представляла собой медную лохань, к которой были подведены два крана – для горячей и холодной воды. Хотя, справедливости ради, можно отметить, что император Николай Павлович не был большим приверженцем ванных процедур. Например, за весь 1833 г. он всего 11 раз мылся в ванной и 4 раза в бане. Летом император мылся чаще, поскольку этому способствовали и жара, и пыль на традиционных манёврах в Красном Селе. . Я-то человек простой, мне и мыльни хватает, но иногда, знаете ли, и по баньке соскучишься.