Геннадий Марченко - Ревизор 2.0 [litres]

– Бо-о-оже, Царя-а-а храни-и-и, – затянула срывающимся голосом выбравшаяся вперёд толпы Лютикова.

Остальным не оставалось ничего другого, как подхватить, причём Копытман старался не хуже других, даже почувствовав некое воодушевление, участвуя в этом хоровом исполнении гимна.

– Си-и-ильный, держа-а-авный, ца-а-арствуй на славу нам, на сла-а-аву-у на-а-ам! – неслось над волжскими просторами.

В этот момент дверца царской кареты распахнулась, и на землю ступил император. Толпа закричала, колыхнулась, но прорвать оцепление не решилась. Пётр Иванович государя признал сразу – виденный им в будущем портрет весьма точно передавал сходство с державной особой. Он даже испытал некий священный трепет, хотя мысль о том, что его собственная личность будет раскрыта, по-прежнему билась о своды черепной коробки.

С другой стороны кареты тем временем появился Бенкендорф. Император и его «Малюта» за разницей в возрасте были на удивление похожи: примерно одного роста, с залысинами и усами, хотя у государя они попышнее. Но у начальника тайной канцелярии лицо более волевое, а взгляд намного пристальнее, словно он выискивал в толпе заговорщиков.

– Ну как вы тут? – поинтересовался император у превратившегося в соляной столб городничего, одновременно отщипывая от каравая кусочек корочки с мякишем и обмакивая его в соль.

– Милостью божией и государя нашего императора-самодержца Николая Александровича процветаем! – выпалил Антон Филиппович.

– Процветаете? – удивлённо хмыкнул государь.

Он огляделся вокруг, хотя, кроме разномастной толпы, верстового столба, тракта и колыхающегося разнотравьем поля увидеть что-то, способное подтвердить слова Муравьёва-Афинского, было нельзя.

– Если имеются жалобы, говорите, не стесняйтесь, – подбодрил Николай I собравшихся.

– Да какие жалобы… – начал было Антон Филиппович, но тут вперёд нагло протиснулась помещица Лютикова.

– Ваше величество, токмо на вас и уповаю, – простонала она. – Я уж все ноги избила, правды-то добиваясь.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Николай Павлович, приподняв левую бровь.

За ближайшие две минуты Лютикова выложила императору то же самое, что когда-то услышал Копытман. Правда, на этот раз поблизости оказался Мухин, который, представившись, внёс дополнительные сведения в рассказ помещицы.

– Вон оно что… – протянул государь. – Что же вы, сударыня, вводите людей в заблуждение?

– Отец родной! – найдя всё-таки повод, бухнулась в ноги Николаю Павловичу помещица. – Не губи, батюшка, и так уже по миру иду, в разорении нахожусь! Того и гляди имение закладывать придётся. А говорить они чего только не наговорят, лишь бы вдове законную пенсию не платить.

– Александр Христофорович, голубчик, – повернулся государь к Бенкендорфу, – не сочтите за труд, запишите вкратце суть дела, а после поручите устроить дознание, дабы поставить наконец точку в этом вопросе.

– Будет исполнено, ваше величество! – отрапортовал тот, делая команду ещё одному человеку, который ехал во второй, с виду попроще карете, и тот тут же приготовил дорожный письменный набор.

На какое-то время Бенкендорф и его писарь отвлеклись беседой с помещицей и судьёй. Недопейвода бодро конспектировал увиденное и услышанное графитовым карандашом марки Koh-i-Noor Hardtmuth в блокнот, от усердия даже высунув кончик языка. А государь, кивнув на приглашение градоначальника отобедать, неожиданно обратил своё внимание на стоявших поблизости Мухину и Копытмана.

– Сударыня, позвольте узнать ваше имя?

– Елизавета Кузьминична Мухина, дочь уездного судьи Кузьмы Аникеевича Мухина, – чуть слышно произнесла девица.

– Ага, так это ваш папенька, – понятливо кивнул Николай. – А это, судя по тому, как вы его держите, ваш супруг или жених? Или всё же брат?

Лизонька залилась пунцом, а Копытман, сглотнув застрявший в горле ком, выдавил:

– Пока ещё в статусе жениха. – И краем глаза уловил одобряющий взгляд невесты.

– Что ж, достойный выбор. Может, представитесь?

– Копытин Пётр Иванович.

– И в каком вы звании?

Копытман замялся, чувствуя, как воротник сдавливает шею. Слова застряли в горле, он уже весьма живописно представлял себя бредущим в кандалах по этапу.

– Коллежский асессор, – заметив некую нерешительность любимого, подсказала судейская дочка.

– Погодите, не тот ли вы Копытин, что писал мне донесение о расследовании, проводимом якобы по моему указанию в N-ске? – обернулся прислушивавшийся к разговору Бенкендорф.

«Всё, приплыли, – обречённо подумал Пётр Иванович. – Кина не будет, электричество кончилось».

– Я, ваше сиятельство, – покаянно опустил голову Копытман.

– А в каком же, позвольте полюбопытствовать, ведомстве вы служите? Что-то я не пойму по вашей форме…

– Ваше сиятельство, – выдохнул несчастный попаданец, – разрешите мне с вами поговорить наедине.

Пётр Иванович очень не хотел прилюдного позора. Наверняка тут же и арестуют, на глазах не только у всего честного народа, но в первую очередь Лизаветы и её папеньки. А такого падения, будучи человеком нравственно трепетным, он никак вынести не мог. Лучше уж постараться избежать чрезмерной огласки, хотя, как ни крути, в итоге всё тайное становится явным.

– Я вижу, у вас явно какое-то государственное дело, – вполголоса заметил император, не будучи посвящённым Бенкендорфом в суть полученного тем из N-ска письма. – Что ж, поговорите в карете, а я ещё пообщаюсь с людьми.

Однако в этот момент Копытман узрел, как стоявший в толпе побледневший Нехлюдов вытащил пистолет и поднял его дрожащей рукой, направив на императора [22] В реальности на Николая I покушений не совершалось. . Государь и его охрана по-прежнему не видели опасности, а вот какая-то баба, оказавшаяся рядом со студентом, испуганно взвизгнула, закрыв рот ладонью.

– Ваше величество! – завопил инспектор, и в каком-то кошачьем прыжке – чего он от себя совершенно не ожидал – прыгнул на императора, отталкивая его в сторону.

Случилось всё это одновременно со звуком выстрела, вызвавшем в толпе настоящий переполох. Не успел развеяться пороховой дым, как Нехлюдову, бросившему наземь пистолет, уже крутили руки солдаты императорской охраны. Ещё двое и Бенкендорф, кинувшись к государю, помогли ему подняться. На Петра Ивановича, сидевшего рядом в пыли, пока не обращали внимания, только Лиза рванулась было к возлюбленному, но папенька её благоразумно придержал, шепча на ухо, что с женихом всё в порядке.

– Verfluchte terroristen! [23] Проклятые террористы! ( нем. ) – взволнованно воскликнул Бенкендорф. – Живы, ваше императорское величество?

– Кажется, да, – ответил слегка побледневший Николай I, отряхивая мундир. – Что это было? Покушение? Требую учинить немедленное расследование!