Геннадий Марченко - Ревизор 2.0 [litres]

– В общем-то, при удачном стечении дело может выгореть.

– Я более чем уверен, что выгорит, – азартно потёр руки государь.

Обсуждение деталей операции заняло ещё пару минут, после чего участники экспедиции стали незаметно рассредоточиваться вокруг поляны. Суть задумки состояла в том, чтобы изобразить, будто поляна окружена многочисленными вооружёнными людьми и заставить душегубов сдаться. Для правдоподобности инспектор даже выставил из кустов трость, может, сойдёт издалека за ружейный ствол.

Каждый из участников операции занял своё место. К счастью, занятые разговорами и поросёнком тати ничего не заметили. Однако их беседа была прервана самым бесцеремонным образом, когда из кустов раздался зычный голос Бенкендорфа:

– Внимание, господа разбойники! Вы окружены! Предлагаю сложить оружие и сдаться. В противном случае мы будем вынуждены открыть ружейный огонь.

Копытман не удержался от смешка. Ишь как перепугались, повскакивали, озираются, руки то за пистоли, то за сабли с ножами хватаются. Один Гусак сохраняет хладнокровие, хотя бы внешне.

– А что, если сдадимся?! – выкрикнул он. – Сохраните нам жизнь?!

– Это уже будет закон решать, – громко ответил Александр Христофорович, и Гусак определил место, откуда донёсся голос.

Он вскинул руку с пистолетом, раздался сухой треск выстрела, и пока ветерок относил в сторону облачко порохового дыма, кинулся к лошади, одним движением ножа разрезал путы, толчком от земли взлетел на неё и ударил каблуками в бока гнедой.

«Ох и ловок, – непроизвольно восхитился Копытман. – Без седла держится, как индеец, ухватился за гриву и управляет лошадью… Однако движется он ко мне».

И действительно, седок направил гнедую в противоположную от кричавшего из кустов Бенкендорфа сторону, как раз туда, где прятался инспектор. И казалось бы, что стоит отскочить в сторону, за ствол ближайшей берёзы… Но нет, Пётр Иванович мгновенно представил, как этот негодяй Гусак соберёт новую банду и продолжит творить бесчинства, и в кои-то веки волна праведного гнева захлестнула его. С отчаянным криком, отбросив бесполезную трость, он схватил с земли подвернувшуюся дубинку и с ней наперевес выскочил навстречу мчавшейся лошади. Скотина с громким ржанием, бешено вращая глазами, резко, словно внутри её включился невидимый стоп-кран, взвилась и затормозила, вспахивая копытами дёрн. Гусак по инерции взлетел вверх, совершил в воздухе какой-то немыслимый кульбит и шмякнулся на спину в десятке аршинов от продолжавшего драть голосовые связки Копытмана.

Только увидев, что разбойник не подаёт признаков жизни, Пётр Иванович наконец захлопнул рот. Осторожно приблизился к неподвижному Гусаку, зачем-то подобрал с земли разряженный пистолет и не без опаски ткнул недруга концом жердины. Тот слабо застонал, но глаз так и не открыл.

Подельники Гусака, видя, что их предводитель повержен, побросали оружие и грустно стали ожидать своей участи. Пока их вязали – причём государь в этом процессе принимал непосредственное участие, – к месту скоротечной битвы подбежали запыхавшийся Бенкендорф и начальник императорской охраны.

– Экий вы мо^лодец, сударь! – похвалил инспектора Александр Христофорович. – Одним своим видом так перепугали врага, что тот едва дух не испустил.

При этом хитрый прищур шефа жандармерии намекал на некую двусмысленность его слов, хотя, казалось бы, какая уж тут двусмысленность – факт пленения преступника налицо. Тут же, словно извиняясь, Александр Христофорович широко улыбнулся и совсем панибратски хлопнул Петра Ивановича по плечу. Впрочем, если бы даже и за щёку потрепал, Копытман ничего не имел бы против. На фоне схлынувшей волны адреналина он вновь сделался застенчив и неуклюж.

– Это и есть главный злодей?

Подошедший император выглядел счастливым, словно мальчишка, которому подарили велосипед. Тьфу ты, одёрнул себя Копытман, какой велосипед, их ещё и в помине нет. Вернее, должны уже быть, но ещё без цепной передачи и педалей, деревянный самокат с сиденьем. А кстати, тоже вариант. Вроде цепная передача – не такой сложный механизм, так что можно первым в мире создать велосипед будущего, запатентовать и поиметь с этого навар.

От подобного рода размышлений его отвлёк Бенкендорф, хлопнув инспектора по плечу:

– Вот наш герой, ваше величество, не испугался преградить дорогу басурманину, отчего тот слетел с лошади и грохнулся оземь… Глядите, никак в себя пришёл. – Он стряхнул травинку с эполета и сел на корточки над Гусаком, чей мутный взгляд скользнул мимо Бенкендорфа и сфокусировался на Копытмане.

– А-а-а, ты… Жаль, я тебя тогда, в подвале, сразу не кончил. Надо было тебя на куски там порезать, как только очнулся.

– Поговори ещё, нехристь! – прикрикнул на него Бенкендорф и даже замахнулся, но одумался и вместо этого вытащил у Гусака из-за пояса тесак. – Вяжите его, братцы, только ноги свободными оставьте, до тракта разбойники пусть своим ходом идут.

Таким образом, поиски портала были отложены до более подходящего раза. Ближе к вечеру разбойники оказались всё в том же остроге при полицейском участке N-ска, теперь уже под усиленной охраной. Оперативно осветивший новость в «N-ских ведомостях» Недопейвода, к его чести, достаточно красочно расписал роль Копытмана в этой истории. А Лизонька лишь на следующей день получила доступ к Петру Ивановичу. Миновав кордон в лице дежурившего на первом этаже постоялого двора урядника, она ворвалась в его нумер и со свежей газетой в руках бросилась в объятия жениха.

– Ах, Петенька, ты снова рисковал своей жизнью!

– Право, Лиза, – смутился инспектор, ознакомившись с заметкой. – Не такой уж я и герой, как здесь расписано. А в тот момент… в тот момент я отчего-то подумал о тебе, – не моргнув глазом, соврал он.

– Ах, мой Петенька!

То, что она отныне называла его без посторонних Петенькой, Копытмана приятно удивило, и он сразу почувствовал влечение к объекту своего обожания. К счастью, охрана расположилась на первом этаже, перед ведущей наверх лестницей, а не в самом нумере, и даже не за его дверью, так что молодым никто не помешал наслаждаться друг другом.

Через некоторое время Пётр Иванович, натягивая брюки со штрипками, обронил:

– Государь со своим ближайшим окружением намедни отбывают в Симбирск, а на обратном пути заберут меня с собой в Петербург.

– А как же я? – В глазах девицы блеснули слёзы. – А как же наша свадьба?

– Вот уж и не знаю, как быть, – вздохнул инспектор, частично испытывавший облегчение, что свадьба, как минимум, откладывается, а частично предвкушавший тоску по мягким телесам своей возлюбленной. – Разве что попрошу императора, чтобы разрешил тебе ехать со мной.