Геннадий Марченко - Ревизор 2.0 [litres]

Когда Митька принёс всё, что было приказано, Пётр Иванович поведал парнишке, что тот завтра, в крайнем случае послезавтра, вместе с ним и императором отбывает в Петербург. Будет состоять при его высокоблагородии, а соответственно, жить и столоваться в столичном особняке инспектора. О том, что этот особняк пока существует лишь в его воображении, Копытман старался не думать.

Совершив гигиенические процедуры, Пётр Иванович, свежевыбритый и пахнувший одеколоном, спустился в трактир. Незнакомый урядник (вечером или утром, судя по всему, караул сменился) при виде инспектора вскочил со стула, но Копытман ему снисходительно махнул рукой, мол, расслабьтесь, голубчик.

После завтрака, едва не перетёкшего в обед, он вернулся к рукописи. Удалось поработать чуть больше часа, как появилась сияющая Лизонька с котомкой в руках.

– Ах, Петруша, я вся в нетерпении! Ночь не спала, всё представляла, как я там буду, в Петербурге… А папенька говорит, что император намедни выехали из Симбирска и ближе к вечеру прибудут в N-ск. Я вот что, Петенька, я тебе в дорогу поесть собрала. При государе, конечно, кормить должны неплохо, но и мой узелок лишним не будет. Кстати, папенька интересовался, когда и где мы собираемся играть свадьбу? Вернёшься ли сюда или папеньке с тёткой придётся в столицу ехать?

– Э-э-э… Любовь моя, сказать по совести, сам ещё не думал над этим. Конечно, в Петербурге скромнее получится. Знакомых и родни у тебя там нет, разве что папаша и тётушка на посиделки приедут. Да и я, честно сказать, не такой уж компанейский человек, не успел за свою жизнь обзавестись близкими знакомствами, разве что пару-тройку человек приглашу. Опять же, и роднёй беден, как вы знаете, у вас хотя бы папенька с тётушкой имеются, я же, можно сказать, сирота. С другой стороны, ехать снова в N-ск, учитывая, сколь неблизкая дорога… Да и отпрашиваться со службы придётся, а у нас в ведомстве каждый сотрудник на счету.

– Ничего страшного, тогда в Петербурге свадьбу справим, – погладила его по руке Лизонька. – Папенька, а уж тем более тётушка найдут время, чтобы посетить столицу.

Возбуждённая сверх всякой меры Мухина в этот момент производила на Петра Ивановича самое что ни на есть провокационное впечатление. Посему он как бы невзначай коснулся её ладони своими слегка перемазанными в уже подсохших чернилах пальцами, отчего Елизавета Кузьминична томно вздохнула, и её едва не выскакивающая из декольте грудь заметно приподнялась. Неумело изображая скромницу, она опустила свои тёмные густые ресницы, и сдерживать себя наш герой уже попросту не мог. Лихорадочно расшнуровывая на платье возлюбленной какие-то тесёмки и расстёгивая многочисленные крючки, он всё же добрался до заветного плода и… Одним словом, повторилась случившаяся намедни ситуация, когда обе стороны получили полную сатисфакцию своих амурных устремлений.

Спровадив невесту, норовившую на прощание вымочить его сорочку на груди горючими слезами, Пётр Иванович сел дописывать отчёт. Учитывая, что прибытие императорского поезда ожидалось весьма скоро, за работу он взялся рьяно.

Император прибыл в N-ск в девятом часу вечера. Две уже знакомые Петру Ивановичу кареты въехали на постоялый двор, остановились у крыльца, и из головного экипажа степенно спустились Николай Павлович и Александр Христофорович. Ни городничего, ни представителей местного дворянства поблизости не было. Видимо, в их услугах правитель уже не нуждался, всё было обговорено в прошлый приезд. Встречать важных гостей выскочил нынешний хозяин гостиницы, а следом за ним вышел и Копытман.

Последовали короткие распоряжения, из которых Пётр Иванович понял, что Николай Павлович с компанией сопровождающих решили остановиться здесь на ночёвку, чтобы рано утром двинуться в путь. А в обязанности личного повара входило обеспечить императора и Бенкендорфа приличным ужином, а наутро – лёгким, но сытным завтраком. Копытман про себя подивился, отчего это император выбрал обычный постоялый двор, однако свои вопросы оставил при себе. Тем более что вскоре внимание прибывших особ оказалось обращено на него.

– Итак, сударь, вы готовы завтра отправиться с нами в путь? – спросил Николай I.

– Так точно, ваше императорское величество! И малец мой тоже готов.

– Какой ещё малец?

– Это тот мальчик Митя, о котором я вам говорил, – подсказал Бенкендорф.

– Ах да, Митя… Конечно, для него найдётся место во втором экипаже… А что с вашим отчётом?

– Отчёт почти готов, ваше императорское величество, осталось совсем немного. Если уж не этим вечером, то к утру допишу точно. Сам не ожидал, что получится такой объёмный труд.

– Что объёмный – это как раз хорошо, – встрял главный начальник III отделения Собственной Е. И. В. канцелярии. – Как только закончите, сразу стучите в мой нумер, даже если закончите писать среди ночи… Да, милейший, – это уже вытянувшемуся во фрунт Кулебяке, – что у вас с нумерами? Найдутся ли отдельные комнаты для императора и меня?

– Как не найтись?!

Всё успокоилось только заполночь. Поскольку трактир в этот вечер был отдан в распоряжение императора и сопровождавших его лиц, Пётр Иванович отужинал так кстати собранным Лизаветой угощением, заказав разве что в нумер кувшин крепкого чая. И, наказав Митьке собрать к утру свой нехитрый скарб, вернулся к написанию опуса. Завершил он его в третьем часу, с присущей ему аккуратностью завернул стопку исписанных листов в вощёную бумагу и перетянул её крест-накрест бечёвкой. Получилась довольно увесистая пачка, толщиной с Библию.

«Хорошо бы ещё скрепить всё это сургучной печатью, так ведь подлец Гусак утащил её, похоже, с собой, – подумал инспектор. – Ну да ладно, в таком виде тоже неплохо».

По здравом размышлении он всё же решил Бенкендорфа в этот предутренний час не беспокоить. И в самом деле, что могло случиться с рукописью, когда дверь закрыта пусть и на не очень солидный, но крючок, а сама рукопись спрятана в шкаф. Успокоив себя такими мыслями, Копытман лёг в постель и мгновенно провалился в сон.

Казалось, только уснул, и вот уже кто-то стучит в дверь. Инспектор протёр глаза, глянул на часы – начало восьмого, а за окном довольно пасмурно, и на душе какое-то непонятное чувство. Вернее, предчувствие чего-то не слишком хорошего. Может, погода так влияет, хорошо ещё, кости не ломит.

Стук повторился и послышался приглушённый голос Бенкендорфа:

– Пётр Иванович, вы спите?

Копытман быстро вскинулся, натянул штаны, накинул мундир и открыл дверь. Александр Христофорович, сам уже одетый согласно армейскому уставу, при виде инспектора едва сдержал кривую ухмылку.

– Доброго утра, господин Копытин. Похоже, я вас разбудил. Так что у нас с отчётом?