Владислав Савин - Красный тайфун : Красный тайфун. Алеет восток. Война или мир [сборник litres]

Председатель, Иван Силантьевич Савельев, собрал заседание правления. Но как водится, набежала толпа – все же свои, родня. Да и интересно, что решать будут, ведь всех же коснется? А Силантьич хозяин справный, хоть и без руки, на Одере оставил – и комиссован был, с сержантскими погонами, «Славой» 3-й степени и двумя медалями. Повидал много, и голова ясная, ум здравый – так какого председателя еще надо?

– Так, народ. Упросил я в районе – мужиков нам дадут в подмогу на эту страду. Целых двадцать голов!

– Нет, не наши – оттого и по головам считаем. Нет, не испанцы. И не эти, арабы, тьфу. А китайцы.

– Ну да, мелкие все и слабосильные, наверное, – так на безлюдье и китаец мужик! Давайте лучше решим, куда мы их разместим. Нет, в старый овин не надо – все же не враги, не супостаты!

– Как им платить – на общих основаниях. По трудодням, за вычетом кормежки. Сколько наработают, столько и получат.

– Нет, к севу привезут, а после уборки назад. Поскольку сказали мне, назад до Китая везти выйдет дешевле, чем тут всю зиму даром кормить. Хотя в районе сказали, что если найдется кто к ремеслу способный и зимой будет полезен – то можем ходатайствовать, чтобы оставили. Ну, где мы и где Китай – это сколько билет обойдется, даже если плацкартом?

– Алевтина Петровна, вот только уроков по географии Китая мне тут устраивать не надо.

– Как узнавать будем? Вот мне учетные карточки на них уже раздали: фотография, имя, умения. М-да… с последним негусто.

– Да помню я, что дед Михеич у китайца-шорника еще до революции ремеслу учился. Кабы не он, не видать бы нам этих китайцев как своих ушей. Их на весь район всего полсотни человек распределили, а мне целых двадцать выпросить удалось. Я ведь в районе Михеича чуть не через слово поминал, да и помнят его там.

– Как с ними объясняться будем? Ну, мне сказали, в каждой партии будет кто-то, кто по-русски уже разумеет, он переводчиком будет, на первых порах. А после сами выучатся по-нашему, коль не совсем дураки. Ведь язык у нас простой – это у них китайская грамота столь мудреная, что рехнуться можно. И в каждой провинции по-своему говорят.

– Хулиганить? Ну, бабы, неужели с мелкими китайцами не справитесь, каждая из вас по сравнению с тем китайцем, кхе…

– Да, и смотрите, вот тут на карточке поле есть пустое. В конце каждого сезона я должен его заполнить. Кстати, надо будет чернил цветных купить. Потому что не словами, а цветом. Черный – нарушитель законов, впрочем, это не я писать буду, таких сразу заберут, да еще с отправителей штраф возьмут, так что мало такому в родной Китайщине не покажется. Фиолетовый – для работы в СССР не желателен, работать не умеет или не хочет, а побузить горазд. Синий– работает нормально, но в целом ни рыба ни мясо. Зеленый – желаем и дальше видеть на том же месте работы. Красный – готовы профинансировать обучение.

– И особо предупреждено – насчет курительной дури. Есть в Китае такое – вроде как табак, а хуже водки мозги отшибает, немного совсем покуришь, и ты уже идиот, которому, кроме затяжки этого, ничего больше не надо. Ну, как стакан на опохмелку распоследнему алкашу. Кого с этим поймаем – то всё. Китайцу даже не черным в карточку, а сразу в тюрьму, и нашему тоже, за компанию – хотя наперво могут и штраф выписать, год будешь половину заработка отдавать, это если лишь курил, а не распространял, – а за сбыт десять лет на Колыме. Так в районе, в милиции сказали – и видно, что не шутят! Так что учтите – и за молодняком приглядывайте, не хватало еще кому-то по глупости влететь!

– Да сказал же – на будущий год могут и тех же прислать, особенно кого зеленым отметим, и других, вместо выбывших. Раз записано – наш колхоз, двадцать человек, на пять лет, то так и будет, по закону!

– Нет, семейных не будет. И баб тоже – только мужики, не старые, не калеки – чтоб работать могли.

– Вот делать мне нечего, как за вашим моральным обликом следить! Сами разберетесь. Только помните, что мы тут хозяева, а они – гости. Ну вроде зятьков в чужой дом. Так что права у них такие же, птичьи. Если что – Лексеич, участковый, сказал, сразу к нему. А он живо устроит – чтоб никто не смел тут беспорядки нарушать!

– А вот тут… неофициально пока, но намекнули мне, что если по прошествии пяти лет кто из китайцев себя хорошо покажет и мы его насовсем оставим, то наша советская власть возражать не будет. А очень даже наоборот. Ну сами подумайте – в армию китайца не возьмут, значит, паспорт он хрен получит. То есть оставаться ему у нас в колхозе всю оставшуюся жизнь – еще одной единицей рабсилы, плохо, что ли?

– Что значит, «как оставим», ну вы, бабы, что, вчера родились? И вообще, рано пока о том! Наши китайцы уже едут, наверное, и границу пересекли – а у нас ничего не готово! Давайте, работаем – и жду вас завтра вечером!

Прошло пять лет

С людьми стало получше – вернулась из армии молодежь, призванная в конце войны, и подросла новая. Деревня разрослась, жить стало богаче – программа господдержки позволяла осуществить полноценную химизацию и мелиорацию, и техника в колхозе появилась своя, чтоб МТС всякий раз не дергать – трактор СТЗ-НАТИ, списанный из той же МТС, когда они новые ДТ-52 получили, и грузовик ГАЗ-51, а также сеялки, веялки, молотилки. И асфальт проложили из района мимо деревни, в паре километров всего, так что теперь каждый день автобус по пути из райцентра заезжал. Настоятельная необходимость в китайцах отпала, хотя за эти годы к ним уже привыкли. Большая их часть больше одного сезона не выдерживала, потому что кормежка кормежкой, но и работать требовали соответственно. Кто-то категорически не мог ужиться с сельчанами, или сельчане с ними. Даже до драк пару раз доходило – участковый приезжал, смотрел. Правда, в одном случае кончилось все массовой поркой крапивой всех участников – а как после вошло в протокол и было доложено начальству, Лексеич не рассказал никому.

В результате в колхозе остались два китайца. Чем приглянулся вдове Парамонихе Чан, немолодой, невзрачный и молчаливый, да так, что она уговорила бабский актив походатайствовать за его натурализацию, председатель не знал. Но надо отдать Чану должное, хозяйство и детей, что общих, что жениных, он содержал справно. Второй, приехавший совсем еще мальчишкой, веселый и общительный, обрусел на удивление быстро, так что сейчас председатель порой забывал, что Ванька, в которого как-то быстро и незаметно превратился урожденный Ван, собственно говоря, китаец. Что было в его прошлом, единственном, что выбивало его из хорошего расположения духа и заставило уже на второй сезон попроситься остаться зимовать, так никому узнать и не удалось. Хотя проблемы с ним тоже были. Особенно когда две девки всерьез подрались за его внимание, а ребята намылились за это набить морду самому Вану. Закончилось все хорошо, ну кроме штрафа за прогул всем участникам коллективной пьянки, да и женился он в конце концов совсем на другой. Еще одного китайца присмотрел себе начальник МТС, сперва тот трудился у них помощником механика, а сейчас поехал учиться в техникум, в областной город, за казенный счет. И поговаривают, что после отработки его направят в институт, так как золотыми у Фа оказались не только руки, но и голова. Бегавшие по селу три китайчонка, матери которых имя их отцов оставили при себе, колхоз особенно не затрудняли. Матерей, конечно, осуждали, но как-то не особенно рьяно. Было подозрение про четвертого, но тут уверенности не было.