Александр Афанасьев - Врата скорби. Последняя страна

– Мое имя Дананир, эфенди… – почтительно сказал боевик

– Кем был твой отец? – слово «дананир» означало «динары» и такого имени не было среди простого народа

– Мой отец купец из Саны, эфенди…

– А почему ты примкнул к джихаду?

Боевики замолчали. Соломон – не понимал, что их война давно уже не джихад. И это непонимание – чревато было бедой

– Мы ведем войну за освобождение всех угнетенных и униженных, эфенди – сказал боевик – за братство угнетенных народов.

– А как же твой отец?

Глаза Дананира вспыхнули ненавистью.

– Мой отец один из угнетателей. Клянусь вам, эфенди, я лично убью его, как только представится возможность…

И снова – перед тем, кто когда-то начал называть себя Соломон – всего на миг раскрылась бездна. Как и тогда, в той залитой кровью камере. Соломон вдруг понял, к чему все это приведет – когда отец живет с одной только мыслью – убить отца. Он не знал того, что Дананир – сын от служанки, изгнанной отцом ребенка из дома, как только она забеременела. Но если бы даже и знал – он ужаснулся бы этому. Сын мечтает убить отца.

Но у него был тонкий нюх. И он понял, когда надо прекратить говорить на эту тему. Или ему – не дожить до утра.

– Ты прав, Дананир, смерть угнетателям.

– Смерть угнетателям! – как один повторили сидящие у костра

– Послушай, Дананир – сказал негромко Соломон – а кто вон тот человек. Он ведь не нашего народа, верно?

– Это руси, эфенди. Брат руси, который учит нас войне.

– Представь его мне.

– Брат Лех! Брат Лех!

Тот, о ком шла речь – пересел поближе.

– Слушаю тебя, брат…

– Эфенди Сулейман хочет говорить с тобой.

Незнакомец – приложил руку к груди в жесте почтения.

– Кто ты? – спросил Сулейман – из какого народа?

– Меня зовут брат Лех, и я из польского народа…

– И ты ненавидишь руси?

– Весь мой народ ненавидит руси

Соломон понимающе кивнул

– … а я нет. Я верю в справедливость, эфенди. В справедливость для всех. Раньше я ненавидел русистов, а теперь понял, что они находятся под тиранией так же как и мы.

– Смерть тиранам! – сказал Дананир

– Смерть тиранам! – эхом повторили все у костра. Соломону опять стало жутковато. Он не знал, что «смерть тиранам» – лозунг, пронесенный через века. В первом веке от рождества Христова еврейская террористическая секта зелотов убивала с ним римлян, а заодно и тех евреев, что имели дела с римлянами: в те времена, когда проповедовал Иисус Христос или Пророк Иса как его знали правоверные – Восток был залит кровью. И его призывы к миру и любви – возникли вовсе не на пустом месте. Под этим лозунгом – секта хашишинов, людей старца горы убивала крестоносцев. Историю этой секты прервали монгольские всадники – они просто уничтожили хашишинов и их семьи и даже тех, кто мог быть хашишином – до последнего человека. С этими словами кровавая буря пронеслась по одной из важнейших стран европейского континента – Франции, где гильотины работали и днем и ночью, казня сначала контрреволюционером, потом потенциальных контрреволюционеров, потом тех на кого поступил донос – а потом и самих революционеров, кто все это начал. Благодаря разожженному этими словами пожару – Франция навсегда выпала из состава великих держав, а потом и вовсе прекратила свое существование.

И теперь эти слова звучали в горах Дофара [51] Дофар – горная территория, часть которой была в Договорном Омане, часть – в ЮАФП. Но географически – это одна и та же территория. – и так щедро политых кровью.

И снова – Соломон проявил мудрость и не сказал, того что хотел

– Ты учишь братьев сражаться. Как ты этому научился?

– Я служил у руси, эфенди. В армии руси.

Соломон покивал головой

– А почему же не служишь до сих пор?

– Я убил офицера, эфенди. Был мятеж. Если меня найдут, то расстреляют.

Соломон посмотрел в глаза поляка – и понял, что тот лжет.

Через несколько дней – он встретился с тем, кто в отрядах Идарата занимал пост валия всего княжества (вилайета). Был пост военного амира – а был пост валия. И его занимал Али – тот самый Али, который однажды попал к нему в тюрьму. И которого пытали руси. А они – перековали его, и отправили сюда. Только Соломон никогда не думал, что он станет начальником княжеской стражи.

А стоило бы подумать. Потому что просто так – на такие места не становятся.

Али немного постарел – но совсем немного. Короткая бородка, жесткие складки у рта. У него был автомобиль и оружие – он носил автомат Маузер на груди на ремне и пистолет Кольт с удлиненным магазином в кобуре. Его одежда была отглажена и чиста, в волосах – пробивалась седина.

– Ас саламу алейкум, эфенди… – обратился он к Соломону и поцеловал руку

– Ва алейкум… – сказал Соломон, и помедлив добавил – тебя не удивляет, почему я обращаюсь к тебе как к неверному?

– Сейчас не лучшее время для веры, эфенди… – сказал Али

– Как у тебя язык поворачивается говорить такое?! – крикнул Соломон, схватив его за ремень кобуры – ради чего сражаться, если ты перестанешь быть самим собой. Разве ты не видишь, что только вера в Аллаха – позволяет нам оставаться теми, кто мы есть?!

– Мы верим в Аллаха, эфенди.

– Почему же вы не проявляете усердия в вере?! Вчера я сидел у костра – и не услышал ни одного слова о джихаде?

– Усилие лучше всяких слов

– Тогда почему никто не встает на намаз?

– В шариате сказано, что тот то вышел на пути Аллаха как будто совершает салаваты [52] Благословение. Салават является частью намаза. каждым своим вдохом.

Соломон еще до конца не понимал, во что превратилась его организация, у основания которой он волей судьбы стоял, и живым Богом которой он, в конце концов, стал. Религия – такая как шариат – предполагает во многом слепую веру, когда человек не докапывается до сути вещей, до потаенного смысла слов – а просто и безыскусно верит. Потому что от пересказывания, споров, поиска истинного смысла до утраты веры вообще – один шажок, настолько крошечный, что его подчас и не заметишь. В Идарате же – ислам подхватили те, кто был искусен в спорах и поисках смыслов – искусство это они отточили в долгих диспутах в тюремных камерах, в ссылках, в «ленинском университете» Лонжюмо, в троцкистских штудиях на партийных съездах – в Лондоне, конечно, а где же еще. И они препарировали ислам, как препарировали до этого примитивные и безыскусные крестьянские догматы Руси, препарировали, как ученый препарирует лягушку. И они познали суть ислама и освоили его и превратили из веры в инструмент, в кнут, которым погоняют народы. Они нашли оправдания в шариате на все, а если где и не нашли – то придумали. И потому теперь идаратовцы не совершали намаз – строго в точности по тому, как говорит Коран. И на все, что бы они не делали – они находили ответ. Даже сам Соломон, с его куцым, полученным от отца знанием и тем своим, что он набрал в ходе наблюдений и борьбы – был беспомощным ребенком по сравнению с ними.