Анатолий Дроздов - Князь Мещерский [СИ]

В ворота вкатилась бричка, которой управлял управляющий имением Соловьев. Рядом с ним сидел незнакомый молодой человек в штатском костюме и котелке. При виде его Иван Павлович испытал изумление. Это и есть знаменитый хирург Довнар-Подляский, теперь уже князь Мещерский? Ропшин ожидал увидеть мужчину лет тридцати пяти – сорока, в мундире и при орденах. Этому едва за двадцать, выглядит совершенно не солидно. Или князь прислал кого-то вместо себя?

Тем временем бричка остановилась у крыльца, незнакомец спрыгнул на землю и подошел к крыльцу.

— Здравствуйте, господа! — сказал, улыбнувшись. — Позвольте отрекомендоваться: Валериан Витольдович Мещерский.

— Здравствуйте, ваше превосходительство! — ответил Ропшин. — Меня зовут Николай Павлович. Я врач этой больницы.

— Без чинов, Николай Павлович! — предложил гость. — Я здесь не с инспекцией – приехал познакомиться с коллегами. Представьте мне их.

— Гордей Федорович Кузовлев, наш фельдшер, — начал Ропшин. — Пелагея Кузьминична Никитина, акушерка. Зинаида Кирилловна Ковалева, медицинская сестра…

Каждому из представляемых служителей князь пожимал руку, не миновав даже санитарок и кухарки, что вызвало у Ропшина неподдельное изумление. Чтобы генерал и вельможа удостаивал простых людей такой чести! Подчиненные тоже терялись и робко тянули гостю руки. Тот же, нимало не смущаясь, тряс их и говорил: «Очень приятно!» После того, как представление завершилось, повернулся к Ропшину.

— Я к вам не с пустыми руками, Николай Павлович. Там, — он указал на подъехавшую телегу, — ящики с лекарствами и инструментами. Велите их разгрузить и занести в помещение. Что там и для чего, скажу позже. А сейчас, если не возражаете, посмотрим больных.

Ропшин хотел возразить, его очень интересовало содержимое ящиков, но он смирил это желание и пригласил гостя в палаты. Ковалева принесла белый халат с шапочкой и помогла князю облачиться. Он ополоснул руки под медным рукомойником, вытер их протянутым сестрой полотенцем и приступил к обходу. Вот тут-то Ропшин понял, что его первое представление о князе оказалось поспешным. Больных осматривал Врач – именно так, с большой буквы. Точные, скупые вопросы, выверенные движения рук и пальцев. И все это быстро, без лишних слов и суеты. Такое Ропшин видел впервые. «Не могу поверить! — думал изумленно. — За подобным должны стоять не года – десятилетия практики. Откуда она у него? Совсем ведь юнец!»

Завершив осмотр, князь предложил Ропшину пройти кабинет для разговора.

— Ну, что, — сказал, когда оба устроились на стульях. — По моему профилю четверо. Две паховых грыжи, одна пупочная – все три операбельные, плюс паренек с гангреной ступни. Этому – срочная ампутация. Согласны, Николай Павлович?

— Да! — кивнул Ропшин.

— Тогда предлагаю оперировать. Если разрешите, сделаю сам.

— Пожалуйста! — обрадовался Ропшин. Интересно посмотреть на работу знаменитости. — Которого из четверых?

— Всех.

— Как всех? — растерялся Ропшин. — Их же четверо.

— На фронте мне приходилось делать по десятку-полтора операций в сутки. Бывало и больше. Здесь случаи несложные.

— Что, прямо сейчас? — спросил Ропшин растерянно.

— Зачем? Чаю попьем, подарки посмотрим. Тем временем операционную подготовят, инструменты простерилизуют, больных подготовят. Вы их эфиром усыпляете?

— Да! — кивнул Ропшин. — Гордей Федорович занимается. Очень наловчился.

— Вот и замечательно! Распорядитесь, и пойдем смотреть подарки.

Содержание ящиков Ропшина потрясло. Нет, инструменты, конечно, хороши, но и у него не хуже. Добился в земстве, чтобы закупили. Хотя новые, конечно, пригодятся. Но лекарства! Стрептоцид еще худо-бедно в больницу завозили, хотя и мало, лидокаина он не видел вовсе – его поставляли только в армию. Это ж как дело облегчит! Те же зубы драть можно под местной анестезией, а то сил нет смотреть, как люди мучаются. Небольшую операцию провести… О тубазиде слов нет вообще. Ропшин читал об этом лекарстве, но знал, что оно проходит испытания.

— Точно лечит туберкулез? — спросил с сомнением.

— Не сомневайтесь! — уверил Мещерский. — Результаты отличные. А что, очень нужно?

— Есть в деревнях очаги, — кивнул Ропшин. — Мужики с отхожих промыслов привезли. Народ темный, представления о болезни никакого, заразили семьи – свои и соседей. А лечить нечем.

— Вот и попробуйте. Дозировку я вам скажу. По итогам напишете статью в медицинский журнал.

— Считаете, напечатают?

— Непременно. С руками оторвут. Опыт применения тубазида в земской больнице… О таком еще никто не писал.

Ропшин на миг взлетел в эмпиреи. Его статью опубликует столичный журнал! Коллеги прочтут, однокурсники, с которыми он учился в университете…

— Обязательно напишу! — заверил гостя.

— Вот и замечательно, — кивнул князь. — Возникнут трудности с публикацией, пишите, не стесняйтесь. После того, как в Сорбонне меня сделали почетным доктором, наши медицинские журналы пожелали ввести такую важную персону в состав редколлегий, — он улыбнулся. — Посодействую.

Ропшин поблагодарил – такое обещание дорогого стоит, и предложил гостю позавтракать – зря, что ли кухарка старалась? Ради такого случая в деревне двух куриц купили, дворник их с утра зарубил. Дорогое угощение [80] Таки да. Курица в Российской империи стоила дорого – около двух рублей за штуку. Время бройлеров еще не пришло. . Силы им понадобятся – операции предстоят.

Князь не стал чиниться и позавтракать согласился. Они пили чай, когда в столовую вошла взволнованная медсестра.

— Николай Павлович! — сказала расстроено. — Пациент от операции отказывается.

— Который? — спросил Ропшин.

— Тот, что с гангреной. Говорит: «Не дам ногу резать!» И все!

— Помрет ведь, дурень! — сказал Ропшин в сердцах.

— Позвольте мне с ним поговорить? — спросил князь.

— Извольте, — развел руками Ропшин.

Они прошли в палату. Там Мещерский взял стул и сел рядом с койкой паренька. Тот встретил врача хмурым взглядом.

— Ногу резать не дам! — сказал зло.

— Помрешь! — не сдержался Ропшин.

— Погодите, Николай Павлович! — князь поднял руку. — Тебя как зовут? — спросил пациента.

— Матвей, — буркнул тот.

— Почему ты отказываешься от операции, Матвей?

— Кому нужен безногий? — сердито сказал паренек. — Какой из меня после такого работник? Ни землю пахать, ни траву косить… Кто меня кормить будет? На паперть идти, милостыню просить? И замуж за меня никто не пойдет, — вздохнул он.

— А что, кроме как землю пахать, заняться нечем? — спросил князь. — Руки-то остаются. Сапоги тачать, конскую сбрую мастерить, одежду шить – занятий много. Добрый мастер хорошо зарабатывает. И насчет ноги ты не прав. Дам адрес, съездишь в Москву, там протез сделают. Бегать на нем не сможешь, а ходить – запросто.