СССР 2061 - СССР 2061 сборник 2016 г. [СИ]

Так, со здоровьем, вроде бы, разобрались, а вот что там с квалификацией… Да, в общем-то, тоже не так уж и плохо. Где-то через месяц одно высшее у меня уже будет, и стаж работы по специальности уже не самый маленький, а второе высшее сделаю по сокращённому варианту. Если идти на наш геодезический факультет, на маркшейдера, то базовые курсы мне перезачтут с первого диплома, а спецкурсы за два-то года сдам, не привыкать. Две моих специальности явно будут для комиссии весомым пряником, вон, как за Кельта уцепились с его строительным и робототехникой…

И чем тогда я хуже Кельта? — Да ничем, собственно. Возраст одинаковый, здоровье не хуже, высших тоже будет два, причем оба там требуются… Должны взять. А Кельт вообще сволочь, это он разбередил самые бездонные глубины моей чёрной зависти. Это из-за него Марс прочно засел у меня в печёнках. И даже не вчера, когда мы с Палычем провожали его до полуночи… Кстати, о проводах, — я посмотрел на браслет, — он, небось, уже улетел. Или прямо сейчас вылетает. Ладно, попутного ветра в его горбатую спину… Ну, хорошо, совсем даже не горбатую. Нормальная у него спина, иначе бы его медкомиссия не пропустила… Так вот, он про этот Марс мне последний год чуть ли не все уши прожужжал, каждую новость оттуда пережёвывал и писал себе самое, по его мнению, существенное в компендиум, как будто заранее знал, что, в конце концов, его всё-таки возьмут. И если я ничего не путаю, он мне этот opus magnum, вроде бы, недавно прислал на почту, нужно будет посмотреть. Кельт далеко не дурак, чего уж там. Ерунды не напишет, времени пожалеет…

Кстати, о времени, — я опять кинул взгляд на браслет, — ещё минут пятнадцать, и начнём. Без перекура. Медь дюралевая, Палыч! Где ж я тебе в такую рань курева найду?! Иди, говорит, спроси у прохожего какого в улицах. Шутник, туда-сюда. Все нормальные прохожие в это время проходят заключительные стадии сладкого и беззаботного утреннего сна. А в улицах этих — никого. Только деревья да кусты вдоль обочины. Зелень придорожная, опять же, после ночного дождя вся из себя такая свежая и пахнет просто одуряюще, как хорошая газовая атака. По голове бьёт не хуже дубины. На аллеях — полная тишина, только орут где-то далеко то ли вороны, то ли сороки, да ранний троллейбус по соседней улице едет…

Какое тут курево! Не хотелось бы самому так курить — не пошёл бы я сюда, всё равно без толку. Сидел бы на ящике, медитировал бы потихонечку. Думал бы о ба… В смысле, о фатально необходимом условии существования человечества, о судьбах мировой цивилизации, или, на худой конец, о собственном дипломе. Мне, в конце концов, завтра-послезавтра окончательный вариант Василию нести показывать. Во всяком случае, я надеюсь, что окончательный. Позавчера он, в сущности, никаких серьёзных замечаний не высказал, так, общие соображения по поводу косметических улучшений. Я, правда, и прибежал-то к нему в институт поздновато, после обеда, может, ему времени просто не хватило? — Да нет, вроде бы нормально поговорили, насколько мне помнится…

Подойдя к двери кабинета, я коротко, но резко постучал в нее ногтем два раза.

— Да-да, войдите, — донесся из-за двери голос Василия.

Я зашёл, затворил за собой дверь. Василий стоял в пол-оборота ко мне у стола, оперевшись на него обеими руками. Напротив него за столом сидела Анна, моя соседка по подъезду и, по совместительству, тоже дипломница Василия. Она что-то наколачивала на клавиатуре, высвеченной лазером на столешнице.

— Здравствуйте, Василий Иванович, — сказал я, изобразив намёк на поклон, и, повернувшись к Анне, продолжил. — Привет.

— Здравствуйте, здравствуйте, Пётр Витальевич, — поморгав, задумчиво протянул Василий. — Проходите, посидите пока чуть-чуть, мы скоро с Анной Никитичной закончим.

Анна, не отрываясь от своего, несомненно, важного дела, коротко мне кивнула и продолжила стучать по клавиатуре своими ярко накрашенными коготками. Я прошёл и сел на свободный стул рядом с ней. Она покосилась на меня и продолжила своё увлекательное занятие. Стук от столешницы походил на короткие, но злые пулеметные очереди. Интересно, что это она такое набивает? Уж не сдох ли у её планшета голосовой ввод?

Видимо, эта же мысль пришла в голову и Василию, он как-то внимательно посмотрел на Анну и кротко поинтересовался:

— Анна Никитична, не сочтите за дерзость, а что это Вы там делаете? Вам не нравится записывать мои эээ… предложения голосом, и Вы решили их сразу в текст? А Вы успеваете?

— Нет, Василий Иванович, — ответила та, серьёзно глянув на него своими пронзительными глазищами. — Я, конечно, всё пишу голосом. Но мне как раз в голову пришла одна мысль, и я не хотела бы её забыть. Сейчас вкратце наколочу, а дома переделаю.

— Да, — вполголоса пробормотал я, — такую редкость, несомненно, следует записать. Не так часто случается, в конце-то концов.

Анна с брезгливой гримаской метнула в мою сторону холодный и крайне презрительный взгляд. Василий с усталой укоризной посмотрел на меня, вздохнул и сказал:

— Пётр Витальевич, я попросил бы Вас… Не отвлекать нас с Анной Никитичной, нам осталось совсем немного, отдохните пока… Молча, если возможно.

Я сосредоточенно нахмурился и покивал головой.

— Вот и хорошо, — мягко проговорил Василий и, повернувшись к Анне, спросил: — Вы пишете?

— Да, — коротко ответила Анна.

— Замечательно. Итак, по поводу Вашего заключения… Мне кажется, что Вам следует его сформулировать с одной стороны более строго и конкретно, а с другой — использовать материалы второй главы максимально полно, чтобы смысл работы был более нагляден и целостен. Ну, вот, например, у Вас там…

Я откинулся на спинку стула и, склонив слегка голову набок, приступил, так сказать, к наслаждению процессом. Наслаждаться было чем, причём во всех смыслах этого слова. Василий, излагая свои мысли, всегда впадал в эдакую разновидность сосредоточенного транса, замирал, как памятник вперёдсмотрящему, взгляд его уходил куда-то в бесконечность, окружающая действительность становилась для него практически незаметной. Извлечь его внимание из бездонных глубин рефлексии можно было только каким-нибудь резким звуком, например, громким стуком в дверь, или непосредственно затрагивающим его действием. В частности, можно было подергать его за рукав. Несколько раз. Одного могло оказаться недостаточно. Слова его при этом изливались как не слишком бурный или быстрый поток, который, несмотря на свою неторопливость и недостаточную громкость, в конце концов непременно достигал океана. Ибо при всей своей мягкости и внимательности Василий был способен довести любого громогласного и упёртого собеседника до истерики. Всего лишь с помощью убийственной стальной логики, неумолимо, как паровой каток расчленяющей доводы оппонента на предельные основания и не оставляющей тому никаких шансов на сохранение каких-либо иллюзий. В общем, не хотел бы я попасть как-нибудь Василию под руку с анализом, например, своих взглядов на окружающую действительность. Достаточно того, что он у меня на дипломе научный руководитель.