Евгений Красницкий - Так не строят!

– На, Кондраш! – Шкрябка наконец отлепил себя от ведра.

– Спасибо! – старшина не заставил себя просить дважды.

Напившись и шуганув для порядка Швырка, мастера продолжили свой путь.

«Ну, у Гвоздя и Насупы всё вроде ладно, с толком делают, да у Гвоздя и не забалуешь. Только вот чего-то как во сне мочалу жуют и болотники, и Гвоздь с подмастерьями? С чего бы? Зубы скалят – хрен с ними едучий, переживу, лишь бы работали! А работают с толком, только без души, как урок отбывают!»

Занятый своими мыслями Сучок и не заметил, как довлёк своё бренное тело до Девичьей башни. Там дело тоже не стояло, сруб подводили под перекрытие первого поверха.

– Гляди, боярин! – хохотнул с верха сруба лесовик.

– Где? – спросил снизу мастер Матица.

– А вон, о двух копытах едет! – высоко сидящий весельчак кивнул головой в сторону Сучка.

– А где ж конь? – Матица явно поддержал игру.

– Да промеж ног! Как бы боярину да в грязь не упасть!

Работники грохнули хохотом, а Сучок побагровел и потянул из-за пояса топор, но достать не успел. Нил как бы случайно положил руку на плечо своего старшины.

– Отпусти топор, б…! – шёпот мастера мог поспорить по ласковости с шипением разъярённой гадюки. – Только дёрнись – и нас с тобой на ремни порежут, боярин хренов! Упреждал ведь, да тебе, свербигузду [24], с кучи виднее было!

Старшина шумно выдохнул и с усилием убрал руку с топора.

«Чего делать-то? Срамотища! Так опозорили – и кто? Свои! С Матицей почитай пятнадцать годов из одной миски! «Конь промеж ног!» Драть их в зад и в перед под лешачий свист зелёной ёлкой на берёзовых дровах да с потягом, чтоб понимали, как ежа супротив шерсти рожали! Ну, я им, язва их забери!»

– Что, Матица, жеребец мой по нраву?! Поближе глянуть не хошь?! – блудливо оскалился Сучок. – Али на себе спробовать?! Счас враз спробуешь! Ты какого хрена едучего сруб на такую верхотуру вытащил? Землёй забивать как будешь? Или тебе вон их не жалко?

– Ты кого это жалеть-то вздумал? – подал голос лесовик с вершины сруба.

– Тебя, дурня болотного! – Старшина ткнул пальцем в сторону высокосидящего оратора. – Ты как в таких клетях поворачиваться с «бабой» [25]собрался, пень осиновый?! Один дурак трамбует, другой сверху засыпает, потому что сверху он хрен увидит, что внизу делается, да нижнего прикопает! А почему?! Да потому что мастер Матица, осёл иерихонский, сруб до неба задрал без набивки! Долбоклюи! Тереть-скрипеть вас во все дыры! «Боярин о двух копытах едет!» Бога благодарите, что не боярин настоящий вам тут попался, а то бы уже на правеже [26]стояли! Теперь за дурость свою будете по три вершка [27]в толщину отсыпать, трамбовать да снова три вершка и лазить туда-сюда аки поползни [28]!

– От ети ж твою в перевалок! – донёс ветер чей-то восхищённый комментарий.

– Вот пока не сделаете, сегодня никуда не уйдёте! – Сучок выкатил грудь колесом. – Дни пока ещё не короткие, а не успеете, так факела палите – воля ваша! Работу работать – это вам не болталом трындеть! Приду проверю, хреново сделаете, так конём своим и приголублю, мастера-а!

Больше подобного нигде не случилось, хотя подначивали старшину повсеместно, но Сучок не обращал уже на это особого внимания. Работа захватила его целиком, даже похмелье отступило. Ново и непривычно было мастеру, почитай, целый день не брать в руки топора, а только указывать, наставлять, поучать, хвалить и наказывать. Он то спускался в ров, то лез на стену, то чертил на земле или кусках бересты, поясняя свою задумку или уясняя чужую. Только раз взыграло ретивое – показал неумехам, что настоящий плотник с топором сотворить может!

Когда Дударик сыграл сигнал к обеду, Сучок вместе со всеми поплёлся в трапезную, не чувствуя вкуса, смолотил всё, что подали, и подался в холодок, но не подремать, а подумать над тем, как не дать валам оплыть в ров. За мыслями едва не пропустил сигнал «приступить к занятиям», и снова круговерть большой стройки затянула в себя старшину. Всё бы хорошо, да одна мысль, как мышь в амбаре, скреблась по краю сознания: «И чего мои вместе с лесовиками с ума посходили?»

Вечером Плава, как ей и было велено, сготовила из отловленной с такими приключениями стерляди просто царскую уху. К удивлению Сучка, никто из артели не пришёл попробовать ночную добычу своего старшины и его сотоварищей.

«И чего они? Каждый чем-то да отговорился, и Шкрябка с Гаркуном как не на свою добычу пришли – ложками еле-еле ворочали. Мало того, даже яблоневки приняли по чарке – и всё! «На работу с утра, старшина!» Можно подумать, вчера не на работу было… Обиделись на что-то? И Шкрябка когда уходил, завернул: «Ты, Сучок, с кучи вещай полегче!»

Да ну их к бесу! На обиженных воду возят. Зато порядок! Мне сейчас главное – Лисовинам и волхве показать, что рано меня в отвал скидывать, а с остальным потом разберусь…»

И даже самому себе не признался, что свербит другая мысль, которую страшно было выпускать наружу. Думать не хотелось, но все равно думалось.

« Неужто верно Серафим сказал – меня под лед спустят и перекрестятся?»

Дни потекли своим чередом. Работа кипела, да и наставники вместе «камидантом» Демьяном, как чуя что-то, поторапливали. Лис, в отличие от них, не гнал, на регулярных докладах строителей слушал внимательно, хвалил за работу, с чем-то соглашался, с чем-то нет, но всегда смотрел на Сучка с каким-то хитрым прищуром…

«Едрён скобель! Как старый дед на сопляка! Мол, прыгай, отроче, всё одно тебе с поротой задницей быть… Чего ему надо-то? И чего народ косится? А, день пройдёт – утро присоветует! Пока дело идёт и ладно!

А может, не ладно? А то чего бы Лису так зырить-то? Чего я не вижу? Серафим с Алёной рассказали, только всё ли? Они тоже не всё видят. А ну как у моих артельных терпелка уже того?»

– Старшина, тебя боярич Михаил кличет! – голос урядника Антона, подвизавшегося у боярича на посылках, прервал размышления мастера.

– Иду! – Сучок оправил пояс и пошагал на зов.

В «кабинете» (так Лис прозвал палату, в которой вершил дела) всё так же громоздились на столе листы бересты, лежал на полу белый войлок да стояла в поставце дивной работы расписная посуда, сделанная самим бояричем.

«Эх, вот дал бог дар – работа загляденье! Откуда только берётся у него всё? Интересно, чего позвал-то? Опять измыслил чего?»

– Здрав будь, старшина! – Михаил оторвался от своих записей, поднялся и вежливо кивнул старшине. – Заходи, садись к столу.

– И ты будь здрав, Лис! – Сучок снял с головы шапку, слегка поклонился и сел на указанное место. – За каким делом звал? Вроде справно всё, о стройке и досках всё утром обговорили. Или измыслил чего?

– Измыслил, старшина. Новую задачку тебе приготовил, – боярич широко улыбнулся. – Ты вот не думал, как такую крепость, что вы строите, на щит брать?