Ярослав Зуев - 4891

Тут следует кое-что пояснить. Когда пожарные Пентхауса, хорошенько проучив хулиганов из фан-клуба «Шавке-04», перестали качать воду на швабрский этаж, в отсеках у швабров почти не осталось кислорода. После пожара, устроенного фанами, помещения были страшно задымлены. И проветрить их было нечем. Своих воздухогенераторов у швабров отродясь не водилось, так высоко их научная мысль не воспарила, а мудреные фильтры многоступенчатой очистки, изобретенные ими еще до войны, чтобы экономить импортную, поступавшую из Пентхауса дыхсмесь (после очистки она снова становилась вполне дыхабельной), сильно пострадали по ходу ожесточенной потасовки. Фаны обвиняли в уничтожении фильтров пожарных, которые, якобы, умышленно переколотили их своими топорами. Пожарные грешили на фанов, дескать, они испортили фильтры назло соседям. Так или иначе, после пожара фильтры восстанавливать не стали, это было хлопотно. К тому же, починив фильтры, швабры могли снова задрать носы. Такие опасения тоже имелись.

— Побаловались, и хватит, — решили, посовещавшись, командиры пожарных расчетов, и внесли в Версальское соглашение о прекращении огня отдельный пункт, по которому взяли на себя централизованное воздухоснабжение выгоревшего отсека. А с назначенного ими же нового управдома швабрского этажа, его звали Веймаром, он был их марионеткой, взяли честное благородное слово, что счета за дыхсмесь будут оплачиваться швабрами в полном объеме и без задержек.

— И без дураков, дружище Веймар, — предупредили своего назначенца в Биллиардном клубе. — Чуть что не так, без предупреждения перекроем кран…

Веймар, разумеется, и пикнуть не посмел в ответ. Его для того и поставили управдомом, чтобы молчал, как рыба. А вот для болезненно ответственного Шпиля контроль за поставками дыхсмеси через наглосаксонские пожарные шланги очень скоро превратился в манию. Он по три раза на дню бегал к манометрам, считывая показания через лупу, зрение оставалось ни к черту. Полученные данные заносил в тетрадку аккуратным столбцом. Судя по датчикам, воздух из Пентхауса поступал исправно, но Шпиль нисколько не сомневался, на самом деле, имеет место подлый отсос, просто у него не было калиброванного манометра, чтобы доказать факты вопиющего разводняка. Тут, кстати, Грубый крупно заблуждался. Все было как раз без обмана, он зря психовал. Мазерфакелы честно качали швабрам первосортную, обогащенную озоном дыхсмесь. Даже задействовали для этого дополнительные мощности, спарку нагнетающих вентиляторов компании «Standard Air», принадлежавшей известному на все Западное крыло меценату. Как коренной обитатель Пентхауса из влиятельного тотема Цимес, он носил смешное прозвище — Горный Лесоруб, а среди своих краснокожих собратьев прослыл неисправимым филантропом, которого воздухом не пои, а только дай оказать кому-нибудь бескорыстную помощь с отсрочкой платежа. И хоть бледнолицые швабры с фашистскими замашками были ему не по душе, Горный Лесоруб готов был прийти на помощь даже им, накачав в отсеки столько воздуха, чтобы у них началось головокружение от успехов. Вышло точно так, как он хотел, головы Шпиля и его приспешников, фон Кителя с фон Йодом, шли по кругу. Поэтому стрелочки, рисовавшиеся ими в тактических картах, когда они прикидывали, как бы ловчее врезать по Пентхаусу, описав магический круг, спускались в Красноблок, который их, поганцев, между прочим, не трогал.

Где уж было Шпилю и его дружкам, в столь неадекватном состоянии, выдумать мало-мальски приличный повод для нападения, опьяненные озоном, они не вязали лыка.

— Ладно, хрен с вами, возьмем тайм-аут, — смирился, в конце концов, Шпиль, отпуская фон Кителя с фон Йодом жестом руки. Под утро те все равно клевали носами, засыпая на ходу.

Тупые бесполезные солдафоны, — думал он. — Циклона Б на обоих жалко, не то сидели бы у меня в газенвагене.

Это была не пустая угроза. Персональная газовая камера была самолично обустроена им в бывшей душевой кабине, так что фон Кителю с фон Йодом в тот день действительно крупно повезло.

— Ладно, идите пока, отдыхайте, мужики, — буркнул Шпиль. Когда понадобитесь, я за вами пришлю.

Фон Китель с фон Йодом удалились, чувствуя, что у них Дом свалился с плеч. Повторюсь, абсурдная затея Шпиля форсировать Атлантик, вгоняла их в ступор.

Избавившись от фельд-военруков, которых Шпиль про себя обзывал мерзкими размазнями, он заперся в кабинете с верным Хайнрихом. Но и тот не сподобился предложить ничего толкового. Видимо, в тот день Шпиль Грубый встал не с той ноги. Тем паче, что, по факту, не ложился.

— Так, все, ты тоже — пшел вон!! — разорался он на Верного Хайнриха.

Обер-швабр-фюрер ретировался. Промыкавшись до обеда без дела, Шпиль, вздохнув, запер секретные карты, нарисованные военруками под его диктовку, в секретный чемодан, спрятал его под кровать поплелся в облюбованный им гаштет «Бюргербройкеллер», чтобы скоротать вечерок. Хорошенько проветриться. Может даже, устроить какой-нибудь пивной фестиваль, чтобы было весело. Или Bier-Putsch. Словом, как получится.

Так совпало, что именно в тот день и час, когда Грубый, обуреваемый своими черными, откровенно человеконенавистническими замыслами, захлопнул дверь и, прихрамывая, скрылся за углом, двое самых влиятельных чиновников Дома, управдом мазерфакелов Франклин Деланно-Резвый и его наглосаксонский коллега Уинстон Шершень, встретились, чтобы обсудить текущие вопросы Домоустройства. Их накопилось немало, причем, весьма непростых даже для столь опытных руководителей, какими прослыли эти двое умудренных опытом жильцов. По обоюдному согласию, встречу решили провести в конфиденциальном формате. Посему для рандеву избрали неоглядные просторы бассейна Атлантик. Это было самое подходящее местечко, чтобы избавиться от посторонних ушей и глаз. Пожарные спустили на воду двухместный прогулочный велосипед-катамаран, оборудованный комфортабельными сидениями для лидеров. Почетный караул из серферов выстроился вдали, держась на почтительном расстоянии. Наглосаксы в красных гвардейских мундирах, плавках, раскрашенных в цвета Юнион Джека и высоких шапках из дефицитного меха бурого медведя, выстроились по правую сторону велосипеда, стриженные под бокс мазерфакелы, боевые пловцы из отряда защитников Мамы Гуантанамамы — по левую. И те, и другие держались настороже. Прошел слушок, будто на дне ползают швабрские водолазы из диверсионной стаи адмирала Звонницы. Те самые, что уже утопили полюбившийся мазерфакелам банан «Лузертания» и, похоже, не собирались останавливаться на достигнутом. К счастью, в тот день диверсанты не посмели высунуть носов из воды. Устрашившись конвоя, вооруженного гарпунными ружьями и глубинными бомбами, они расползлись по дну как раки кто куда, не смея лишний раз вздохнуть.