Ярослав Зуев - Пропавшая экспедиция

— Малярия? — с сомнением протянул Анселмо Оливейра, колдуя над пациентом, свалившимся на его попечение, как снег на голову. — Вполне может быть…

Несчастный горел, это было бесспорно. Однако, расстегнув ворот рубахи на груди незнакомца, доктор обнаружил истинную причину жара — несколько глубоких колотых ран, нанесенных индейскими стрелами. Ранам, на глаз, было не меньше двух недель, похоже, кто-то пытался их обработать, но не преуспел, и угрожающие темные пятна абсцесса расползлись по телу, пожирая живые клетки.

— Э, да тут у нас гангрена, — поморщился врач и покачал головой.

— Я ж говорю, не жилец, — поддакнул жандармский капрал. — Можно смело яму копать. Прям сейчас. А можно не копать, муравьи сожрут…

— Шпильман… — неожиданно хрипло пробормотал незнакомец. — Чертов Троянский конь…

— Что это за наречие? — приподнял бровь другой жандарм.

— Это не наречие, — с не меньшим удивлением отвечал доктор. — Он говорит по-английски…

Только тут до них дошло, что перед ними гринго, то ли американец, то ли выходец из Европы.

— А что он сказал? — спросил офицер.

— Что-то про Троянского коня…

— Что за конь такой, не пойму?

— Из «Илиады» греческого поэта Гомера… Ума не приложу, что бы это могло означать…

— Что он грек?

К чести путешественников, они погрузили находившегося в глубоком обмороке гринго в дилижанс и отвезли в госпиталь. Хоть жандармский капрал и предрекал, что бедолага отбросит копыта по пути. Но, незнакомец продержался. Под присмотром доктора Оливейры его занесли в прохладное каменное здание построенной иезуитскими миссионерами больницы. Сеньор Анселмо, хоть и валился после долгой дороги с ног, сам занялся потерпевшим. Вскрыл и тщательно вычистил гнойные карманы, удалив пораженную абсцессом плоть и снабдив раны дренажом, а множественные царапины и ссадины обработал антисептиком. Состояние незнакомца оставалось тяжелым, он метался в жару, испепелявшем его изнутри, и время от времени бредил, причем слова, слетавшие с растрескавшихся губ, звучали странно даже для горячечного бреда.

— Колыбель!!! — хрипел бедняга. Его скулы заострились, глаза завалились, и доктор Оливейра с тоской подумал, что все его старания — коту под хвост, бедняге и часу не протянуть…

— Белая пирамида! — голова несчастного металась по подушке. — Страшный зверь, он никого не подпускает к ней… несчастный Поль… зомби… им нечем дышать…

Словом, больной был плох, что и говорить.

— Может, стрелы, которыми его ранили, были отравлены? — спросила медсестра. Она была молоденькой и совсем неопытной.

— Его ранам — недели две, — вздохнул сеньор Анселмо. — Смажь индейцы свои стрелы отравой — он бы давно умер… — док старательно вымыл руки. — И так странно, не пойму, как он ухитрился продержаться так долго. Поразительная воля к жизни…

— О чем он говорит, как думаете, сеньор? Что за зомби такие, которым дышать нечем?

Признаться, она была немного напугана.

— Зомби — это что-то вроде оживших мертвецов, — вытирая ладони полотенцем, бросил через плечо врач. — Выдумка, попавшая к нам из Африки вместе с чернокожими рабами, которых везли сюда для работы на плантациях. Элемент фольклора с Черного континента, дорогая — ничего такого, чтобы тебе не спать по ночам. Тамошние дикари верили в Нзамби, так на языке племени банту звался исполинский черный дракон, главный враг солнечного света и всего, что он с собой несет. В общем, мрачный такой персонаж, вроде скандинавского Фенрира…

— А Фенрир — кто такой?! — зачарованно спросила молоденькая медсестра.

— Волк из легенд, которыми пугали друг дружку викинги. Страшно злой. Боги посадили его на цепь в глубоком подземелье, но в день Рагнарека, как у скандинавов звался Конец Света, Фенриру было суждено порвать цепи, убить бога Одина и проглотить Солнце…

— Им нечем дышать… — прохрипел с койки больной.

— Все-то вы знаете, сеньор Анселмо, — сказала сестричка, с опаской покосившись на пациента.

— В нашей глуши, милая, или пристрастишься к чтению, или с ума сойдешь от скуки, — усмехнулся доктор. Сестричка кивнула, да, ей рассказывал кто-то из сослуживцев, что, перебравшись в Куябу из многолюдного Сальвадора, где у него была приличная практика, сеньор Анселмо за минувшие пятнадцать лет собрал большущую библиотеку, лучшую во всей округе. И еще ей рассказывали, будто особый интерес у доктора вызывают книги по алхимии. Правда, она толком не знала, что это за зверь такой…

Поскольку пострадавшим оказался иностранец, сеньор Оливейра счел необходимым сообщить о нем в полицейский участок. Там начали расследование, но оно застряло на полдороги и никуда не привело. При пострадавшем не было никаких документов, в окрестностях Куябы о нем никто не слышал. Правда, было нечто, что, пожалуй, смогло бы навести полицейских ищеек на след. Странная безделушка, напомнившая сеньору Анселмо церемониальный маршальский жезл, увенчанная с одной стороны вычурной луковкой державы, а с противоположной — клинком, похожим на трехгранный штык. Доктор обнаружил этот удивительный предмет, только когда уложил пациента на операционный стол, аккуратно срезав рубашку и куртку. Точнее, оставшиеся от них жалкие лохмотья. Штуковина оказалась во внутреннем кармане, его клапан был зашит.

Чтобы не выпал из кармана, — сообразил доктор, внимательно разглядывая находку. Что больше всего поразило его в ней? Глаз, настоящий человеческий глаз, острый и выразительный, каким-то невероятным образом запаянный внутрь полупрозрачной удобной рукояти точно посредине предмета. Глаз не просто казался живым, он, как выяснилось, умел подмигивать…

— Неслыханный оптический эффект, — отдуваясь, пробормотал сеньор Анселмо в сильнейшем волнении, и сразу решил, что не станет делиться этой находкой с полицейскими. — Да они ей мигом ноги приделают, — сказал док и как в воду глядел.

Материал, из которого неведомый мастер изготовил безделушку, был ей подстать. Белый, полупрозрачный, он светился изнутри, как люминофор. Доктор понятия не имел, металл это или какая-то, доселе неизвестная науке метаморфическая горная порода…

— Типа доломитового мрамора, — пробормотал доктор, прицокивая языком. И твердо пообещал себе выяснить это. Недаром же коллеги прозвали его алхимиком…

В общем, полицейские остались с носом, и в последующие три недели, пока потерпевший боролся за жизнь, мечась по койке, рисковавшей стать для него смертным одром, а доктор Оливейра не оставлял отчаянных попыток вытащить бедолагу с того света, не происходило ничего интересного. Все свободное время сеньор Анселмо бился над разгадкой тайны происхождения странного предмета, перелопатив кучу книг по эзотерике, но все — бестолку. Полиция, расследовавшая происшествие спустя рукава, тоже ничем похвастать не могла. Ей даже личность пострадавшего не удалось установить, впрочем, полицейские не слишком кручинились по этому поводу. Да мало ли народу бесследно пропадает в неоглядных сертанах, а, тем более, в сельве, куда только нос сунь…