Ярослав Зуев - WOWилонская Башня-1. Пропавшая экспедиция [Calibre]

— Знакомьтесь, милейший месье Адамов, перед вами — Сара Болл… — негромко обронил дядя Жерар. Не без усилий оторвавшись от мнимой валькирии, Мишель перевел взгляд на ее спутника. Он был гораздо старше скандинавской воительницы, пожалуй, годится ей в отцы. У него было запоминающееся волевое лицо. Суровые складки на лбу и в уголках рта. Взгляд острый, пронизывающий, это было видно даже на фотографии. Резко очерченные скулы. Брови, сведенные к переносице.

Причудливая внешность, — отметил про себя Мишель. — Не поймешь, европеец перед тобой, или янычар из личной гвардии оттоманского султана. Выбритый до блеска череп, точно, как у магометан, чтобы голова не прела под юскюфом, войлочным колпаком, какие таскали и янычары, и гулямы. Вдобавок, усы, явно подкрашенные хной и лихо закрученные кверху. Ятагана только не хватает…

Еще, папе показалось, будто он где-то уже видел этого странного человека. Точнее, его фотографию, ведь они оба, и прекрасная валькирия, и предполагаемый янычар, наверняка жили в иную, давно минувшую эпоху. Добрую сотню лет назад…

Воинственный облик незнакомца слегка портили военного покроя френч с большими карманами на пуговках и тропический пробковый шлем, который мужчина зажал подмышкой. Оба последних предмета имели явное европейское происхождение.

Впрочем, как знать, как знать, — пронеслось у папочки. — Кто может поручиться, будто янычары не таскали френчей? Что же до британского колониального шлема, разве нельзя предположить, что он добыт в бою…

— А теперь, будьте любезны, месье, обратите внимание на штуковину в руках миссис Болл, — предложил Жорик, прервав ход папиных мыслей. Мишель последовал совету и немедленно узнал ваджру, о которой недавно услышал так много интересного. Она действительно напоминала изящный скипетр с трехгранным клинком на конце, он походил на штык от винтовки начала столетия. Что же до материала, из которого его сделали — тут Мишель затруднился, как его охарактеризовать. Предмет был молочно белым, словно его вырезали из слоновьего бивня. При этом, Мишель побился бы об заклад, что ваджру отлили из металла. Только это был очень странный металл, ничего похожего папа никогда прежде не видел. Он поделился мыслью с Жориком…

— Никто не видел ничего похожего, — подтвердил папину догадку француз. Сара Болл описывала этот материал, как вещество неизвестной природы. Оно обладало рядом странных свойств. Во-первых, светилось в темноте. Во-вторых, неправдоподобно долго хранило тепло, как будто могло аккумулировать его. При этом, оказалось таким прочным, что, пролежав в земле многие тысячи лет, не получило ни единой царапины. Подметив эту особенность, Сара пробовала поцарапать поверхность ваджры стальным клинком. Из затеи ничего не вышло. Одновременно, на изделии не было заметно ни малейших признаков коррозии, хотя, должно быть, вам известно не хуже меня: в Междуречье — высокий уровень грунтовых вод, а сами они солоноватые. В итоге, здешняя почва — настоящий бич для археологов…

— Неужели находку не исследовали в химической лаборатории? — удивился Мишель.

— Находки, — поправил дядя Жерар. — Мисс Бол нашла целых три Мэ, раскапывая холм Бирс-Нимруд в Борсиппе, под которым спят руины зиккурата бога Набу. Что же до химической лаборатории, то, побойтесь бога, месье. Где же ей было взять такую в Месопотамии? Но, она сделала все, что было возможно в условиях полевого лагеря. То есть, тщательно описала находки и взвесила их. Кстати, веса каждой из ваджр совпали с точностью до одной десятитысячной грамма. В своем дневнике мисс Болл особо подчеркнула эту деталь, поскольку, сама по себе, она свидетельствовала о высокой технологической культуре ювелиров, сумевших изготовить дубликаты, соответствовавшие друг другу с такой высокой степенью точности. Нисколько не сомневаюсь, мисс Болл надеялась досконально исследовать артефакты, вернувшись в Англию, где к ее услугам были бы лучшие специалисты в любой отрасли естествознания. Правда, учитывая, какая заварушка вскоре началась в Месопотамии, надежды на благополучное возвращение домой быстро таяли…

— Какая еще заварушка?! — не понял Мишель.

— Так ведь на дворе стоял 1910-й год. В 1908-м, когда экспедиция только прибыла в Междуречье, турецкие власти отнеслись к британским археологам с большим почтением. Правительство выдало мисс Саре все мыслимые разрешения. Но, когда спустя полтора года, заговорщики свергли султана, в провинциях начались беспорядки, и находиться в Ираке стало опасно. Особенно, женщине. Молодой и красивой европейке. Тут, знаете, хоть паранджу одевай…

— Понятно, — пробормотал Мишель, угодивший по дороге в музей под огонь американских бронемашин. И с теплотой подумал об отважной красавице Саре, чьи ладони первыми коснулись волшебных ключей после того, как их выронила богиня Иштар…

— Это счастье, что рядом с мисс Болл в столь лихую годину оказался такой храбрый и бывалый путешественник, как сэр Перси Офсет…

— Обождите!! — воскликнул отец, наконец-то сообразив, отчего усатое лицо бравого спутника Сары Болл почудилось ему смутно знакомым. Так ведь он действительно видел его много лет назад, все верно! Фотография знаменитого британского путешественника, канувшего в вечность во время своей последней экспедиции в дебри Амазонии, была опубликована на первых страницах книги «Неоконченное путешествие». Правда, написана она была не самим полковником, а неким анонимным автором, который, как указывалось в предисловии, работая над рукописью, воспользовался дневником отважного первопроходца. Где был добыт дневник, анонимный соавтор Офсета сообщить не удосужился. Да и сама книга вышла в свет уже после Второй мировой войны, спустя двадцать лет после предположительной гибели сэра Перси в джунглях. В юности «Неоконченное путешествие» произвело на Мишеля неизгладимое впечатление. Строки, написанные от первого лица, без всякой рисовки, дышали истинным духом приключений, стоивших жизни и полковнику Офсету, и его пятнадцатилетнему сыну Генри. Их история буквально заворожила отца, они с сыном сэра Перси в ту пору были ровесниками. Мишель, бывало, даже воображал себя младшим из Офсетов, а на старшего проецировал образ своего отца, Эхнатона Адамова. Моего дедушки как раз не стало…

Много позже, уже повзрослев, папа перечитал дневники и не разочаровался в них. Даже наоборот. Бывало, изнывая от рутины нелюбимой работы, Мишель думал, что сэру Перси в определенном смысле повезло. Разве он не прожил именно ту жизнь, какую ему хотелось прожить? Разве не побывал в экзотических странах, о которых папа, трудившийся инженером в своем КБ, и помечтать-то не смел. Да, Офсет, похоже, плохо кончил, подкарауленный пущенной каким-то каннибалом отравленной стрелой. Или угодил в пасть к крокодилу, в равной степени, с ним могло случиться и то, и другое. Ну и что с того, ведь все мы — смертны. Разве такой непоседа, как сэр Перси, мог испустить последний вздох в приюте для престарелых маразматиков? В богадельне?! Да ни за что!!!