Алиса Климова - Звезда пленительнаго [СИ]

— И что же нам делать?

— Воспользоваться опытом германцев. Ну и французов тоже, но германцев — в первую очередь. На тот броневик, что я сейчас собираю, поставим башню с рейнсдорфской пушкой. Потяжелеет машина на тонну, ну так рессоры усилим, это несложно. И будет у нас нормальная машина месяца через три — а танк твой мы год делать будем. Танк мы тоже делать будем, но не спеша, причем корпуса как раз я делать и стану, поскольку броню толстую варить, спасибо Василисе Ивановне, кроме нас никто не сможет. Ну а все остальное — это уж ты своих трактористов озаботь. Не мое это дело, ты уж не обижайся.

— Три месяца на броневик с пушкой? А быстрее никак?

— Можно и быстрее. Только тогда этот броневик после первого-второго выстрела ты мне же и вернешь на ремонт. Александр, сам вспомни, сколько мы с самосвалом простым мучились — а ведь там самое плохое было что машина в карьере встанет. А тут если встанет в бою, да под пушками… Нынешняя-то пушка всего лишь дюймовая, так и для нее крепления полгода налаживали чтобы отдача подвеску не ломала, так что не буду я быстрее делать. А откровенно — я и про три месяца, боюсь, не подумав сказал. Все что смогу — сделаю, но выше головы не прыгну — годы уж не те чтобы сломя головы скакать. Тем более, что и головы-то не мои, а солдат русских…

Потерпев фиаско с идеей "быстренько задавить врага лучшей в мире броней" я как раз и предложил Иванову вертолеты — после чего был (вполне предсказуемо) послан. Не туда, а на "войсковые испытания" дорогущей техники, и Николай Иудович честно предупредил, что если испытания не продемонстрируют невероятной нужности "вертушек", то никто мне затраты возмещать не будет. Так что показывая товар лицом нужно было исключительно успешно — и мне в голову ничего более умного, чем самому заняться "показухой", не пришло. Хотя и выбора-то особого не было: управлять вертолетами к августу научились уже три человека, включая самого Борю Юрьева. И его молодую жену Лену, что исключало возможность привлечения этой пары к демонстрации. У меня давно уже не было никаких предубеждений против "женщин за рулем", но вот объяснить это отцу Лены Николаю Егоровичу Жуковскому я бы не взялся.

Но и не пришлось: третьим пилотом был Саша Архангельский, приятель Юрьева и тоже ученик Жуковского — и он-то меня и научил управлять этим "аппаратом сильно тяжелее воздуха". Не только меня — Ульянин направил на завод еще четырех офицеров, но офицеры все же сначала теорию изучали, а я… В общем, за август и сентябрь у меня получилось налетать почти сотню часов, большей частью на бронированном "боевом" вертолете (получившем от меня имя "Акула") — в учебных полетах. А утром первого октября состоялся и первый боевой вылет.

Понятно, что ни я, ни Саша Архангельский за штурвалами не сидели — нашей задачей было все же техническое обслуживание машин. Причем не столько само обслуживание, сколько изучение того, как вертолеты себя ведут и что можно улучшить. Саша после полетов нырял внутрь агрегатов, ну а я вел "вдумчивые" беседы с пилотами и стрелками. Не один вел, Ульянин тоже сидел рядом и задавал свои вопросы — но в основном все же я спрашивал. Вероятно, генерал-майор решил, что мои (часто очень неожиданные для него) вопросы важнее. Может быть и так: я-то ведь спрашивал "с позиции знатока", поскольку в фильмах видел как вертушки работать должны.

Вот только ни пилоты, ни стрелки никогда "Апокалипсис сегодня" не видели и на весьма важные аспекты своей работы внимания не обращали. Их больше радовали результаты — а они радовали всех причастных. Ведь очередное наступление на второй год уже "замерзшем" фронте между Ченстховом и Каттовицем впервые оказалось успешным. То есть артиллерия отстрелялась как обычно, вражеские солдатики как обычно с первыми выстрелами откатились на вторую линию обороны, наши солдатики как всегда пошли вперед — и тут над германскими окопами появились два "Чорных Чудища" — вертолеты я велел покрасить именно в черный цвет. Чудища, повиснув над окопами, начали стрелять из пушек, сами же никак на обстрел из винтовок и даже пулеметов не реагировали. И очень скоро германцы поняли, что обстреливать их неуязвимые монстры будут до тех пор, пока всех не перебьют…

"Акула" весила около тонны, еще полтонны в неё заправлялось топлива. А в бункер внутри кабины насыпалось больше тонны снарядов, дюймовых, по триста пятьдесят грамм. Так что пушка со скоростью сто выстрелов в минуту вообще без перерыва могла полчаса пулять — а так как стрелки все же следили чтобы стволы не расплавились, то бензин заканчивался раньше чем снаряды. Так как "автоматическая пушка Дальберга" в подвеске под кабиной не только вверх и вниз качалась, но и поворачивалась вправо-влево (хотя и не сильно), использовать ленты было сложновато — и на борт поставили "заряжающий автомат Ульянова", такой же, как на стрелковом стенде в Сталинграде. Результат для врага оказался страшным: солдаты бежали не то что тапки теряя, а бросая вообще все — и к концу дня русская армия взяла город Крейцбург, по дороге подобрав с полсотни брошенных германцами "окопных" пушек и чуть больше пулеметов. А винтовок и прочих пистолетов было поднято уже больше пяти тысяч.

Единственное, что я четко понял из рассказов экипажей — алюминиевая "броня" пулю из Маузера держит без проблем, но внутри становится очень шумно. Можно подумать, когда два мотора ревут без глушителей на расстоянии в метр от пилота, шума никакого нет…

Вечером Саша изложил свое впечатление от первой "пробы пера":

— Александр Владимирович, может вы хоть через Ульянина прикажете им поосторожнее летать?

— В каком смысле "поосторожнее"? Подальше от германца, что ли?

— В определенном смысле да. Вы знаете, эти орлы, если не сказать покрепче, почувствовав, что пуля корпус не берет, летели прямо на стреляющие в них пулеметы. Германские пулеметчики, думаю, с ума сходили от такого — но на обеих машинах сейчас меняют побитые окна, а уж как вмятины на корпусе исправлять, я и не знаю. Боюсь, что еще пара таких подвигов — и машины придется на завод в ремонт отправлять: местами корпуса помяты уже очень сильно. Да вы сами посмотрите, я карточки фотографические сделал…

Фотографии меня впечатлили достаточно, чтобы уже через пять минут бравые вертолетчики услышали легкую критику в свой адрес:

— Господа летчики! Я, безусловно, понимаю вашу радость от победы над врагом. Однако вынужден кое-что по этому поводу сказать, и, боюсь, вам сказанное понравится не очень. Каждая из ваших машин обошлась мне в два с половиной миллиона рублей. Миллиона! То есть каждая такая машина стоит столько же, сколько и крейсер, между прочим. И строить ее приходится столь же долго, как и крейсер, а вы, поставляясь под пули, делаете из воздушного крейсера кусок дерьма. Эта броня не вечна, два-три попадания пули в одно и то же место — и машина пойдет в ремонт. Почти такой же дорогой и долгий, как и постройка новой машины — а на это время армия, солдаты наши, опять будут защищены от вражеских пуль и снарядов лишь сукном своих шинелей. И я задаю себе вопрос: а нахрен мне такие летчики? Мне, потому что за машины пока плачу я из своего кармана, а получить потом деньги за летающие дуршлаги с военного министерства вряд ли выйдет. Так что вы хотите обижайтесь, хотите жалуйтесь, но от полетов я вас отстраняю. А чтобы к ним вернуться, вы подумайте хорошо как правильно летать нужно, и напишите мне предложения по тактике использования вертолетов. Даю вам одну попытку — это чтобы вы всякую ересь не предлагали сгоряча, а тщательно вопрос обдумали. Всё!