Алиса Климова - Звезда пленительнаго [СИ]

Всемирная выставка меня привлекала, и не только возможностью "бесплатной рекламы". Были у меня еще кое-какие планы на Париж. А при протекции Менделеева (точнее, правления русской экспозиции, или как там оно называется) планы мои наверняка исполнятся. Так что я — согласился. И даже уговорил Дмитрия Ивановича в Париж поехать с нами на машинах: поезд едет сутки, ну а мы, не спеша если, за столько же и доберемся. Зато — впечатления будут совершенно иные! После того, как я отвез Менделеева в его отель и он почувствовал удобство данного вида транспорта, долго уговаривать его не пришлось.

В понедельник мы провели техосмотр "Чаек". Ну что, могло быть и хуже: на одной машине сточились шестерни в коробке передач и она доехала до финиша практически на честном слове, на второй — шина полысела до корда, потому что повело крепления амортизаторов. Вдобавок на ней же лопнула одна из банок аккумулятора, и через резиновый чехол кислота — хоть и немного — протекла и почти что "съела" изоляцию проводов зажигания. У Васьки на машине люфт руля оказался такой, что я вообще с трудом представляю как она управляла машиной, да и передние тормозные колодки стесались почти полностью. Но кое-какие запчасти мы привезли, и за полдня (и следующую ночь) механики и инженеры из трех машин собрали две "нормальных" — а утром во вторник на одной из них мы выехали в Париж. Мы — это я, Васька и Дмитрий Иванович Менделеев.

Александр Николаевич в четвертый раз читал этот странный договор, пытаясь найти хоть какой-то подвох. Но — не получалось: в документе не было ни одной неясной фразы, ни одного даже слова, допускающего различные толкования. По всему получалось, что этот удивительный юноша просто дарит ему несколько миллионов франков. А если он не ошибается в своих прогнозах — то и десятки миллионов. Почему?

С другой стороны ведь ничего особо выдающегося этот молодой человек и не изобрел: просто взял фактически его, Александра Николаевича, изобретение — и с помощью каких-то вроде бы и неважных мелочей сделал его в разы, на порядки более удобным для использования. Да, с виду — мелочей, но кто знает, а сделал бы сам Александр Николаевич свое детище хоть отдаленно столь же совершенным, как это…

Он протянул руку и взял со стола маленькую лампочку, вставленную в небольшой латунный патрон. Несколько раз прокрутил в руках, вставляя и вынимая ее из крошечного цилиндрика. Действительно — удобно. И сама лампочка — крошечная, меньше дюйма в диаметре — а светит как огромная лампа из тех, которыми освещены павильоны выставки. Эта спиралька… как же она сделана-то? Хотя — какая разница, как — раз однажды ее сделали, то можно повторить. А какой эффект!

Он ещё раз поглядел на бумагу, лежащую на столе. Нет, нет в ней никакого подвоха. А если и есть — его не найти. Потому что человек, который вот так, буквально походя, может усовершенствовать то, над чем другие думали долгие годы — он, если пожелает, обманет любого. Так что и незачем искать скрытые смыслы — их, если они и есть, найти все равно не получится.

Александр Николаевич вздохнул, улыбнулся своим мыслям, и, взяв перо, поставил под договором подпись. Затем перевел взгляд на уже стоящий на бумаге автограф, и — поглядев на часы, приписал под подписью дату: двенадцатое сентября одна тысяча девятисотого года.

А через несколько секунд бой часов возвестил о завершении этих удивительных суток и наступлении новой календарной даты. "Успел" — подумал Александр Николаевич, и, довольный содеянным, отправился, наконец, спать.

Выехали мы с рассветом, поэтому до темноты успели пройти две трети пути. Маршрут наш пролегал через Лейпциг, Дортмунд, Дюссельдорф и Льеж, в котором мы остановились на ночевку. Дмитрий Иванович с огромным интересом расспрашивал меня про машину, в особенности его заинтересовало широкое применение в ней электричества. До Потсдама машину вел я, но там за руль села Василиса — было просто неудобно отвечать на вопросы Менделеева, сидящего сзади.

Васька довольно быстро освоилась с присутствием в машине "важного господина", и когда Дмитрий Иванович восхитился, как ловко она управляет автомобилем, предложила ему самому попробовать:

— Меня-то Александр Владимирыч за полдня научил, а вы вовсе ученый будете, у вас сразу получится.

Он и попробовал. Все же человек взрослый, ответственный. Выслушал инструкцию, посмотрел, как Василиса нажимает на педали — и со второй попытки тронулся. И даже мы проехали километров десять с великим химиком за рулем, но потом он растерялся когда впереди на дороге показалась телега — и чуть не съехал в придорожную канаву. Так что Васька снова села за руль, а Менделеев, уточнив, что я собираюсь выпускать машину серийно, попросил и для него одну приготовить. Тем более что "шофересса" заявила, что тормозить он тоже научится, за полдня научится — просто нужно будет поездить по тихой площадке с учителем. Я сказал, что тогда ее и направлю обучать Дмитрия Ивановича, на что она согласилась:

— Покажу, помогу научиться управлять, почему не помочь-то? Сразу видно — Дмитрий Иванович человек хороший, ругаться, как Африканыч, не будет если чё сразу не получится. А Африканыч — он сразу ругался!

— А Африканыч — это кто? — поинтересовался наш пассажир.

— Ой, это господин Иванов, Нил Африканович. Да вы его видели, он самый большой у нас. Так-то он добрый, только ругается страшно если чё не получается у него. Сразу нечистого поминает, куклу его.

— Мне, конечно, не к спеху, — повернулся Менделеев уже ко мне, — но автомобиль у вас получился действительно удобный, и управлять им довольно просто. Я-то их на выставке повидал немало, у вас гораздо лучше всех других получилось. И, если получится и для меня подобный автомобиль изготовить, то буду весьма благодарен. Вы их как долго изготавливаете? Месяца два-три?

— Вы будете первым в очереди покупателей, только немного подождать конечно придется. Эти машины получились тяжеловаты — в спешке делали, перетяжелили, причем совершенно напрасно. Я так думаю, что серийный выпуск наладим где-то через месяц, и сделаем их на полтонны все же полегче. Так что в середине октября ваша машина будет готова. Вам автомобиль какого цвета сделать?

— Я даже и не знаю… вот этого, как на которой мы едем.

— Под черешню, хорошо, такую и сделаем. И будет две черешневых машины — у величайшего химика мира и у Василисы Прекрасной.

Видно было, что "величайший химик мира" был очень польщен. И он собрался было что-то ответить, но я, вспомнив вдруг кое-что из прочитанного в интернете, не дал ему отвесить мне ответный комплимент:

— Кстати, насчет химии… Васька, уши заткни! Дмитрий Иванович, вы уж запатентуйте пироколлоидный порох. В Германии запатентуйте, тут это просто и недорого.