Алиса Климова - Звезда пленительнаго [СИ]

— Вы знаете, если вы откажетесь исполнить мою просьбу, мне придется уволить почти двадцать тысяч человек.

— Газету это никоим образом не касается, и сочувствия вы от меня не дождетесь.

— А мне оно и не нужно. Думаю, оно потребуется вам. Видите ли, об этом мои рабочие уже знают, и сейчас на заводе даже начали распространять в связи с этим какой то список. Не желаете взглянуть? Хотя вы, вероятно, уже его видели…

— Я не знаю вашего завода, и тем более мне неинтересны какие-то списки…

— … работников вашей газеты и членов их семей. Я думал, что вам рабочие уже их занесли, вокруг редакции я заметил с дюжину своих рабочих. Но раз не видели, советую взглянуть — это касается вашей редакции.

Он протянул редактору небольшую пачку листов и Иосиф Лазаревич с ужасом увидел на первом листе великолепно сделанные фотографии: свою, супруги и обеих дочерей. Точно такие же, какие лежали в оставленном утром конверте. Почему-то сразу ему вспомнились им же написанные статьи о погромах в Кишиневе и Одессе. Иосиф Лазаревич знал, что и в тех статьях были всего лишь "несколько смещены акценты", но в брюках у него все равно стало тепло, мокро и ароматно…

Пока я занимался проектами "глобального масштаба", Васька решала локальные задачки. Вообще она была девочкой-электровеником с самого начала наших взаимоотношений: в одиночку вылизывала дом на четыре тысячи метров, детишек обиходила. Став "важной барыней", привычек она не изменила, разве что вектор ее "деловой активности" сменился. Электросварка ей, видите ли, понравилась — и в подвале дома внезапно появилась сварочная мастерская. Поначалу — простенькая, затем там возникла аргоновая камера, а затем…

Затем гражданка Прекрасная перенесла свою активность на заводы и в ПТУ. Вероятно из-за природной скромности (иного объяснения подобрать трудно) в ПТУ она организовала классы исключительно для девочек, и второй год оттуда выходило по полсотни юных сварщиц. Должен признать, неплохих: заводы и стройки буквально дрались за этих девиц. Но Васька "отпускала" туда не всех, у нее появилась своя бригада, куда по каким-то ей одной ведомым признакам отбирались лучшие выпускницы.

На за каким конкретным заводом эта бригада закреплена не была, девочки мотались везде, где Васька решала сделать что-то новенькое. А новенького ей в голову приходило много — от разработки технологии сварки камер для холодильников до изготовления трамвайных кузовов из нержавейки. Летом прошлого года именно эта бригада буквально за неделю сварила "угольные баржи" для Оскола, а теперь, в конце марта тысяча девятьсот шестого, Васька убыла в Арзамас: я — очевидно, сдуру — рассказал ей про сварку толстых листов способом электрошлакового переплава… Вообще-то, кроме термина и самых общих принципов этой технологии я ничего и не знал, все же раньше как-то не приходилось этим заниматься — ну а тут буквально к слову пришлось, и жена решила воплотить технологию на практике. А металл толще полудюйма только в Арзамасе и использовался…

По моим прикидкам, ей там развлечений было минимум на месяц — а я занялся делами нужными, но очень неприятными. Что может быть более противного, чем еврейский погром? А именно им я и вынужден был заняться. Тем более, что "погром" случился в Воронеже, а вонь поднялась уже в столице.

Честно говоря, погрома как такового не было. Вообще слова "погром" и "Воронеж" в одном предложении даже звучат неестественно: в городе с населением за сто тысяч человек евреев проживало от силы две дюжины. И большинство из них были людьми очень приличными — две трети представляли собой врачей и дантистов, народом уважаемых. Но, конечно, врачами были не все…

В лавке купца Цивьяна артельщиков с кирпичного завода как-то обсчитали по-крупному. Дело обычное, как и то, что обиженные артельщики вернулись в лавку и начали чистить морду обсчитавшему их приказчику — после того, как приказчик "нагло отказался вернуть деньги". На беду Михаил Ильич — этот самый приказчик — приходился сыном Илье Марковичу — хозяину лавки. И последний, предвидя возможные последствия для морды лица любимого сына не придумал ничего лучшего, как пальнуть в артельщиков из "Бульдога"…

Причем он даже умудрился попасть — после чего уже вся артель в полном составе немного погодя заявилась в лавку и провела среди купца воспитательную работу. Ну и лавку разгромили полностью — хотя, по составленному чуть позже полицейскому рапорту, ничего не украли. А вот Илью Марковича вместо больницы отправили в тюрьму, и к весне расследование закончилось и начался суд: все же стрелять в живых людей даже купцам в России категорически не рекомендовалось.

Дело было совершенно рядовое: только за прошлый тысяча девятьсот пятый год в Воронеже купцов разных под суд отдали семь человек, причем пятерых — за "преступления против жизни, здоровья, свободы и чести частных лиц". Но вот с этим конкретным случаем все было "неправильно".

"Радостную новость" мне притащил Саша Антоневич. То есть не новость как таковую, а столичную газету "Восток" — и, суя ее мне под нос, с каким-то нездоровым блеском в глазах чуть ли не кричал:

— Нет, ты только посмотри на это!

"Это" было заметкой аж на полстраницы, сообщавшей, что в Воронеже произошел жуткий еврейский погром, а руководство металлического завода снабжало погромщиков спиртным и оказывало им всяческую помощь. Помощь действительно оказывали, но не "всяческую", а медицинскую, и не "погромщикам", а раненому пулей артельщику. И не "руководство завода", а дежурный врач заводской больницы, находящейся в квартале от злополучной лавки. Он же налил по двадцать пять грамм двум товарищам раненого, которые пребывали в шоке. Кстати, он же оказывал первую помощь и Михаилу Ильичу — но в заметке об этом не было ни слова.

И плевать бы было на пасквиль в еврейской газетенке (а "Восток" был именно национальной еврейской газетой), но у меня большая часть бизнеса завязана на Америку, а там еврейское лобби очень активно работало против России — и это могло создать определенные трудности…

Причины такого наезда были понятны: пока что именно мои предприятия создавали трудности еврейскому бизнесу. Не только еврейскому: в заводских магазинах, доступных любому горожанину, цены были крайне невелики, а три заводских больницы, оснащенных по самым последним европейским стандартам, привлекали не только пролетариат. Вдобавок и доступность их была выше: буквально в каждом квартале города стояли уличные телефоны с тремя кнопками — для вызова пожарных, полиции и "скорой помощи"…

Так что я поехал в Воронеж. А в столицу выехал опытный отставник из ревизионной службы Водянинова: Сергей Игнатьевич набрал настоящих профессионалов. Так что по приезде я уже знал, кто инспирировал эту заметку — и пошел с автором поговорить. Вежливо пообщаться, конечно, и и/о воронежского раввина тоже был предельно вежлив: