Макс Мах - Госпожа адмирал [СИ]

— Ты еще выросла или это я от морозов усохла? — Надежда не умела по-другому, но, если честно, то и не надо, потому что именно такой ее Лиза и любила.

Обнялись. Расцеловались. И понеслось! Слова, объятия, поцелуи. Вздохи, ахи, и прочая приятная при умеренном употреблении ерунда. Лиза даже расчувствовалась и едва не пустила слезу, когда злыдень Гриня, троекратно облобызав, погладил ее вдруг по коротко стриженным волосам.

— С возвращением, Веточка!

"Веточка? Серьезно?!"

Веточкой Лизу никто не называл с раннего детства. Да и в ту пору так звали ее немногие, разве что покойная мать.

"Но не моя, а Елизаветы Браге!"

— Ты бы меня еще Люшечкой назвал! — фыркнула Лиза, но в душе была, мало сказать, тронута. Растрогана. Так, пожалуй.

— Вот, — сказала она, оборачиваясь к Марии, — прошу любить и жаловать, братец мой единоутробный Гриня! И тоже, представь, полковник-пластун!

— Два полковника в одной семье? — усмехнулась Мария и протянула Григорию руку. — Мария Бесс, приятно познакомиться!

— Извини, Маша! — вздохнула Лиза, сообразив, что так и не представила свою новую подругу. — Дамы, господа, знакомьтесь! Эта Мария Бесс. На самом деле, Маша Бессонова, разумеется, но у нее мать француженка, и выросла Маша на Мадагаскаре в Старой колонии в Тулеаре. По-русски понимает с пятого на десятое, да и французский у нее своеобычный, но понять можно!

Начались представления, и пока со всеми не перезнакомилась, Мария переходила "из рук в руки", как мяч при игре в датский hЕndbold, который в СССР называли гандболом. Споткнулись только раз, когда очередь дошла до Петра.

— А это Петр, — представила его Лиза, — мой бывший муж.

— Это тот, которого ты поймала на своей кузине? — уточнила Мария, и настало неловкое молчание.

Замечание нетактичное. Можно сказать, грубое. И не ко времени. Но у Маши, как успела уже заметить Лиза, с тактом и вообще не все обстояло гладко. Иной раз такое несла, просто Содом и Гоморра, а не девушка из интеллигентной семьи. Петр от ее вопроса смутился, Варвара пошла красными пятнами, а Григорий выдал одну из тех улыбок, от которых скисает молоко. Остальные просто молчали, не зная, что сказать. Зато у Лизы, как известно, "ни стыда, ни совести", и слово для друга всегда найдется.

— Да, нет, — нарушила она повисшую над компанией тишину, — не на, а за. Впрочем, это всего лишь техническая деталь, да и дело прошлое. Теперь мы дружим домами. Правда, Варвара?

— Да, — вымученно подтвердила Варвара, на щеках которой впору было жарить блины. — Дружим… домами…

Ну, уж как они дружили, трудно сказать. После Лизиного возвращения из Африки, виделись несколько раз. Но факт остается фактом: Лизу начали приглашать в гости. Возможно, "слово за слово" — "вы к нам, а мы к вам", — могли, в конце концов, и сойтись. Тем более, что, на самом деле, Варвара увела мужа не у этой Лизы, а у той, прежней. Так что нынешняя зла на Варвару, по большому счету, не держала, а, если и держала, то накал страстей был совсем не тот, чтобы рвать и метать. К Петру Лиза тоже не ревновала. Переспала разок, — попробовала, так сказать, "на зуб", — да и отпустила мужика на все четыре стороны. Не нужен он ей оказался. Ни как друг, ни как любовник. А вот как бывший муж — в самый раз. Однако потом случилась война, и Лизу затянуло в жернова истории. Высоко взлетела, долго падать пришлось. Едва в живых осталась. Ну, а еще потом, Лиза покинула Себерию и вскоре ушла в поход, став первым капитаном, которому удалось провести корабль вглубь Лемурии. И, хотя по корабельному времени "Звезда Севера" провела на "той стороне" всего двадцать три дня, здесь, — на этой стороне, — оказывается, прошло пять с половиной месяцев.

— Давай, Варвара, поцелуемся, — наскоро обдумав сложившуюся систему отношений, великодушно предложила Лиза, — и зароем топор войны!

Варвара от неожиданности сбледнула с лица.

— Да, не бойся! — усмехнулась Лиза. — Это не заразное! Как спала с Петром, так и будешь!

В результате обнялись, и тут Надежда заметила то, на что другие не обратили пока внимания.

— Красивое кольцо, — сказала она, перехватывая на ходу Лизину руку, — и дорогое, поди, ужасть! А на безымянный палец ты его, Лиза, по рассеянности надела, или как?

— Или так, — не без удовольствия сообщила Лиза. — Замуж выхожу! За Рощина. Свадьба через неделю. Все присутствующие приглашены!

2. Шлиссельбург, Себерия, двадцать четвертое марта 1933 года

Рощин вернулся только наутро, если, конечно, считать утром полдень. Был непривычно бледен, шагал как-то излишне твердо, держался прямо, словно аршин проглотил. Взгляд остекленелый, речь замедленная, но при этом нарочито четкая. В общем, мертвецки пьян, но держится молодцом.

"Хорош!"

Впрочем, накануне Лиза ему сама разрешила, да и не судья она ему! Сама пьет, — прости господи! — как сапожник, хотя выглядит не в пример лучше!

— Прими душ, Вадим! — предложила она, но сразу же сообразила, что неправа. — Или, знаешь, что? Не надо! Иди спать, горемычный! Но к вечеру чтоб был, как огурчик! В оперу идем!

Про оперу, что не странно, стало известно только вчера, да и то сильно ближе к ночи. Клавдия неожиданно перестала пить шампанское, которое, как говорится, лилось рекой, и объявила, что "на этом все"!

— Не обессудь, матушка! — Обняла она Лизу. — Не из вредности, а токмо из чувства долга. Завтра в вечер пою Кончаковну в "Князе Игоре". Вы с полковником, и ты, Мария, разумеется, приглашены, но вам не петь, а мне — да!

Объяснившись, поцеловала Лизу в губы, да не абы как, а так, — длинно и с известным чувством, — что ту ощутимо повело.

— И не вздумай! — возникла рядом с ними "грозная" Надежда.

"Это она кому? — оторопела захмелевшая Лиза, не сразу разобрав, в шутку сказано или всерьез. — Мне или Клавдии?"

Но, вполне возможно, что, пусть и шутейно, но все-таки обеим, поскольку, как успела заметить Лиза, отношения между ее подругами за время ее дальних странствий очевидным образом перешли на новый уровень.

— Ладно, ладно! — замахала она на Надежду руками. — Не кипятись! Я, между прочим, замуж выхожу!

— Я тоже! — весело подмигнула ей Клавдия и, подцепив Надежду под руку, увела ее домой.

Так что теперь в планах на вечер значились "Князь Игорь" в Великокняжеском и "ужин, плавно переходящий в завтрак" в ресторации "Гурмэ" на Старой Поморской. Но все это вечером, — "Потом, потом!" — а сейчас Лизе предстояло сделать несколько важных звонков и утрясти несколько не терпящих отлагательства дел. Во всяком случае, так она планировала, все еще пребывая в добром, если не сказать, расслабленном расположении духа. Однако гладко было на бумаге, как говорится, да забыли про овраги! А по ним идти!

В приемной адмирала Маркова ее вежливо, но непреклонно послали на известные буквы русского алфавита, предложив на общих основаниях — типа "в порядке живой очереди" — записаться к Георгию Алексеевичу на прием. И даже дату госпоже Браге предложили, — в июне месяце. Не помогли ни ссылки на личное знакомство, ни уверения в срочности и, возможно даже, неотложности дела, которое капитан 1-го ранга и кавалер Полярной звезды баронесса фон дер Браге желает обсудить с начальником кадрового управления Флота адмиралом Марковым. Референт адмирала стоял насмерть и "вникать" ни во что не желал.