Александр Ханин - Гессенская волчица [litres]

– Илларион Иванович! – Великий Князь переключился на графа Воронцова-Дашкова. – Доколе евреи будут нарушать законы Империи? Чёрт знает, что творится!

– Формально они ничего не нарушают, Ваше Высочество! После того, как в Баку полицмейстера выкинули со службы, а ротшильдовских прихвостней подвергли штрафам, евреи стали гораздо осторожнее. Сам Дрейфус преспокойно сидит себе в Париже, а в России работают его представители.

– В таком случае, господа, мы просто обязаны одобрить предложение о введении монополии на торговлю хлебом! – констатировал Великий Князь. – Тем самым и казну российскую наполним, и ударим по рукам хитрым евреям!

Канцлер попросил высказаться всех присутствующих. Александр Михайлович, который три года назад посетил Соединённые Штаты, после чего стал мечтать про американизацию России, горячо высказался в поддержку монополии. Его поддержали большинство министров. Сольский, Островский, Стояновский и Государственный контролёр Филиппов 347 347 Филиппов Тертий Иванович, действительный тайный советник. Сенатор (1883). Государственный контролёр (1899). выступили против. А вот Победоносцев пустился в длинные рассуждения. Было непонятно, поддерживает ли он точку зрения Великого Князя Михаила Николаевича или же Сергея Александровича.

Канцлер, не выдержав занудных рассуждений, задал вопрос в лоб:

– Константин Петрович, всё-таки, Вы за введение монополии или же против?

Но обер-прокурор, старый битый волк, не желал высказаться открыто, и снова стал юлить, чтобы не обидеть кого-либо из великокняжеской братии.

Игнатьев усмехнулся в свои густые усы и прокомментировал позицию Победоносцева:

– То флейту слышу я, то звуки фортепьяно…

Голосование прошло снова в пользу канцлера. Николай Павлович не скрывал своего удовлетворения, тихо посмеивался, заражая других своей неутомимой энергией.

По третьему вопросу докладывал министр государственных имуществ принц Ольденбургский. Пробыв год на министерском посту, принц ужаснулся, узнав о масштабах хищнического разграбления национальных богатств России.

Издавна огромные запасы пушного зверя привлекали в Сибирь промышленников и торговцев. Меха соболей, лисиц, белок, бобров, куниц, горностаев в огромных количествах продавались на Ирбитской, Нижегородской и Якутской ярмарках, откуда уплывали на меховые аукционы в Лондоне и Лейпциге. Некоторые суммы получала с этого государственная казна. Гораздо больший доход был у купцов, подмявших под себя торговлю пушниной. Но основной навар получали иностранные компании, которые занимались вывозом пушнины и могли диктовать России свои цены.

В это время восточное побережье России подвергалось тотальному грабежу со стороны канадских, американских и японских браконьеров. Лежбища морских бобров – каланов и морских котиков на Камчатке и Командорских островах как магнит притягивали к себе шхуны из Сан-Франциско, Ванкувера и Иокагамы. Котиков и каланов убивали не только на суше, но и в воде, не разбирая ни пола, ни возраста. Масса зверя пропадала, раненые животные уходили в море и там погибали во множестве.

В 1893 году добыча котиков на расстоянии десяти миль вдоль русского тихоокеанского побережья и тридцати миль вокруг Командорских островов и острова Тюлений была запрещена, но возможностей противостоять хищникам у России просто не было. Ну что могли сделать два-три русских корабля против двух сотен быстроходных шхун? Если браконьерское судно задерживалось русскими кораблями за пределами трёх морских миль, то его экипаж не отправляли во Владивостокский окружной суд, а выдавали на третейский суд в порту приписки. От юрисдикции над экипажами английских шхун Россия отказалась вообще, их должны были передавать британским властям для предания суду.

В одном 1894 году в командорских водах было убито 79 тысяч котиков. В результате безжалостного уничтожения численность котиков сократилась многократно, а каланы оказались на грани исчезновения.

Легальный промысел котиков и каланов с 1891 года был отдан на откуп Русскому Товариществу котиковых промыслов на десять лет, принося российской казне в год около 80 тысяч рублей. Четыре учредителя – Прозоров, 348 348 Прозоров Алексей Яковлевич, статский советник. Председатель Санкт-Петербургского биржевого комитета. Савич, 349 349 Савич Иван Яковлевич, статский советник. Член правлений Санкт-Петербургского Международного банка. Гринвальд 350 350 Гринвальд Павел Михайлович, коммерции советник. и Лепёшкин 351 351 Лепёшкин Василий Николаевич, потомственный почётный гражданин. – держали в своих руках всю добычу. В то же время десятки тысяч ценных шкур уходило в Сан-Франциско, откуда переправлялись в Лондон, чтобы превратиться в шубки для европейских модниц стоимостью уже в миллионы.

Американские и канадские браконьеры били в русских водах китов, добывали моржей и тюленей, сивучей и нерп, зарабатывая на этом миллионы, а японцы, пользуясь отсутствием охраны русского побережья, чувствовали себя полными хозяевами рыбных запасов. В 1892 году отставной лейтенант японского флота Гундзи Таданари основал «Общество курильских служащих», которое занялось хищнической добычей рыбы вдоль побережья Камчатки.

На русском Севере безнаказанно хозяйничали норвежцы, которые били китов, моржей, тюленей и белых медведей.

Все, кому не лень, пользовались национальным богатством России, вот только сами русские ничего от этого не получали.

Принц Ольденбургский предлагал вернуться к государственной монополии на внешнюю торговлю мехами, моржовым клыком, шкурами морского зверя, китовым жиром и усом. В своё время подобная монополия уже вводилась царём Иоанном Грозным, но была отменена Екатериной Великой из-за невозможности контролировать пушной промысел. Для защиты русских пределов от иностранных браконьеров предлагалось создать управления морских промыслов на Камчатке, во Владивостоке и Архангельске, одновременно объявив 10-мильную зону русскими территориальными водами, за незаконный промысел в которых браконьеров можно было бы предавать суду.

Министр иностранных дел Нелидов заметил, что односторонние действия России могут привести к международному скандалу.

– Но ведь мы уже пробовали договариваться с британцами три года назад, – ответил Александр Михайлович. – А воз и ныне там… Пока мы будем созывать международные конференции, японцы и американцы и вовсе распоясаются.

– Николай Павлович! – обратился Сандро к канцлеру. – Флот готов передать для охраны морских промыслов старые корабли, которые уже потеряли всякое боевое значение, но вполне справятся с браконьерами.