Александр Ханин - Гессенская волчица [litres]

Сентябрь и октябрь пролетели в будничных заботах. Жандармерия и охранное отделение брали на заметку всё больше тех, кто допустил легкомысленные высказывания в адрес правительства. Полиция неустанно выискивала ещё оставшихся в столице евреев и выкрестов с целью их выселения.

В Петербурге появилось большое число закрытых мастерских, аптек, магазинов, разного рода заведений. Их прежние хозяева-евреи срочно выехали за черту оседлости, и лишь небольшому кругу счастливцев удалось выгодно продать своё дело. В основном же большая часть мастерских, магазинов и аптек либо было продано за бесценок, либо же было секвестировано, а затем конфисковано в доход казны.

К моменту принятия «Александринских законов» по данным канцелярии столичного градоначальника петербургские евреи владели 35 % белошвейных и более чем 20 % чулочно-вязальных мастерских столицы. Евреями были каждый шестой из владельцев скорняжных заведений, каждый пятый из владельцев типографий, литографий и словолитен, каждый пятый владелец фотоателье, почти каждый пятый владелец механическо-слесарного производства.

Но особенно заметно было преобладание евреев в часовом производстве и торговле. Почти половина владельцев часовых магазинов и более 40% владельцев часовых мастерских в Петербурге были евреями.

Характерной фигурой для российской столицы стал еврей-аптекарь. Более одной четверти аптек в столице принадлежало евреям, а ещё больше их было среди провизоров, учеников аптекаря. Доля евреев среди врачей в городе превышала 10%, но среди зубных врачей она достигала одной трети.

Теперь же всё это закончилось, и русские купцы, русские мастеро-

вые, русские врачи буквально ликовали, избавившись от еврейских конкурентов. А граф Игнатьев провёл хитроумную комбинацию с еврейским имуществом, поступившим в казну. Конфискованные в казну мастерские, аптеки, лавки и небольшие магазины по Высочайшему указу были переданы в безвозмездное пользование русским, а в губернских городах Царства Польского – и полякам. Хотя министр финансов Плеске настаивал на том, чтобы всё конфискованное имущество распродать с торгов, чтобы пополнить казну, канцлер счёл более рациональным частью недвижимости пожертвовать, чтобы заручиться поддержкой подданных и внести раздор между евреями и остальным населением.

Наступивший ноябрь 1895 года был серым и мрачным, угнетал петербуржцев пакостной погодой, сильным ветром и мокрым снегом.

Императорский двор, как и весь Петербург, жил напряжённым ожиданием, что Александра Фёдоровна вот-вот разрешится от бремени. Рождение ребёнка должно было определить судьбу огромной Российской Империи на многие годы вперёд, ибо рождение сына оставляло Императрицу до его совершеннолетия в прежнем статусе регента, а рождение дочери автоматически превращало её в полновластного самодержавного монарха.

Первые схватки начались у Аликс 3-го ноября в час ночи. Роды были затяжными и сложными. Сильные боли мучили Императрицу почти восемнадцать часов, и всё это время у её кровати неотступно находились Мария Фёдоровна, Сергей Александрович и Элла. Срочно вызванный в Зимний дворец профессор Дмитрий Оскарович Отт, 124 124 Отт Дмитрий Оскарович, действительный статский советник. Заведующий гине-кологическим отделением в Императорском Клиническом институте Великой Княгини Елены Павловны. С 1893 г. директор Императорского клинического Повивального акушерско-гинекологического института. который за месяц до того тщательно обследовал Александру Фёдоровну, знал, что с юношеского возраста она страдала крестцово-поясничными болями, и был готов к тяжёлым родам. Вдвоём с акушеркой Евгенией Конрадовной Гюнст он хлопотал возле роженицы, пытаясь хоть как то облегчить её мучения. К вечеру профессор принял решение наложить щипцы, и ровно в 9 часов пополудни гостиную огласил детский писк. Наступило всеобщее облегчение, и уже даже Императрице Марии Фёдоровне, которая не находила себе места, не важно было, какого пола ребёнок…

Ещё при жизни Императора Николая Александровича было решено, что если родится мальчик, то назовут его Павлом, если девочка – Ольгой, что было одобрено Марией Фёдоровной. Потому, когда доктор Отт сообщил, что Александра Фёдоровна благополучно разрешилась девочкой, которая весит девять фунтов, новоиспечённая бабушка, буквально светясь от счастья, несколько раз повторила слово «Ольга».

Получив сообщение из Зимнего дворца о рождении Великой Княжны Ольги Николаевны, артиллеристы кронштадтских фортов и Петропавловской крепости заняли свои места возле орудий. В десять часов вечера загрохотали крепостные орудия, и орудийные залпы известили Петербург о рождении царского ребёнка. Жители столицы с любопытством подсчитывали количество залпов. Триста залпов должны были означать появление наследника престола – мальчика, сто один залп – девочки. Прозвучало девяносто девять залпов… сто… сто один… Но сто второго залпа так и не последовало.

С рождением царевны Ольги закончился период династической неопределённости. Отныне Аликс становилась самодержавной Императрицей Александрой Первой, о чём было объявлено в Высочайшем манифесте от 4-го ноября.

«Объявляем всем верным НАШИМ подданным. Господу Богу угодно было в неисповедимых путях Своих поразить Россию роковым ударом и внезапно отозвать к Себе ея благодетеля Государя Императора Николая Александровича. Он пал от святотатственной руки убийц, посягнувших на Его драгоценную жизнь, потому что в ней видели оплот и залог величия России и благоденствия Русскаго народа. Смиряясь пред таинственными велениями Божественнаго Промысла и вознося ко Всевышнему мольбы об упокоении чистой души усопшаго Мужа Нашего, Мы вступаем по Его Священной Воле на Прародительский Наш Престол Российской Империи и на нераздельных с нею Царства Польскаго и Великаго Княжества Финляндскаго».

* * *

Великий Князь Сергей вместе с Эллой пришёл навестить Императрицу. Хотя великокняжеская чета жила в Зимнем дворце, Великий Князь после рождения царевны Ольги полностью отдался государственным заботам. Обязанности генерал-губернатора и Главнокомандующего, да ещё почти ежедневные вечерние бдения у канцлера, всё это забирало время Великого Князя, привыкшего служить добросовестно и без манкирования. Елизавета Фёдоровна же целыми днями проводила у постели сестры.

Вопреки устоявшимся традициям Аликс сама начала через два дня после родов кормить дочь, хотя ещё и не вставала с постели. Доктор Отт возражал, уговаривая Императрицу озаботиться своим здоровьем, но она была непреклонна, сама кормила и мыла дочь, баюкая, пела ей колыбельные песни. Пока царевна спала, мать, сидя у колыбели, вязала одну за другой кофточки, чепчики и носочки.