Александр Ханин - Гессенская волчица [litres]

Николай Михайлович хотел что-то сказать, но фельдмаршал повернулся к Марии Фёдоровне и сдержанно поклонился:

– Позвольте мне удалиться, Ваше Императорское Величество! Я вынужден откланяться, вместе с Марией Павловной!

Не дожидаясь позволения, Великий Князь щёлкнул каблуками, и быстро вышел из гостиной, громко хлопнув дверью. Мария Павловна неловко попрощалась и засеменила следом. Вечер был окончательно испорчен.

По понедельникам приёмная государственного канцлера всегда была полна людей самых разных чинов и званий. Рядом с лощёным офицером Генерального Штаба мог сидеть инженер-изобретатель с полусумасшедшими глазами, а бородатый купец-старовер мог увлечённо общаться с акцизным чиновником, обсуждая последние европейские новости.

8-е апреля 1896 года не было исключением из правил. Посетителей было очень много. Когда адъютант доложил графу Игнатьеву, что в приёмной дожидается молодой князь Белосельский-Белозерский, 239 239 Князь Белосельский-Белозерский Сергей Константинович, поручик Лейб-Гвардии Конного полка. С 1894 г. в запасе. Николай Павлович приказал его пригласить. Он знал, что князь не только принадлежит к древнему роду, происходящему от самого Рюрика, но и является родным племянником покойного «белого генерала» Михаила Дмитриевича Скобелева.

Князь вошёл в кабинет канцлера чётким строевым шагом. Породистое благородное лицо, тонкие чёрные усики. Строгая чёрная блуза, туго перетянутая ремнём с револьверной кобурой, сверкающие сапоги со шпорами. На левой согнутой руке – чёрная фуражка, на околыше которой зловеще сверкала серебристая «адамова голова», ставшая эмблемой Добровольной охраны.

– Ваше Высокопревосходительство! Честь имею явиться, поручик…

– Полноте Вам, князь!– с укоризной сказал канцлер. – Вы ведь в форме Добровольной охраны, так что никаких «Высокопревосходительств»… Обращайтесь ко мне по имени-отчеству и присаживайтесь. В ногах правды нет, даже в Ваши молодые годы.

Князь поблагодарил и устроился в кресле. Канцлер пристально посмотрел на посетителя.

– Адъютант доложил мне, что Вы весьма настойчиво требовали аудиенции. Что привело Вас ко мне?

– Николай Павлович! Меня привели к Вам обстоятельства чрезвычайного характера. Я не могу никому доверить имеющиеся сведения, кроме Вас либо же Государыни. Я прекрасно понимаю, что своим приходом ставлю себя в весьма сомнительное положение, но честь офицера не позволяет мне умолчать о ставших известными мне обстоятельствах, которые касаются Высочайших особ.

– Что Вы имеете в виду? – удивлённо спросил канцлер. – Мне кажется, что я знаю всё, что происходит в столице.

– Николай Павлович! Его Высочество Великий Князь Николай Михайлович распространяет среди посетителей Яхт-клуба сведения, порочащие Великого Князя Сергея Александровича! – на едином выдохе произнёс князь.

– Какие же это сведения? – тихо спросил Игнатьев.

Князь замешкался от волнения, но потом собрался с духом и выдавил из себя:

– Великий Князь Николай Михайлович открыто говорит, что будто бы Сергей Александрович… мужеложец… и что именно поэтому у него и Елизаветы Фёдоровны нет детей…

Канцлер вскочил как ошпаренный, с несвойственной его возрасту резвостью буквально выскочил из-за стола. Услышанная новость не могла не вызвать в нём бурю эмоций. Понимая, что это не просто скандал, и что действовать нужно немедленно, граф быстро взял себя в руки.

– Кто ещё, кроме Вас, слышал подобные непотребные высказывания Николая Михайловича? – тихо спросил он. – Кто ещё может подтвердить Ваши слова относительно Его Высочества? Вы ведь понимаете всю тяжесть обвинений…

– Николай Михайлович не только говорит подобное, но он сочинил мерзкое стихотворение про Сергея Александровича. – Князь достал из кармана сложенный вчетверо лист. – Мне случайно попала в руки эта вот бумага, Николай Павлович… Это почерк Великого Князя Николая Михайловича… Никто не знает, что эта бумага у меня. Лакей Яхт-клуба не успел её сжечь и вот теперь…

Канцлер развернул переданный ему листок с подгорелыми краями и стал внимательно читать. Его лицо побагровело от гнева. Прочитав до конца, граф свернул листок, положил его во внутренний карман сюртука.

– Какая мерзость! – пробурчал канцлер. – Господи, чтобы представитель Императорской Фамилии и писал такую мерзость… Князь! Вы должны уяснить, что всё, о чём мы говорили – это государственная тайна! И никто, слышите – никто не должен знать о цели Вашего сегодняшнего визита ко мне. Я буду докладывать Государыне, а уж ей предстоит принимать решение, как поступить в данном случае.

– Слушаюсь, Николай Павлович!

– Какую должность Вы занимаете ныне? – поинтересовался канцлер.

– Я начальник первой дружины в столичном штандарте Добровольной охраны, – ответил князь.

– Ага, то есть примерно командир батальона… Своим мужественным поступком Вы заслужили повышение… Я бы хотел Вас видеть в штабе Добровольной охраны. Но пока я должен заняться неотложными делами. Я вызову Вас, как только появится потребность.

* * *

Карета быстро домчала канцлера к штабу Петербургского военного округа. В кабинет Великого Князя Сергея Александровича Игнатьев буквально ворвался. Без доклада, мимо опешивших адъютантов, которые не решились его останавливать.

Поняв, что случилось что-то экстраординарное, Великий Князь не стал задавать лишних вопросов, а просто предложил гостю кресло. Канцлер достал из кармана злополучный листок со стихотворением и молча передал его в руки Сергея Александровича.

Великий Князь брезгливо развернул документ и стал читать. Прочитав стихотворение, он в ярости скомкал лист и бросил его на пол. Лицо его, всегда бледное, стало ярко-багровым, кончики усов мелко задрожали.

– Как всё это понимать? – закричал Сергей Александрович, поднявшись из-за стола во весь свой рост. – Кто написал эту гадость, Николай Павлович? «Наш великий князь Сергей – педераст известный»!!! Кто посмел оскорбить меня?

Граф медленно встал из кресла. Выдержав паузу, он тихо спросил:

– Разве, Ваше Высочество, Вы не узнаёте почерка Его Высочества Великого Князя Николая Михайловича?

– Этого не может быть! Это вздор! Николай никогда не опустится до подобной мерзости! Вас ввели в заблуждение, граф!

Сергей Александрович, всегда спокойный и выдержанный, был вне себя от бешенства. Его красивое лицо перекосилось от ярости.

– Ваше Императорское Высочество! Я отвечаю за свои слова. Мне очень прискорбно говорить, но Великий Князь Николай Михайлович распространяет в Яхт-клубе сведения относительно Вашего Высочества. Он утверждает, что Вы мужеложец, – тихо, но твёрдо ответил канцлер. – И что именно потому Ваше Высочество не имеет детей. Молодой князь Белосельский-Белозерский был свидетелем таких непотребных высказываний Его Высочества. И ежели провести дознание, то таких свидетелей будет ещё немало.