Александр Ханин - Гессенская волчица [litres]

– Ваше Императорское Величество! Я не вправе вмешиваться в дела Императорского Дома. И если бы речь шла о женитьбе или же о хищении бриллиантов, как в случае с Великим Князем Николаем Константиновичем, я бы умыл руки. Но в данном случае, боюсь, речь идёт о совершении государственного преступления. Сергей Александрович не просто Главнокомандующий, он председатель Комитета Государственной Обороны, и подобная клевета в отношении его должна быть наказуема. Представьте себе, Ваше Величество, чтобы было, если такой проступок допустил не Великий Князь Николай Михайлович, а любой другой генерал русской армии…

О чём-то задумавшись, Александра Фёдоровна вызвала дежурного флигель-адъютанта.

– Срочно пригласите ко мне генерала Ширинкина, 242 242 Ширинкин Евгений Никифорович, генерал-майор. Начальник Дворцовой полиции (1884). – приказала она.

Когда флигель-адъютант вышел за дверь, Сергей Александрович встревожено посмотрел на Аликс и недоумённо спросил:

– Начальника дворцовой полиции?

– Да, именно начальника дворцовой полиции. А кого же ещё, ежели речь идёт о преступлении? Если Николай Михайлович занимается распространением этой мерзости, я прикажу Ширинкину произвести обыск.

– Но ведь это же невиданный скандал! Что скажет дядя Миша после обыска в его дворце? Он будет оскорблён до глубины души. Да и какой смысл в таком обыске? Право, не знаю, стоит ли идти на такой шаг…

Граф Игнатьев не вмешивался в разговор, понимая, что сейчас лучше промолчать, предоставив тяжесть принятия решения Императрице. Всё-таки обыск во дворце Великого Князя Михаила Николаевича – событие экстраординарное, и последствия могут быть самые неожиданные.

Александра Фёдоровна тяжело встала с кресла. Лицо, изначально приветливое, стало строгим и даже жестоким.

«Господи, она ведь ещё так молода, – подумал канцлер. – Ей бы на балах танцевать, а она уже успела потерять мужа и взвалить на свои хрупкие плечи всю Империю».

Аликс взяла со стола листок и ещё раз перечитала стихотворение. Потом обратилась к Сергею Александровичу:

– Утром у меня был с докладом министр внутренних дел. Илларион Иванович сообщил мне, что вчера в Аничковом моя свекровь высказывала недовольство тем, что я приглашаю на коронацию княгиню Юрьевскую. Там же был Владимир Александрович с женой и детьми. Там же был Николай Михайлович. Собираются у меня за спиной и плетут свои интриги… Мне надоело их пустое зубоскальство!

Последнюю фразу сказала с каким-то надрывом. Остановила пристальный взгляд на графе Игнатьеве.

– Скажите, Николай Павлович, неужели я должна терпеть, чтобы мои подданные, пусть это даже будут мои родственники, плели интриги против меня? Вы ведь понимаете, что если Николай Михайлович собственноручно пишет такие гадости, то возможно, что такие же записи могут быть в его домашних бумагах, в дневнике или в письмах.

– Да, Ваше Величество, этого нельзя исключить. Но я согласен с Сергеем Александровичем, что обыск во дворце вызовет скандал, и, чтобы хоть как то сгладить ситуацию, желательно делать это без лишней огласки.

– Именно потому я приглашаю завтра к девяти часам в Зимний Михаила Николаевича со всеми сыновьями. И пока мы будем слушать, что скажет в своё оправдание Николай Михайлович, дворцовая полиция произведёт обыск. Исключительно в его покоях…

Генерал-фельдцейхмейстер прибыл в Зимний дворец в сопровождении трёх сыновей за полчаса до назначенного времени. Встретивший их у Салтыковского подъезда дежурный флигель-адъютант пригласил пройти в библиотеку и там ожидать Императрицу.

Все четверо были в парадных мундирах, одетых по настоянию Михаила Николаевича, который твёрдо заявил сыновьям, что раз в приглашении не было сказано о форме одежды, то к Императрице надлежит являться при полном параде.

Причина столь неожиданного вызова всего семейства была непонятна. И если Великий Князь Михаил Николаевич смиренно ожидал аудиенции, то его сыновья терялись в догадках, не желая, однако, выдавать своё волнение.

Сергей Михайлович, высокий красавец с щегольскими тонкими усиками и бородкой, в мундире поручика гвардейской конной артиллерии, стоял с безразличным видом, разглядывая монументальный готический камин, украшенный изображениями грифонов и львов.

Георгий Михайлович, человек богатырского сложения, почти двухметрового роста, нервно теребил наконечник аксельбанта. Он был известен кротким нравом и страстью к нумизматике, и хотя числился командиром эскадрона Лейб-Гвардии Уланского полка, основную часть времени посвящал управлению Русским музеем.

Николай Михайлович, не подозревающий о собравшихся над его головой тучах, был в прекрасном расположении духа, внимательно оглядывал новые книжные шкафы, лестницу, декорированную стилизованной под готику резьбой мебель. Потолок из орехового дерева, панно тиснёной золочёной кожи, ажурные переплёты высоких окон – всё это было сделано совсем недавно по эскизам, утверждённым покойным Николаем Вторым.

Ровно в 9 часов дверь в библиотеку распахнулась и стремительным шагом зашла Императрица. За ней следовали Великий Князь Сергей Александрович, граф Игнатьев и граф Воронцов-Дашков. Великий Князь Александр Михайлович вошёл последним, смущённо, даже как-то виновато, пряча глаза от отца и братьев.

Отрывисто поздоровавшись, Александра Фёдоровна заняла место во главе стола и пригласила всех присаживаться. Ничего не поясняя, она обратилась к министру внутренних дел:

– Илларион Иванович! Начинайте…

Граф Воронцов-Дашков раскрыл коричневую кожаную папку, осторожно извлёк оттуда лист бумаги с обожжёнными краями. Положив этот лист на стол перед Николаем Михайловичем, спросил мягким, но настойчивым голосом:

– Ваше Императорское Высочество! Ознакомьтесь и скажите, Вами ли написано сие?

Мельком взглянув на лист и узнав собственный почерк, Николай Михайлович на несколько секунд стушевался. Лицо вспыхнуло яркой краской. Быстро взяв себя в руки, он перешёл в контратаку:

– По какому праву, граф, Вы подвергаете меня столь унизительному допросу? Вы забываетесь, граф, разговаривая с членом Императорского Дома!

– По праву, данному мне моей должностью, Ваше Высочество, и по Высочайшему повелению! Я вынужден повторить вопрос, Ваше Императорское Высочество, Вами ли написано данное сочинение?

Николай Михайлович вскочил со стула и повернулся в сторону Императрицы:

– Что здесь происходит? Почему меня допрашивают, как какого-то злоумышленника? Я отказываюсь участвовать в этом судилище!

Великий Князь сорвался на крик, но Императрица не поддалась его яростному напору. Она выдержала паузу, после чего негромко произнесла, пристально глядя на Николая Михайловича: