Александр Ханин - Гессенская волчица [litres]

– Вы абсолютно не правы, упрекая меня в излишней жестокости. Жестокость была вызвана крайней необходимостью, и ежели Вы этого не понимаете, тем хуже для Вас. Миновало время великой снисходительности и мягкости – теперь царство воли и мощи! Мои подданные будут принуждены склониться и слушаться моих приказов! Я научу всех повиновению. Смысл этого слова для многих моих подданных чужд: они просто избалованы добротой и всепрощением!

Слова Императрицы звучали громко, чётко и отрывисто, как ружейные выстрелы, не оставляя у присутствующих никаких сомнений в том, что она высказывает свои самые тайные, самые сокровенные мысли.

Николай Михайлович, припёртый к стенке, был на грани истерики, он решился идти до конца и высказать всё, что накипело на душе за прошедший год.

– Вы не понимаете, Аликс, что ныне на дворе конец девятнадцатого века, и что управлять Россией, как то делали в своё время кровавые маньяки Иоанн Грозный или Пётр Великий – уже не получится! Кнуты, виселицы, четвертования, плаха и топор – это всё уже в прошлом!!! России нужно переходить на европейский путь развития, а Вы с графом Игнатьевым тянете её в мрачное Средневековье! Неужели кого-то так прельщают лавры Малюты Скуратова? – голос Великого Князя сорвался на крик. – Да поймите же, что в России Вы всегда будете лишь немкой из захудалого Гессен-Дармштадта, и что Вы никогда не сможете завоевать любовь русского народа!!! Вы всех нас погубите, и Россию и нашу семью!!!

– Я не собираюсь с Вами препираться, – презрительно ответила Аликс. – Я искренне люблю Россию и люблю всех моих подданных. Но Россия – это не республиканская Франция, которая запятнала себя, отправив на гильотину несчастного Людовика. России нужен не парламент, а кнут и железная рука, карающая и направляющая… Мне весьма жаль, что Вашему Высочеству не дано этого понять. Вы, вероятно, позабыли, как закончил свои дни подлый изменник Philippe Egalité, 244 244 Луи Филипп Жозеф, герцог Орлеанский. который голосовал в Конвенте за предание короля казни. Пусть каждому воздастся по заслугам его…

Императрица встала, давая всем понять, что больше говорить не о чем. Направившись к двери, она на мгновение остановилась и обернулась к Николаю Михайловичу:

– А что касается ненавистного Вам Гессена, то я напомню, что Anhalt-Zerbst 245 245 Княжество Ангальт-Цербст, откуда происходила Императрица Екатерина Великая. был ещё меньше… А пока что я велю поместить Вас под арест в Зимнем дворце. Настоятельно рекомендую Вашему Высочеству вспомнить, кто ещё в Яхт-клубе был ознакомлен с этим вот мерзким сочинением, кому Вы высказывали клевету относительно Сергея Александровича. Я хочу, чтобы список этих лиц Вы составили собственноручно. Собственноручно! А я ознакомлюсь с этим списком, после чего каждый получит то, что заслужил!

* * *

Вечером того же дня фельдъегерь доставил Великому Князю Михаилу Николаевичу пакет из Зимнего дворца. Распечатав его, фельдмаршал обнаружил несколько документов за подписью Императрицы.

Первый Высочайший указ касался Великого Князя Михаила Михайловича, которому в 1891 году покойный Александр III после женитьбы на графине Меренберг 246 246 Графиня Меренберг София Николаевна, дочь принца Николая-Вильгельма Нассауского и Натальи Александровны Пушкиной, графини Меренберг. С 1892 г. графиня де Торби. запретил въезд в Россию. Он поселился на юге Франции и жил в Каннах на вилле с кавказским названием «Казбек».

Александра Фёдоровна не только признала морганатический брак Великого Князя и вернула его на службу, но и сняла опеку с его имущества. Она милостиво пожаловала Михаила Михайловича чином полковника и званием флигель-адъютанта, назначила вновь шефом 49-го Брестского полка и 4-й батареи Гвардейской конно-артиллерийской бригады.

Второй указ касался супруги и малолетних дочерей Великого Князя, которые причислялись к Императорской Фамилии. Внучка Александра Сергеевича Пушкина графиня Софья де Торби стала Светлейшей княгиней Романовской с титулом «Высочества», а две её дочки стали Светлейшими княжнами с титулом «Светлости».

Был в пакете и приятный сюрприз для Георгия Михайловича и Сергея Михайловича, которым Императрица прислала полковничьи погоны и Высочайшие приказы о производстве.

Свежеиспечённые полковники не скрывали ликования, а вот Михаил Николаевич был обескуражен. Он понимал, что Императрица таким образом выказывает своё расположение его семье, но чтобы из поручиков и сразу в полковники? Русская армия такого моментального взлёта ещё не знала. А если и знала, то разве что во времена Екатерины Великой…

Гнетущая тишина повисла в кабинете. Канцлер был мрачнее тучи. Он читал многостраничный доклад, представленный Департаментом исполнительной полиции.

Директор департамента генерал Баранов молча сидел напротив, в ожидании бури. Исключительно талантливый администратор, сочетающий в себе редкую энергию, огромную инициативу и индивидуальность, генерал был человеком действия. Герой русско-турецкой войны, бывший петербургский градоначальник и нижегородский губернатор, игрок по натуре, он всегда тяготился мирной повседневной обстановкой, которая необычайно его угнетала. Зато в исключительных обстоятельствах, будь то бой с турецким броненосцем, либо же холерная эпидемия, Баранов чувствовал себя исключительно комфортно, на своём месте. Способность принимать быстрые решения, часто рискованно выходящие за пределы бюрократической рутины, всегда яркие и почти всегда двусмысленные, сочеталась с умением передавать свою энергию подчинённым. В Нижнем Новгороде губернские чиновники называли его «электрической машиной, которая накаливает присоединённые к ней лампочки».

Перелистав доклад несколько раз, Игнатьев вперил свой тяжёлый взгляд в Баранова. Выждав паузу, канцлер натужно выдавил из себя:

– Это что же такое творится в Петербурге? Это не столица Российской Империи, это Содом и Гоморра. Императорские театры превратились в сборище мужеложцев. Фрей, 247 247 Фрей Яльмар Александрович, артист Императорского Мариинского театра. Гавликовский, 248 248 Гавликовский Николай Людвигович, артист балета Императорских театров. Славин… 249 249 Славин Александр Александрович, актёр Императорского Александрийского театра.

Баранов приготовился ответить, но не успел.

– Куда смотрит столичная полиция?– кулак канцлера с силой опустился на столешницу стола. – Раз уж министр внутренних дел сегодня болен и не присутствует, мнё придётся Вам высказать свои претензии, а уж потом и графу Иллариону Ивановичу…

– Увы, Ваше Сиятельство, но полиция в настоящее время может добраться лишь до отдельных лиц… Вы ведь представляете, что полиция весьма ограничена в своих возможностях, руки связаны, ибо за многими содомитами стоят весьма влиятельные покровители. Я уже не говорю, что среди этих содомитов имеются титулованные особы, занимающие весьма высокое положение…