Юлия Гордон-Off - Докторица [СИ]

Журналистка вернулась к пулемёту, у меня небольшое зеркальце висит в углу и видно часть салона… Опять берут нас в ножницы или клещи, один сзади, второй сбоку, из-за этого мои возможности по маневрированию сразу ограничиваются в разы, ну, гады, держитесь! Включила тумблер пуска левого эрэса, и со скольжением заложила вираж вдогон тому, что атаковал справа и едва вышла на курс сразу пустила реактивный снаряд, не мешкая переключилась и пустила второй с правого крыла. Уже выпуская его чуть не взвыла, потому, что он пошёл гораздо левее, ведь я ещё не закончила вираж, а с задранным носом этого не определишь… Тем временем показалось, что внизу что-то светлое мелькнуло и нужно ещё узнать, куда второй делся. Успеваю оглядеться и смотрю в сторону, куда ракеты пульнула…

Так не бывает! Потому, что это невозможно! Первый эрэс бахнул прямо по курсу немца и он шарахнулся влево, скорее от неожиданности, чем осознанно и второй рванул буквально в паре метров сбоку от него и он продолжая скручивание начатого виража так и вошёл в лес…

Это всё доли секунд, которые в такой момент растягиваются в минуты, но второго не вижу и у меня на панели лампочка заморгала… В этот момент меня сзади начинает трясти журналистка. Из-за своей скакотни по кабине они уже оба от бортовой сети отстегнулись, поэтому связи нет, вот она меня и трясёт, только могу понять, что она дурным голосом кричит, что она ПОПАЛА в немца, как я понимаю… Закладываю вираж и вижу, что второй как-то неловко с дымком уходит на запад. Геройствовать явно не собирается…

Лампочка моргает – давления масла нет! Надо мотор глушить, ещё убрала обороты, закончила разворот, огляделась, слева видна накатанная дорога, выключаю мотор, всё равно встанет через пару минут, а так может и цел останется… Вижу мелькнувший чуть раньше прогал, только бы не в болото, которых здесь больше чем твёрдого грунта… Скорости и высоты почти нет, до дороги не дотяну, выставляю закрылки и элероны, сажусь как могу. Сейчас выбора у меня нет, только молиться. Главное, что впереди деревьев не вижу. Только кусты какие-то… Успеваю крикнуть, чтобы девочка пристегнулась и дальше мне не до неё, сажусь…

В наступившей тишине, когда перестал тарахтеть двигатель, хотя, какая тишина, свист ветра, утробный вой толстяка и ещё куча разных звуков, которые некогда разбирать, я гасила скорость и заходила на посадку, молясь, чтобы посадка была против ветра, который сегодня вроде порывами до десяти метров в секунду. И если Удвасик к посадке с планирования при боковом ветре относился довольно спокойно, слишком уж он летучий, то для Тотошки такая посадка была возможна только на хорошую полосу, где после касания полосы можно вырулить и скомпенсировать снос…

Со скрежетом хлестнули по самолёту ветки кустов, и я повисла на ремнях от резкого торможения. Одновременно сзади захлебнулся криком капитан, что даже обрадовало, а вот скрежет и треск которым сопровождалась посадка отозвался в душе болью, очень не хотелось потерять Тотошку, который уже прочно занял место в моей душе. Но рассиживаться не стоит, по всем писаным и неписанным правилам, после аварийной посадки нужно скорее покинуть самолёт, и уж потом оценивать его состояние и осматривать, слишком велика вероятность, что он может вспыхнуть или взорваться.

Отстегнулась и заглянула назад, толстяк мне совсем не понравился, он уже не верещал, а лежал бездвижно, закатив глаза в обмороке. Журналистка сидела пристёгнутая с выпученными от страха и потрясения глазами.

— Отстёгивайся! И давай этого борова вытаскивать, а то самолёт полыхнуть может…

— Его Сергей вообще-то зовут…

— Да мне плевать! Урод он, а не Сергей! Прибила бы труса…

— Ну он же не часто летает…

— Хватит болтать! Вылезай, буду тебе его подавать, только под него не подставляйся! Если на тебя упадёт, насмерть придавить может…

Вытащить его через входной люк мне или даже нам обеим было нереально. Слишком узкий проход между спинкой пилотского сиденья и краем проёма. Но в пассажирский отсек можно было попасть и через грузовой люк, вот им я и хотела воспользоваться. Ещё раз порадовалась крепости конструкции самолёта, как дверь кабины, так и люк не перекосило и не заклинило, они нормально открылись. Волоком выдернули на снег бессознательную тушку капитана и сразу оттащили метров на тридцать в сторону. А я полезла в самолёт за аптечкой, ведь не просто так столько крови натекло, да и случилось всё после явных попаданий в самолёт немцев. Схватила аптечку, карты, свёрток с перекусом, как ни жаль бросать Тотошку. Но сейчас нужно было идти…

Когда вернулась к пассажирам, журналистка уже пыталась разобраться с самочувствием своего коллеги, но делала это как-то удивительно бестолково, пытаясь оттянуть края одежды и заглянуть, как через высокий соседский забор, когда подтягиваются и выглядывают поверх него. Я с хода перевалила его на спину, расстегнула ремень и шинель, по ходу дела затолкала его пистолет себе в карман. Такому моральному уроду оставлять оружие я не собираюсь, ещё и обыщу его потом, что бы точно быть уверенной, что не пальнёт мне в спину. Кровь была на левом бедре и спереди на животе. Я достала ИПП из аптечки и стала осматривать куда и как его зацепило. К счастью артериального кровотечения не видела, поэтому жгут и спешка не особенно требовались. Вскоре выяснилось, что прошедшая сверху пуля по касательной задела жиры его вислого живота и вырвала клок мягких тканей длиной сантиметров пятнадцать, шириной до пяти и глубиной в пару, по передне-наружной стороне бедра. То есть, будь он мужчиной, то даже идти бы смог через боль, но это недоразумение придётся тащить на себе без вариантов. Почему-то уверена, что он и от занозы верещал бы как резаный подсвинок, а при виде капли крови отбывал в обморок, как положено впечатлительной гимназистке. Наложила повязку, стала осматривать дальше и обнаружила здоровенную шишку на голове справа и перелом правого предплечья, локтевая кость точно сломана, лучевая под вопросом, думаю, что при жёсткой посадке руку зажало и при рывке получился перелом…

Вообще, мне гораздо интереснее было бы сейчас осмотреть свой самолёт. Главное, я поняла, что загораться он не собирается, потому что запаха бензина не ощущала, а немецкий авиационный бензин воняет знатно. А раз так, то вполне могу осмотреть самолёт на предмет полученных повреждений. То, что он не сможет сейчас взлететь, была уверена. Хоть формально он стоял хоть и с перекосом, но целый на вид, но левое колесо шасси вроде вывернуто под углом, да и с мотором нужно разбираться, что там с маслом случилось. Вообще, нам лучше скорее до связи добраться. Закрыла люк, дверь кабины на ключ, у немцев даже такая функция была предусмотрена, я сначала смеялась, а вот ведь понадобилась. На автомате проверила своё оружие. Наган на месте, есть ещё пачка патронов в кармане. Достала и дослала патрон в патронник у Браунинга. Не зря же со мной ребята занимались: "как только ситуация отличная от привычной, проверь и подготовь к бою оружие!"… В принципе, мы в нашем тылу и ничего здесь угрожать в принципе не должно, хотя зверьё от войны одуревшее по лесу может шататься. Словом, пусть будет! Не помешает…