Юлия Гордон-Off - Два письма [СИ]

Кадровик моментально слинял, а майор побурчал, что не надо было через голову, но я сказала, что здесь никого не знала, и пошла к начальнику, как указали в моём командировочном, а когда пришла его не было на месте, как сказал дежурный… Он не стал тему развивать. Отвёл меня к старшине, который выписывал мне аттестаты, мне выдали паёк на весь отпуск, отпускное удостоверение и объяснили куда после отпуска явиться и не ходить больше к начальнику штаба… Под паёк старшина расщедрился и выдал мне второй мешок. Вот так изображая нагруженного ослика, я потопала в отпуск…

Катер в Ленинград отходил через два часа, так что я просидела их греясь на последнем солнышке бабьего лета. Совсем распогодилось и мы причалили к залитой солнцем набережной Макарова. Вот теперь я увидела, что город стал военным. Патрули и военные на улицах появились почти сразу, а теперь уже все стёкла обзавелись белыми газетными крестами, во многих местах появились зенитки и посты МППВО. Витрины первых этажей в большинстве уже были обложены мешками с песком, только позванивающие трамваи катили напоминая о мирной жизни… В один я и запрыгнула, как с военнослужащей с меня денег не взяли…

До дома от остановки дотопала довольно быстро. И когда вошла в пустую комнату обрадовалась, что маму удалось отправить, но не успела ещё осмотреться, как на мне сзади с визгом повисла Верочка, а следом обхватил за ногу и Васька, у меня всё внутри оборвалось…

— Меточка, неужели это ты? Я так рада! А уж как Надежда Васильевна обрадуется! Она так за тебя переживала. Ну, я пойду, дети теперь с тобой, значит присмотрены… — мне от неожиданности стоило усилия сообразить, что Надежда Васильевна – это моя мама.

— Да, спасибо, тётя Нина! — и уже малым. — А мама где?

— Она на строительстве… — лепечет Верочка, чувствуя мою немного отстранённую реакцию. А Васька уже губёнками вот-вот задрожит, и успокаивать придётся, а если он успеет заплакать, то успокаивать его очень трудно, хорошо, хоть, что не рёва, и до начала всегда изо всех силёнок держится, только по лицу видно, что уже бы плакал, если бы не сдерживался. Срочно сгребаю обоих в охапку и начинаю утрированно радостно их целовать и тискать. Через несколько секунд Васька уже счастливо хохочет и пытается вырваться. Верочка тоже от щекотки смеётся но она взрослее и чувствует некоторый диссонанс и в глазах серьёзные точки. Непроизвольно любуюсь ими, такие они у меня красивые, когда Верочка была ещё совсем маленькая я такая гордая с ней на улицу выходила, потому что это голубоглазое очарование просто невозможно не любить. Я даже как-то наверно пару недель ей жутко завидовала, но к счастью у меня хватило смелости рассказать об этом бабушке, и она мне моментально мозги вправила без криков и упрёков, просто сказав, что грех это родной сестре завидовать, да и вообще завидовать. И так у неё это "ГРЕХ" прозвучало, что меня до пяток пробрало. А потом я поняла, что завидовать Верочке нелепо, она просто мамина копия, но маме ведь я не завидовала никогда, мне просто очень нравилось всегда, что у меня самая красивая мама. А мама на дедушку Василия похожа, может и у меня детишки будут в медведевскую породу.

Когда я организовала стол и чай на примусе подшумела, а малые с удовольствием уплетали хлеб с кусковым сахаром в прикуску, стала расспрашивать. Мама, как оказалось по районной мобилизации ездит куда-то в сторону Урицка копать противотанковые рвы уже больше двух недель, а их с бабой Ниной оставляют на весь день. Почему в школу не пошла, потому что школа вся тоже где-то работает, в смысле средние и старшие классы организованно, а младшими заниматься некому, все учителя в разъезде, сказали, что занятия начнутся с первого октября. Да и маме Верочка обещала за братом присматривать, а его ведь на занятия не возьмёшь. Папа иногда приходит, каждый день не получается, потому что до "Большевика" от нас добираться далеко, а у них цех с военным заказом и почти на казарменном положении. Она очень по папке скучает и почему-то уверена, что если я приехала, то значит и папа с мамой вернутся и всё будет как раньше.

Про переезд к бабушке, оказывается, мама с папой много раз спорили, и мама даже ходила на вокзал в кассах стоять, но там такая толкучка и билетов мало, так что ей купить билеты так и не удалось. С рук ещё можно один билет взять, а с детьми никак, без билета в вагон не пустят. Ещё можно на юг и в Москву билеты взять, а вот на Восток с билетами плохо. Тем более, что через нужный нам Череповец, идёт основная ветка восточного направления, как мне папа объяснял. А потом мама попала под трудовую мобилизацию и теперь ездит копать. И это ещё ничего, каждый день домой ночевать приходит, а поначалу их на неделю сразу увозили, потом на два-три дня домой и снова работать…

Налопавшиеся детишки осоловели и я уложила их спать. Пошла к тёте Нине поспрашивать, что здесь и как. Ну что сказать? К тому, что по-детски рассказала Верочка добавилось, что из нашего класса все кто куда разлетелись. Что уже было несколько больших налётов на город, и есть разрушенные дома и погибшие. У нас на Васильевском вроде не много, больше центр и заводы бомбить стараются, а ещё склады на Охте. А ещё говорят… Тётя Нина нашла благодарные уши, и раздухарившись стала мне в них вливать совсем уж особенную информацию только для самых доверенных и чего там только не было, даже русалку в Обводном канале поймали, а почему, потому что все стали нехристи, а русалок из-за бомбёжек в речки потянуло, а вот эта несчастная под бомбу угодила, да так и всплыла, вся в чешуе, а кожа белая-белая… На моё замечание, что нужно бы определиться, кожа у неё белая или чешуя, я вмиг рассеяла доверчивое наваждение и тётя Нина быстро ретировалась в свою комнату. По сути, её болтовня мне не особенно мешала и может не стоило её обижать, но вот язык мой – враг мой. Ладно, как увижу обязательно извинюсь, человек то она хороший, ну, подумаешь, слабость у одинокой женщины сплетни и слухи собирать и что интересно слухи у неё всегда добрые и сказочные какие-то, а не пакости грязные про какого-нибудь ворюгу начальника или полюбовницу чью-нибудь. Точно, решила, извинюсь! А сейчас нужно маму дождаться и определяться, может, что успею за отпуск сделать…

Мама пришла, когда уже все давно спали, и хоть я пыталась не уснуть, но фактически бессонная ночь на болтающемся на волнах пароходе и смена обстановки на домашнюю, сморили меня. Хоть успела в полусне раздеться и залезть под одеяло, а не валяться как шлындра, это бабаушка так всегда ругалась, если я в одежде на кровати валялась. Не знаю, кто такая шлындра, наверно раздеваться не любит или стесняется, но девица видать очень неприличная, если бабушка таким тоном про неё говорит. Сквозь сон услышала скрип дверей и успела вспомнить, где я и что это наверно мама пришла, подхватилась, накинула мамину шаль на плечи и в одной рубахе босиком побежала её встречать.