Павел Дмитриев - Скрепы нового мира [СИ]

— Коммерческих, вроде тебя, чекисты вообще проверять перестали.

— Отчего же, позвольте узнать? — тут же вылез из-за Сашиной спины я.

Паспортистка, прыщавая перестарка с волосами, затянутыми в тугой узел на затылке, оторвала от стола взгляд, презрительно оглядела сперва меня, затем Сашу, и выдала не подлежащий сомнению вердикт:

— Такие гражданки нашей стране не требуются!

— Совсем? — изумился я.

— Готовность через две недели. — Паспортистка с злобно пихнула заполненную квитанции о сдаче бумаг через туннель окна. — У нас с этим нынче строго!

— Так быстро?! Спасибо! — Саша приняла бумажку, подвинулась, освобождая место следующему в очереди, и вдруг метнулась обратно:

— Мужа с собой взять никак нельзя?!

— Можно, тебе все можно! — с притворной любезностью откликнулась паспортистка. — Такие вот трудоспособные… иждивенцы, как он, — она выразительно зыркнула в мою сторону, — уезжают от нас со специальной скидкой! Надеюсь, у твоего деда найдутся лишние восемь тысяч?!

Я потеснил в сторону Сашу и склонился к окошку:

— Спасибо, не требуется!

— Ни в чем себе не отказывай!

Из бойницы сочился елейный яд, паспортистка ни секунды не сомневалась, что я или проклятый нэпач, или вовсе контра.

Как я и боялся, идею семейного выкупа Саша не оставила.

— Лови ваньку, да порезвее, в темпе дуй на завод, — безапелляционно заявила она, едва мы вылезли под лучи солнца из подъезда НКВД. — Оформляй справку из отдела кадров и выписку из личного дела. Потом гони в жилконтору. По дороге заскочи в фотоателье, помнишь, там где мне делали. Еще домой, за документами… а я пока заполню анкеты и займу очередь. О! Заодно позабочусь, чтобы мымра не сдала в Чека мой пакет.

— Да за такие деньги уж как-нибудь сам пробьюсь…

— Не дури!

— На их жадную глотку золота не напасешься!

Конечно, я лукавил. Смертельный риск перехода границы дороже любых денег, иначе говоря, от платного выезда, пусть и за полный прайс, меня удерживал исключительно страх подвести жену своей липовой биографией.

— Ты хорошо все расслышал? — в словах супруги зазвенела сталь. — Не проверяют коммерческих.

Уничтожить мою легенду, в общем-то, крайне несложно. Достаточно отправить грамотный запрос с фотографиями и приметами по месту рождения и отрочества. Как это сделать? Гонять через полстраны нарочного чекиста ради каждого эмигранта никто не станет. Действующих факсов, или, как их тут называют, бильд-телеграфов, в СССР ровно два – в Москве и Ленинграде. [136] Бильд-линия Москва – Ленинград запущена в 1929. Москва – Свердловск – в 1936. На востоке, за Волгой, связь застряла на довоенном уровне – жалкую трехлинейку до областного Свердловска с большой помпой сдали всего лишь год назад, как раз тогда, когда я работал телефонистом. Так что до моего "родного" уездного городка телефонная линия гарантированно отсутствует. [137] ГГ немного ошибается, к концу 1931 заработает телефонная связь до 14 райцентров Свердловской области. Однако понятно, занимать линии ради незначительного вопроса никто не станет. Остается пересылка бумаг, дело весьма небыстрое, только на поезд туда и обратно уйдет дней десять. Принять пакет, разобрать, зарегистрировать в картотеке, составить запросы, отправить по инстанциям… получить, передать местному оперуполномоченному, или как их там сейчас называют. Вдобавок кому-то придется добраться до городка, найти и опросить свидетелей.

Сможет ли ГПУ уложиться в положенные две недели?! Нет, однозначно нет! Ненаучная фантастика!

— Паспорт выдадут, проверку продолжат, — сменил я линию сопротивления. — Пока визы проставим, пока до границы доберемся… там-то нас и сцапают!

— Вот еще! Нынче стране нужна валюта, а не новые лагерники!

— Баксы – стране, чекистам – зека.

— Вожди, верно, специально срок нереальный установили, — нашла неожиданное объяснение Саша. — Установили регламент, чтоб ретивые болваны никому палки в колеса не вставляли. [138] Данная версия очень близка к реальной истории. Когда в начале 1933 г. выяснилось, что оформление выездных дел на местах (из-за противодействия отделов ОГПУ) затягивается, последовал строгий циркуляр из ИНО ОГПУ, дела на лиц, эмигрирующих за валюту, рассматривать в течение 15 дней, а все письменные запросы центра исполнять в течение 48 часов.

Попробуй, поспорь, хотя…

— Может разведемся? — пустил я в ход последний аргумент. — Подадимся через месяц, по отдельности.

— Леш, хватит чепуху придумывать, — дернула меня за руку Саша. — Мы пойдем вместе. Всегда, до конца. И кстати, — она вытянулась на носочках и впилась коротким жарким поцелуем в мои губы, — откуда у худородного пролетария возьмутся эдакие деньжищи?

— Это ж столько бумаг сейчас придется собрать…

Вроде просто пожаловался на жизнь, а получилось – дал согласие.

— Ты уж постарайся, ладно? — категорически ласково поставила точку супруга.

…Побегать пришлось изрядно, но я действительно успел все сделать вовремя. Сдача документов не затянулась, вот только с выпиской из моего личного дела вышла накладка. Увидев строчку "кандидат в члены ВКП(б) с апреля 1931 года", паспортистка поменялась лицом. Пренебрежение к "иждивенцу" обернулось удивлением, злостью, растерянностью, затем все ее чувства поглотила пугающая, ехидная, мстительная радость.

— Какая-то проблема? — я поспешил узнать причину.

— Ваши документы в полном порядке, — улыбке паспортистки позавидовал бы флоридский аллигатор. — Через две недели не забудьте принести квитанции об оплате пошлин, справку о наличии денег на счету, а еще, — тут ее голос сорвался на детский фальцет, — рекомендацию из своей партячейки.

— В смысле?! — остолбенел я.

— Так положено, — отчеканила стерва. — Члены партии и кандидаты обязаны предоставить положительную рекомендацию из ячейки по месту своей регистрации. [139] К концу 30-х вопросы выезда из СССР действительно решались на уровне обкомов ВКП(б).

— Зачем?

— Променял партию на юбку? — без всякого политеса добила меня паспортистка. — Теперь порадуй своих товарищей!

Не было печали, купила баба порося…

Отдых на полном пансионе за счет трудового народа – товар остродефицитный. За него аки львы дерутся всесильные наркоматы. Ради лишней квоты профкомы заводов и фабрик готовы подписать родные трудовые коллективы на повышенный промфинплан. Однако максимальный профит все равно получает цеховой треугольник. Треть положена передовикам от станка, [140] В реальном 1931 г. процент "рабочих от станка" в пансионах составлял лишь 17-23 %, а среди амбулаторных больных рабочих – всего 13-15 %. это святое. Треть – конторским специалистам по вылизыванию анусов. Пути "жалких остатков" поистине неисповедимы. Мне путевка обошлась в пять рублей, плюс какие-то копейки в электрозаводскую кассу. Цинично, зато теперь я точно знаю, что погубило социализм: мелочная, бытовая коррупция. Зимой брали по-простому, хлебом. С возвращением нэповского благосостояния в ход пошли папиросы и шоколад; особо прогрессивные секретарши требуют серебро.