Алексей Переяславцев - Зимний гастрольный тур

Стоит заметить, что первичный диагноз был правильным, но неполным. Санинструктор промолчал о том, что пистолетная пуля попала в кость, так что в будущем бедняге Варакину, весьма вероятно, не светила карьера скрипача.

— Не, эта штука стрелять больше не будет, — чуть не в тему, но вполне авторитетно заверил признанный всем взводом знаток оружия Николай Ковань, пристально оглядевший трофей. — Затвор помяло. Осколком, должно быть. И ствол опять же…

— Дай потрогать. Тяжелый он. Полпуда верных, если с диском.

Автомат пошел по рукам.

— Ну, скажешь тоже. Килограмм шесть… семь, чтоб не соврать.

— И неудобный. Диск сильно мешает, руку некуда прибрать. Вот я пробовал наш ППС — ни в какое сравнение.

Поклонник советского оружия слегка преувеличил. Слово "пробовал" означало лишь, что упомянутое оружие ему дали секунд на пятнадцать в руках подержать. Без малейшей возможности пострелять, само собой.

Однако ученую беседу грубо прервал взводный:

— По машинам!!!

К этому моменту дот номер четыре также был захвачен. Впереди советскую бронетехнику ждала оперативная пустота.

— Плохо виден! — доложил состояние дел оператор беспилотника. — А дальше будет еще хуже.

Это соответствовало правде. Симо Хяюля не просто затаился на удобной позиции. Ему помогало солнце, которое вот-вот должно было взойти. И только следы лыж снайперу не удалось скрыть полностью, хотя он добросовестно пытался это сделать.

— Ну, раз медлить нельзя… Все равно продолжать следить и корректировать. Гофману и Харченко: начать пристрелку.

Расчет миномета начал привычное дело. Оператор наворачивал беспилотником круги неподалеку в готовности корректировать огонь.

Хлопок. Печальный вой летящей мины. Разрыв.

— Недолет двадцать пять…

— Убавь на деление.

— Есть.

— Огонь!

— Женя, у меня скоро сдохнет движок, давай запасного.

— Толик, готовь к взлету.

— Перелет двадцать.

— Прибавь половинку.

— Есть.

— Огонь!

Уже после первого разрыва снайпер понял, что охота идет за ним. Пытаться бежать с позиции — глупей хода не придумаешь. Даже просто отползти — и то ненамного умнее. И все же возможность спастись существовала. Рядом с лежкой имелась ниша в скале. Стрелять оттуда было невозможно, зато она предохраняла от прямого попадания мины, падающей почти вертикально. Симо постарался забиться в тесное укрытие. С его тощей фигурой и ростом чуть более полутора метров это оказалось возможным.

Оператор беспилотника отреагировал:

— Похоже, отползает вбок… скрылся. Не иначе, под камень уполз. Там его не достанем, разве рикошетом.

В расчете миномета разгорелся тихий спор.

— А если АГСом?

— Чем, по-твоему, гранаты от мин отличаются?

— Тем, что идут по настильной траектории.

— И что?

Командир расчета Гофман решил идти ва-банк:

— Товарищ старшина, разрешите убедить старшего лейтенанта.

Эти слова непосредственному начальству не понравились, но он счел строптивого подчиненного меньшим злом, чем живой вражеский снайпер. Поэтому последовал приказ предложить схему огневого налета Борисову, между тем, как минометы вели беспокоящий огонь.

Через пару минут командир минометного расчета Генрих Гофман, которого весь взвод с легкой руки старшины полагал чернявым и шустрым евреем (хотя на самом деле тот был из поволжских немцев), докладывал и рисовал схему:

— Вот, товарищ старший лейтенант, если здесь разместить гранатомет, а вот тут, на дистанции пятьсот двадцать метров, лежка этого самого снайпера, то достать можно. Граната от удара об камень взорвется, рикошет пойдет в противоположную стенку, может и под скалу залететь.

Борисов оценил замысел. Гранат было жалко, но людей — намного жальче. Последовали распоряжения.

Очередь из пяти гранат отзвучала раскатами взрывов. И почти сразу же последовал доклад оператора беспилотника:

— Есть тепловое пятно! И в видимом диапазоне тоже. Кровь это, ранен он там.

Симо в своем укрывище не терял надежды. Не может быть бесконечного запаса мин у русских; до темноты надо продержаться, а там уходить. При таком воздушном разведчике шансов успешной охоты почти что не было. Значит, следует запастись терпением. Но, видимо, его одного было недостаточно.

Мины уже не завывали. В этом снайпер угадал. Зато последовали вроде даже не слишком громкие хлопки, составившие очередь. И тут же на скале слева начали рваться настоящие гранаты.

Осколок ударил финского солдата в сонную артерию. Брызнувшая кровь и показала беспилотнику то самое теплое пятно. Симо Хяюня умер через минуту-другую после попадания.

Борисов приказал проявлять осторожность. И через два часа к снайперской лежке подобралась пара десантников. Обратно они принесли документы убитого и его винтовку. Приклад и ложе были рябыми.

Ротный деловито спросил:

— Количество зарубок сосчитали?

— Не до конца, товарищ старший лейтенант. Тут дерево отщепило осколками. Но не меньше, чем восемьдесять девять.

— А по документам?

— Так они по-фински, товарищ старший лейтенант.

— Тогда пишите рапорт. И не забудьте указать приметы этого снайпера.

— Не было особых примет. Ну вот разве что… росточком он был невелик. Мы прикинули: меньше красноармейца Войтова. То есть метр пятьдесят семь, не боле.

— Так и запишите.

Но бумажный труд продолжался не очень долго.

Сначала десантникам показалось, что пушки ударили по их позициям. Но потом стало ясно: целью является мост.

В то же время на других участках этого фронта происходили события своим чередом.

Ствольная артиллерия ударила не особо дружным, но мощным налетом. Снарядов не жалели. Под конец артподготовки у многих пушек дымилась краска на стволах. Результат оказался предсказуемым: на участке целых двенадцать километров от линий обороны не осталось ничего. Мощных бетонных дотов там просто не было, а дзоты не могли устоять против снарядов тяжелых самоходок, приданных наступающим приказом Жукова. Именно на двенадцать километров линия фронта продвинулась.

Зато мощнейший обстрел ракетами на другом участке остался без ожидаемых последствий. Линия обороны с дотами-миллионниками была прорвана, но почему-то в прорыв не устремилась русская пехота. Бронетехника остановилась, а русские стали поспешно организовывать линию обороны на этом участке. Вместо мощного прорыва явно наметилось еще одно окружение, и на этот раз в котел могла попасть уже полная дивизия. Этого допустить было никак нельзя. И финское командование отреагировало вполне ожидаемо.

Пара финских батальонов могла бы смять роту, которая заняла позицию. У русских отсуствовали средства усиления в виде артиллерии, не говоря уж о бронетехнике. Но вместо массированной атаки на плацдармы все наличные силы пошли на противодействие предполагаемому удару вдоль линии фронта. Исключением явился дивизион стапятимиллиметровых гаубиц. Финским артиллеристам была поставлена задача: разбить треклятый мост. Финны разумно предположили, что защитники плацдарма без поддержки подкреплениями и боеприпасами останутся в весьма непростом положении. К сожалению, два других моста повредить хоть как-нибудь представилось практически невозможным. У бомбардировщиков на это было крайне мало шансов — если таковые существовали вообще. А с пехотной атакой силами до батальона защитники плацдармов имели все шансы справиться.