Дмитрий Володихин - Эллинороссия [litres]

Так что сюда я явился не для того, чтобы пополнить собственную коллекцию, нет, милостивые государи, нет! Но-о… Семейныйсолид императора Ираклия чудесно смотрелся бы в застекленной витрине второго зала. Поразительно уместно он бы там смотрелся!

Знаете, как выглядит солид Ираклия и почему его называют семейным? Император очень любил своего сына Константина и повелевал изображать рядом с собой на золотых монетах. Трогательно это выглядит, весьма трогательно! Отец с выдающейся бородой – словно от уха до уха оброс шваброй – и сын, этакий мелкий слоненок. Трудно монетному мастеру правдоподобно изобразить нос, когда оба лица развернуты в анфас, вот и получилось у мальчишки некое подобие хобота. Бородатый слон и сын-слоняшка…

Потому он и семейный, сообщу я вам.

Хотите скажу, на каком году брака у нас с женой появился сын? И как мы ждали его? Ох, и увы мне, грешному!

Я счастлив. Конечно, с тремя детьми мы – малодетная семья, братья надо мной посмеиваются… Дескать, мало каши ел, не сдюжил большего-то. Но я счастлив. Мне хорошо с женой, мне хорошо с детьми, мне вообще очень хорошо.

Особенно если взять в рассуждение, что есть у нас собственный слоненочек. Жив и здрав, слава Богу.

Знаете что? Был бы я императором Ираклием, я бы тоже велел отчеканить сына на монетах.

Супруга вот имеет дерзость вздыхать: «Столько денег уходит на твои причуды…» То бишь, на экспонаты, притом чаще всего на солиды, милиарисии, аспроны и фоллисы Второго Рима. Потому что, где сейчас отыщешь хорошую икону Палеологовского или, тем более, Комниновского письма? Монетки же сами в руки идут. Дорого? Иной раз – и дорого.

Зато дочери поглядывают на своего папашу с уважением, а это дорогого стоит.

Что их высчитывать, эти деньги? У деда было пять коров. У отца – пятьсот. Мои множатся в таком количестве, что, вероятно, скоро их будет несколько больше, чем километров от Москвы до имперскогоэмпория на Луне «Князь Гагарин». Ну так и что нам, солить купюры с профилями Николая III и Александра IV? Нуте-с, «Разве навеки мы строим домы? Разве навеки мы ставим печати»? А хороший, миленький, пусть и маленький музейчик, еще порадует людей, когда над моей последней недвижимостью воздвигнется каменный крест.

Так… Вот это, например, что? Это, к сожалению, солид Иоанна Цимисхия, ему Богородица царский венец на голову надевает. Хорошая вещь, но уже есть. Мимо.

А это анфасныйсолид Юстиниана I. Фантастически чистое золото, наше ювелирное золото тому, древнему, в подметки не годится. И… фантастически распространенный тип монеты. Ничего особенного. Не пригодится.

Та-ак… эта двоица – Константин VII Багрянородный и Роман II Лакапин, соправители. Есть, есть, и в лучшем состоянии. Не интересует. Да и головы у них какие-то неприятные… треугольные… Надо же было так изуродовать людей.

А вот вещь очень похожая на ту, которая мне нужна. Еще один семейный солид. Папа с немыслимой бородой водяного и выпученными глазами. Сын. Маленький. Но на слоненка не похож… И вообще всё это – плагиат. Император Констант II повторяет то, что уже когда-то делал Ираклий: чеканит рядом с собою отпрыска, будущего Константина IV. Неприятен мне Констант II: тяжелый был человек, скверно жил, скверно умер… Не хочу его к себе в музей.

О, вот и мой голубчик. Нашелся. Отлично. Замечательно! Великолепно. Сколько? И цена подходящая.

Что это тут такое… лежит рядом.

С недоверием беру за гурт и рассматриваю.

Темная медь – точно такая же, из которойочень долго, вплоть до Николая II в Империи чеканили монету. Тот же размер, что и у его монет… и, видимо, тот же вес.

Вот только вместо двуглавого орла – земной шар с серпом и молотом, колосья с лентами, какая-то маленькая звездочка… хм… пятиконечная. Написано по-русски: «5 копеек» – на реверсе. А на аверсе, вокруг шара и серпа с молотом, читаю по-эллински… вообще, Бог знает, что: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» И, здесь же, крупными буквами: «К.Ф.С.Р.» 1920 год. Хм.

– Интересуетесь? – спрашивает меня продавец. – Между прочим, по нынешним временам, большая редкость.

И глядит на меня с прищуром, чуть-чуть по-монгольски. Как понимающий человек на понимающего человека.

Выглядит он странно, и даже несколько отталкивающе. В каком-то замызганном переднике, словно бы украденном у строителей, в грубых кожаных перчатках с широкими раструбами и в старой военной шапке-богатырке с той же самой пятиконечной звездой, вышитой красными нитками спереди. Густобров, брадат и нечесан. С пузиком. Но по телосложению скорее бык, нежели хряк. Избег местный человекобык кошачьих когтей… Замаскировался.

– Я, видите ли, совсем не понимающий человек. Точнее сказать, совсем непонимающий… Что, например, за КФСР? Монета предназначалась специально для хождения на Каспийском флоте?

– Извольте, я вас просвещу! – откликнулся он с подозрительной живостью. – Даже дам вам кое-какой литературки… бесплатно! Брошюрок. О тех временах много лгут сейчас… В 1917 году был переворот. Помните? Ровно сто лет назад, верно? Даже два переворота… Ну, первый удался лишь частично… и тогда царя Николашку… ну… почти что арестовали… но не до конца. Помните? А?

– Имело место быть… некое смятение… но полковник Кутепов… кажется… разогнал тогда… – по инерции начал было я припоминать скупые строки учебников, а потом запнулся. «Николашка»? О государе русском? Да ведь всё это очень нехорошо… всё это дурно пахнет. Угораздило же меня связаться… с нечесаным.

Но он даже не заметил моей внезапно наступившей прохладности. Странный мой визави продолжал говорить, набрав лихорадочной быстроты:

– А потом на смену первым революционерам пришли вторые, более чистые. Ну… Грамматик Владимир Ленин, логофет Яков Свердлов, архонтесса Розалия Землячка, кристально чистая… И особенно товарищ Феликс Эдмундович Дзержинский, комес варварской конницы. И еще товарищ Троцкий, трапезит с душой стратега. Вот кто истинно великий человек! Говорят вам что-нибудь эти имена? Ну, ничего. Я вам расскажу. Они создали подлинно пролетарское государство – Керченско-Феодосийскую Социалистическую республику и продержались там вплоть до двадцатого года. Ну, заинтересовались? У них были светлые идеалы, их просто не поняла косная масса. А что жестокость… Судите сами, любое великое дело требует жертв. Ну, натурально, жертвы – необходимы. А, ладно! Хотите, даром отдам вам пятак? Если вместе с пятаком возьмете литературки и… ну, сами почитаете, конечно, а потом знакомым раздадите… Очень проясняет сознание.

И ведь что-то когда-то я про все эти… республики… читал. В отрочестве. Лет тридцать пять назад. Целый параграф, определенно. Но сейчас… да убей Бог! И не надо мне ни Феликсов Троцких, ни переворотов, ни ковбоев с индейцами, ни светлых идеалов, ни какой-нибудь прочей дичи с глушью. Я в Бога верую, какие мне еще идеалы? Тем более, светлые. Почему-то про светлые идеалы чаще всего говорит защитник на суде, когда большой срок грозит отчаянному казнокраду: «Этот господин имел светлые идеалы, но необычные формы, которые приняло стремление подсудимого к счастью и благополучию, привели его…» и т. п.